Сочиненія И. С. Аксакова.
Общественные вопросы по церковнымъ дѣламъ. Свобода слова. Судебный вопросъ. Общественное воспитаніе. 1860—1886
Томъ четвертый.
Москва. Типографія М. Г. Волчанинова (бывшая М. Н. Лаврова и Ко.) 1886
Ремесленный взглядъ въ вопросѣ о матеріальномъ обезпеченіи духовенства.
[править]«За крещенье 10 коп., за исповѣдь и причастіе умирающаго 5 коп., за литургію по усопшемъ 25—50 коп.» и т. д. и т. д. Дешевизна необыкновенная! Такую дешевую плаксу за совершеніе требъ и святыхъ таинствъ, существующую въ селахъ нѣкоторыхъ епархій, противополагаетъ авторъ помѣщаемой ниже замѣтки, отецъ N. N., таксѣ, принятой въ Харьковской епархіи и напечатанной въ «Харьковскихъ Губернскихъ Вѣдомостяхъ», въ статьѣ г. Твердохлѣбова (см. 71 No «Москвы»). Но если харьковскія цѣны очень высоки, то нельзя не согласиться съ упомянутою нами духовною особой, что вышепрописанныя цифры другихъ епархій, наоборотъ, слишкомъ низки и не соотвѣтствуютъ цѣнности самаго труда. И въ самомъ дѣлѣ, чтобы причастить инаго умирающаго, приходится священнику ѣхать иногда за нѣсколько верстъ, «въ морозъ, дождь, или хорошую погоду, но въ такое время, говоритъ отецъ N. N., когда для самого крестьянина часъ стоитъ не 5 коп., а 25 к.»! Справедливо, — жаль только, что отецъ N. N. не переложилъ на деньги: чего стоитъ предсмертный часъ для самого умирающаго?… Еще справедливѣе доказываетъ авторъ, что литургія по усопшемъ должна цѣниться дороже 25—30 коп., — это вѣдь не просто придти да произнести молитву или совершить какую-нибудь несложную требу: «вѣдь къ литургіи надо приготовиться и служить ее съ утренней», и все это за 25—30 копѣекъ!
Разсужденія основательныя; точка зрѣнія практическая, утилитарная (какъ теперь любятъ выражаться), вполнѣ соотвѣтствующая тому общему, чисто внѣшнему воззрѣнію на церковь и духовенство, которое утвердилось въ нашей церковной средѣ, благодаря воздѣйствію бытовыхъ и государственныхъ началъ, внесенныхъ въ жизнь и управленіе церкви. Отбитъ только усвоить себѣ этотъ взглядъ на церковь, и служители алтаря Христова представятся намъ какъ сословіе, промышляющее своего рода ремесломъ, отъ котораго оно и кормится. Далѣе: стоитъ только приложить къ этому сословному занятію общіе вѣсы и мѣры (а такое приложеніе есть необходимое логическое послѣдствіе основнаго принятаго взгляда) — и мы непремѣнно придемъ къ заключенію, что дѣйствительно нѣтъ тягостнѣе ремесла приходскаго священника, и что онъ въ правѣ, какъ и всякій живущій своимъ ремесломъ, соображать плату за свой трудъ со всѣми тѣми живыми условіями, которыя поднимаютъ и убавляютъ, — однимъ словомъ, строютъ цѣны на ремесленное дѣло или товаръ. Но, съ другой стороны, мы должны признать правыми и тѣхъ, которые, руководясь точкой зрѣнія государственной и имѣя въ виду, что съ ремесломъ этимъ для православнаго общества связано удовлетвореніе его необходимѣйшихъ потребностей, стремятся обезпечить это удовлетвореніе наиболѣе правильнымъ образомъ и оградить общество отъ корыстнаго ремесленнаго произвола. Съ этой точки зрѣнія установленіе нормальной таксы за совершеніе требъ и святыхъ таинствъ представляется вполнѣ естественнымъ, точно такъ хе какъ и установленіе таксъ на предметы необходимыхъ жизненвыхъ потребностей: хлѣбъ, воду и прочее. Мы слышали даже, будто наше главное духовное начальство, въ попеченіи своемъ о благоустроеніи духовнаго вѣдомства и объ удешевленіи и регламентаціи способовъ душеспасенія, предполагаетъ издать, въ видѣ таксы, общую расцѣнку всѣхъ тѣхъ священнодѣйствій и требъ, къ которымъ отчасти обязаны, отчасти любятъ прибѣгать русскіе православные люди: такъ что всякій, имѣя въ рукахъ своихъ эту утвержденную начальствомъ табель, можетъ видѣть и разсчитать — во что ему обойдется смерть, во что поновленіе духа, бракъ, крещеніе, и чего стоитъ то или другое духовное утѣшеніе — акаѳистъ, молебны и пр. Практическое удобство такой таксы очевидно; кромѣ того, ограждая интересы прихожанъ, она освобождаетъ и духовенство отъ всякихъ неприличныхъ нареканій за нелишнюю корыстную притязательность. Если слухъ о таксѣ, дошедшій до насъ, еще не болѣе какъ слухъ, то во всякомъ случаѣ такое предположеніе возможно и не противорѣчитъ нисколько господствующему у насъ характеру церковнаго управленія.
Все это очень просто и естественно, — разумѣется если смотрѣть со стороны внѣшняго гражданскаго благоустройства. Но попробуемъ хоть на минуту сдвинуться съ этой точки зрѣнія, оглянемся кругомъ себя… Куда это, въ какую трущобу мы зашли этимъ «естественнымъ» путемъ, съ руководствомъ практическихъ соображеній? О чемъ идетъ рѣчь? Не о величайшихъ ли и страшныхъ тайнахъ — возрожденія, обновленія и спасенія человѣка? Не о возсоединеніи ли людей союзомъ любви и вѣры въ тѣло Христово, какъ называетъ апостолъ церковь, — не о пріобщеніи ли вѣрующихъ къ благодати Христовой въ церкви и черезъ церковь, посредствомъ молитвенныхъ подвиговъ духа и таинствъ, видимо знаменуемыхъ церковнымъ священнодѣйствіемъ? Развѣ есть здѣсь мѣсто куплѣ и продажѣ? Развѣ молитвенные подвиги церкви могутъ быть низведены до значенія ремесла или промысла, и молитва можетъ быть оцѣниваема какъ товаръ? Развѣ служитель церкви, освященный дарами Св. Духа, можетъ торговать своимъ святымъ полномочіемъ?.. Мы говоривъ не о злоупотребленіяхъ, не объ обычаѣ, который есть слѣдствіе невѣжества и другихъ условій и можетъ измѣниться вмѣстѣ съ ними, а объ отвержденіи и регламентаціи обычая закономъ, о возведеніи его въ руководящее начало — ради государственнаго и общественнаго благоустройства. Едвали кто-либо, отрезвившись на минуту отъ угара житейской премудрости, не содрогнется отъ ужаса при одной мысли о таксахъ на священнодѣйствія, и вообще объ этомъ низведеніи святаго, неизглаголаннаго, таинственнаго, духовнаго — до уровня вещественныхъ земныхъ интересовъ, до разсчетовъ корысти, до размѣровъ осязательной пользы, до разцѣнки на рубли и копѣйки. Такое упраздненіе святости въ святомъ, духа въ области духа, несмотря на всевозможнѣйшія видимыя практическія удобства, производитъ только мерзость запустѣнія на мѣстѣ святѣ и упраздняетъ необходимость и причину бытія всею учрежденія. Вотъ она, та подмѣна идеала церковнаго на мірской, государственный, о которомъ мы говорили недавно; вотъ она, та правда внѣшняя, которая такъ ловко подвернулась на мѣсто правды внутренней, — вотъ дѣйствіе того внѣшняго мѣрила, которымъ стало измѣряться внутреннее и духовное въ нашей церковной жизни Но вѣдь церковь, какъ мы уже не разъ повторяли, — такая область, въ которой форма, внѣшность, лишенная своего святаго содержанія, — въ противоположность сферѣ государственнаго формализма, — мертвитъ, а не живитъ, вредитъ, а не благодѣйствуетъ. Еслибы утверждалась точка зрѣнія на священнодѣйствіе какъ на ремесло, а на служителя алтаря какъ на ремесленника, продающаго свой трудъ, то со временемъ такое воззрѣніе, внося въ область церкви внутреннее противорѣчіе, подточило бы основаніе самой вѣры, привело бы къ признанію самого ремесла безполезнымъ Впрочемъ, такъ какъ трудно вѣрующимъ душамъ мириться съ подобнымъ противорѣчіемъ и упразднить въ себѣ, хотя и не всегда отчетливо сознаваемую, но тѣмъ не менѣе искреннюю потребность внутренней правды, то такая неупразднившаяся вѣра и потребность правды можетъ удалить людей отъ того церковнаго союза, гдѣ упразднился духъ и осталась одна форма, одно мертвящее «письмо», — внѣшній распорядокъ, а не живая жизнь. Вообще, — скажемъ здѣсь къ слову, — если, съ одной стороны, все обильнѣе и обильнѣе обнаруживаются у насъ попытки (какъ логическое послѣдствіе государственнаго начала, внесеннаго въ церковь) поупразднить духъ живши и свободы въ церкви, — то, съ другой, едвали можно утверждать, чтобы въ массѣ православнаго общества такія попытки происходили безслѣдно и не ощущалась въ ней смутная неудовлетворенность религіознаго чувства. Эта-то неудовлетворенность и выражается въ разныхъ поискахъ за болѣе совершеннымъ, по мнѣнію ищущихъ, проявленіемъ вѣры и истины, — т, е. въ равныхъ блужданіяхъ, въ усиленіи старыхъ и въ созданія новыхъ церковныхъ расколовъ, религіозныхъ союзовъ, толковъ и сектъ…. Такимъ образомъ, то самое вторженіе государственной стихіи въ церковь, которое выражается содѣйствіемъ внѣшней силы для охраненія единства и цѣлости церкви отъ сектъ и расколовъ, — оно же, внося въ церковь начало формализма, преобладаніе внѣшняго надъ внутреннимъ, ослабляя, подрывая, такъ сказать матеріализуя жизнь духа, всего болѣе содѣйствуетъ печальному отчужденію отъ церкви многихъ ея сыновъ, размноженію лживыхъ вѣроученій и пропагандѣ матеріалистовъ. Есть надъ чѣмъ задуматься…
Но обратимся къ прямой задачѣ нашей статьи. Мы вовсе не желаемъ подвергать личному нареканію наше духовенство; мы готовы утверждать, что ихъ личной винѣ здѣсь мало мѣста, или по крайней мѣрѣ эта личная вина оправдывается въ значительной степени всѣми условіями нашего историческаго и бытоваго развитія. Мы, напримѣръ, хорошо знаемъ, что авторъ печатаемой ниже замѣтки — во всѣхъ отношеніяхъ почтенное духовное лицо, извѣстное своимъ безкорыстіемъ и строгостью жизни, — но тѣмъ-то и замѣчательнѣе кажется намъ самое простодушіе, съ которымъ онъ могъ помѣстить въ своей статьѣ такія выраженія и обороты рѣчи, говоря о священнической дѣятельности, отъ которыхъ покоробитъ едвали не большую часть читателей свѣтскаго званія. Вообще ни о чемъ такъ много не было получено нами, въ редакціи «Дня», а потомъ и «Москвы», статей, какъ объ улучшеніи быта бѣлаго духовенства. Писанныя большею частью лицами духовнаго сословія, онѣ показали намъ, — что мы уже и упоминали однажды, — какъ трудно даже и лучшимъ изъ церковно-іерархической среды выбиться изъ этого заколдованнаго круга внѣшнихъ, экономическихъ и юридическихъ соображеній, битоваго матеріализма и государственнаго міросозерцанія. Разоблачая отношенія приходскихъ священниковъ къ прихожанамъ съ откровенностью, доходившею до цинизма, — большинство статей склонялось въ пользу назначенія постояннаго жалованья, сообразно съ существующей обычной таксой и тому подобными системами обезпеченія… Но почти ни въ одной статьѣ — обнаруживаемъ это съ искреннимъ прискорбіемъ — не было даже затронуто и вопроса о высшемъ назначеніи духовенства, не было даже и помину объ общей задачѣ церкви, о какой-либо потребности духовной, которая бы возносилась надъ заботою о потребностяхъ житейскихъ. Мы, конечно, въ правѣ были ожидать отъ служителей духа болѣе ревности къ духу; мы было надѣялись, что вопросъ о матеріальномъ обезпеченіи будетъ подчиненъ высшему вопросу о нравственномъ призваніи духовенства, — вопросъ о средствахъ вопросу о цѣли; мы думали, что, разсматриваемый именно съ этой точки зрѣнія, онъ и представитъ намъ настоящія данныя для своего разрѣшенія. Матеріальное обезпеченіе необходимо, въ томъ нѣтъ и спора, но иначе, кажется, разрѣшается вопросъ для людей «духомъ горящихъ и Господеви работающихъ» — нуждающихся въ обезпеченіи только для свободнаго и всецѣлаго служенія своей задачѣ, — и иначе для людей, для которыхъ служеніе алтарю есть только одинъ изъ способовъ существованія, общественное положеніе, сословное ремесло. Одно матеріальное обезпеченіе, при скудномъ «горѣніи духа», какъ свидѣтельствуютъ исторія и дѣйствительность, не заключаютъ въ себѣ непремѣннаго ручательства въ нравственномъ подъемѣ духовенства, въ вѣрнѣйшемъ достиженіи имъ цѣли своего высокаго призванія. Въ богатыхъ приходахъ дѣло идетъ не лучше чѣмъ въ бѣдныхъ. На что обильнѣе обезпечены у насъ вообще монахи? И что же? чѣмъ богаче монастырь, тѣмъ ограниченнѣе, нерѣдко, объемъ его духовной дѣятельности, тѣмъ менѣе назидательности представляетъ онъ для окружающаго его населеніи…
Какъ бы то ни было, — а все же приходское духовенство наше бѣдствуетъ, особенно сельское! Какъ бы то ни было, а порядокъ существующихъ отношеній между приходскимъ духовенствомъ и приходомъ долѣе терпимъ быть не можетъ, и настоящіе способы обезпеченія церковныхъ причтовъ становятся невыносимы для нравственнаго чувства какъ причтовъ, такъ и прихожанъ. Никто изъ нихъ, ни та ни другая сторона, не виноваты въ унаслѣдованномъ историческомъ порядкѣ дѣлъ, — въ томъ, что духовенство сложилось у насъ въ касту, а служеніе алтарю — въ наслѣдственное сословное ремесло; не виноваты они, положимъ, изъ томъ омертвѣніи, которое замѣчается въ нашей церковной жизни: по крайней мѣрѣ оживленіе не отъ нихъ однихъ лично зависитъ. Преобразованія, которыхъ, въ этомъ отношеніи, требуетъ русская церковь, не могутъ совершиться скоро и состоятъ въ связи съ общимъ ходомъ нашей бытовой и государственной жизни. Мы можемъ желать, но не имѣемъ права требовать отъ священниковъ высшихъ подвиговъ самоотверженія я мученичества, или вѣрнѣе — мы не въ правѣ самовольно и насильственно налагать на нихъ бремя подобныхъ подвиговъ. Послужитъ ли обезпеченіе къ улучшенію нравственности и къ подъему духа въ духовномъ сословіи — этотъ вопросъ мы не имѣемъ права предрѣшать, пока не поставимъ духовное сословіе въ независимость отъ вещественной нужды, — въ такія условія, однимъ словомъ, при которыхъ забота объ обезпеченіи не могла бы ужъ служить оправданіемъ бездѣйствію духовенства. Въ настоящее же время, какъ бы высоко ни понималъ иной бѣдный сельскій священникъ свое призваніе, все же у него на рукахъ человѣкъ пять-шесть дѣтей, которыхъ надобно кормить, воспитать и пристроить. Все же надобно ему вести свое хозяйство, вовремя скосить, вспахать и засѣять, вслѣдствіе чего и приходится ему поневолѣ оцѣнивать каждый часъ удобной лѣтней поры копѣекъ въ 20 или 30, какъ разсуждаетъ отецъ N. N"; все же наконецъ источникомъ доходовъ служатъ для него только требы, а отсюда и возникаетъ притязательность къ платѣ, возвышеніе цѣнъ, позорные поборы съ крестомъ по домамъ въ праздничные дни, налоги на раскольниковъ и т. д.
Читатель видитъ, что мы стараемся отнестись къ вопросу съ полнымъ безпристрастіемъ. Мы и не можемъ не признать его требующимъ неотложнаго разрѣшенія, — но какъ разрѣшить его — въ этомъ-то и задача.
Мы возвратимся къ ней въ слѣдующей статьѣ, а съ тѣмъ вмѣстѣ и къ помѣщаемой нами ниже замѣткѣ подъ заглавіемъ: «Къ вопросу объ улучшеніи быта духовенства».