Реформа (Дорошевич)/ДО
| Реформа : Индійская легенда |
| Изъ цикла «Сказки и легенды». Опубл.: «Россія», 1901, № 747, 27 мая. Источникъ: Дорошевичъ В. М. Легенды и сказки Востока. — М.: Товарищество И. Д. Сытина, 1902. — С. 140. |
Мнѣ хотѣлось узнать о происхожденіи этой прекрасной богини, — и такъ какъ о происхожденіи боговъ самое лучшее наводить справки въ Индіи, — то я и посѣтилъ добросовѣстно страну сказокъ и легендъ.
Я изъѣздилъ ее вдоль, поперекъ и наискось.
Я былъ въ Бомбеѣ, въ Калькуттѣ, въ священномъ Дели. Заѣзжалъ на минутку въ Лагоръ, въ Кашмиръ. Посѣтилъ Алмерабадъ, Гайдерабадъ.
Я весело взбѣгалъ на Гималаи и топталъ своими ногами бѣлый, бѣлый, какъ сахаръ, снѣгъ ихъ дѣвственныхъ вершинъ, которыхъ никогда до меня не касалась человѣческая нога. На меня съ изумленіемъ смотрѣли своими кроткими глазами индусы, шоколадные, какъ шоколадъ, и персы, бѣлые, какъ молоко, и говорили:
— Вотъ молодчина русскій журналистъ!
Они щелкали отъ зависти своими великолѣпными зубами слоновой кости, — а я на спинѣ скатывался съ Гималаевъ и погружался въ цвѣтущія долины Патни и Лукно.
Я переплывалъ Персидское море и Бенгальскій заливъ, — случалось, — и Индійскій океанъ, — весело пофыркивая всякій разъ, какъ соленая вода попадала мнѣ въ ротъ.
Я душилъ своими руками удавовъ, толстыхъ, какъ полѣно, и гибкихъ, какъ ліаны. Я снималъ моментальныя фотографіи съ тигровъ, рѣзвившихся на свободѣ. Истреблялъ стада слоновъ. Бѣгалъ за жирафами. Перерѣзалъ дѣвственные лѣса и ощупью бродилъ по таинственнымъ пещерамъ Индіи.
И ничего!
Пока, наконецъ, одинъ факиръ, тридцать лѣтъ передъ тѣмъ не открывавшій рта, не снялъ ради меня съ себя обѣтъ молчанія. Онъ разсказалъ мнѣ эту легенду, — благословятъ его Брама, Вишну, Сигма и прочія индійскія божества.
Вотъ какъ было дѣло.
Она родилась на священныхъ берегахъ многоводнаго Ганга, въ первое весеннее утро, съ первымъ лучомъ солнца.
Прекрасная, стройная, гибкая богиня Реформа.
Природа не пожалѣла красокъ, чтобъ ее одѣть. Ни черной краски, какъ уголь, — для ея глазъ. Ни розоваго цвѣта, для ея тѣла. Ея волосы казались сотканными изъ лучей восходящаго солнца.
Но одѣта она была только въ краски. Она была нагая и прекрасная, свободная и смѣлая въ движеніяхъ.
Природа создала ее въ часъ вдохновенія. Солнце ярче и сильнѣе полило свои золотые лучи на землю, увидѣвъ богиню. Земля улыбнулась ей цвѣтами. Пальмы при видѣ ея задумчиво качали головами и тихо шептали другъ другу:
— Какъ она прекрасна! Какъ она прекрасна!
Газель взглянула на нее изъ-за чащи ліанъ, — и съ тѣхъ поръ глаза газели стали прекрасными. Тигры ласково мурлыкали при видѣ ея, побѣжденные красотой новорожденной богини, и, граціозно изгибаясь, ласкались къ ней. Змѣи ползали у ея ногъ и не могли причинить ей вреда.
Первыми увидѣли ее пастухи.
Пастухи, которые пасли свои стада на тощемъ, сожженномъ солнцемъ склонѣ горы. Голодные и измученные, они не могли удержаться отъ крика восторга, увидѣвъ ее, и забыли все прошлое горе и страданья.
Когда богиня появилась передъ ними на горизонтѣ, казалось, что она только-что сошла съ неба и несется по воздуху, едва касаясь цвѣтовъ своими стройными ногами.
Пастухи поклонились ей до земли и, въ восторгѣ, не въ силахъ оторвать глазъ отъ нея, пошли за нею.
А богиня привела ихъ и ихъ стада въ пышныя, тучныя, цвѣтущія поля — и, оставивъ ихъ тамъ, пошла въ священный городъ Дели.
Тамъ первыми ее увидѣли индусскіе юноши, и сразу ихъ сердца забились горячей и страстной любовью къ прекрасной богинѣ. За ними женщины. За женщинами ихъ мужья. Старики и дѣти, — всѣ были влюблены въ нагую богиню и слѣдовали за ней толпами, повторяя:
— Какъ она хороша!
Вѣдь она родилась въ первый весенній день, съ первымъ лучомъ весенняго солнца. И воздухъ, теплый, ласковый, нѣжный, полный аромата цвѣтовъ, — казался ея дыханіемъ. Она дышала, и кругомъ полной грудью дышали всѣ.
Но было жарко, — и она, ища прохлады, зашла въ храмъ. Въ старинный храмъ, Тримурти.
Въ храмѣ было темно и холодно, какъ въ подвалѣ, и пахло плѣсенью и гнилью.
Огромныя амбразуры оконъ были наглухо закрыты, — и въ мрачномъ сумракѣ, въ глубинѣ храма что-то мерещилось, сверкало, когда отворялись двери и робкіе лучи свѣта проникали въ тяжкій мракъ и таяли въ немъ.
Что сверкало тамъ?
Поднятый мечъ, занесенный надъ головой людей, копье, направленное въ грудь молящихся, стрѣлы, готовыя сорваться съ лука и нанести гибель и смерть?
Никто не зналъ.
И въ этой тьмѣ люди, испуганные, дрожащіе, хватались за бѣлыя широкія одѣянія старыхъ браминовъ и молили:
— Умолите за насъ грозное божество, которое мерцаетъ тамъ, въ глубинѣ храма…
Передъ божествомъ, на жертвенныхъ столахъ, лежали груды лотоса, — этой весной лотосъ еще не цвѣлъ. Это были старые цвѣты лотоса, оставшіеся съ прошлаго года. Они лежали на жертвенныхъ столахъ, наполняя воздухъ смрадомъ плѣсени и гнили.
А брамины пѣли молитвы, которыя полагалось пѣть тогда, когда лотосы свѣжи и пахучи:
— Какъ милость твою, мы вдыхаемъ этотъ ароматъ лотосовъ, только-что расцвѣтшихъ и принесенныхъ сюда, тебѣ въ жертву. Какъ наши молитвы, пусть несется этотъ тихій, чистый ароматъ къ престолу твоему, божество, и ароматомъ наполняетъ твое сердце!
И всѣ дышали запахомъ гнили и пѣли про ароматъ.
Никто ничего не понималъ, — и это только увеличивало благочестіе.
Войдя въ храмъ, богиня прежде всего воскликнула:
— Откройте окна! Откройте всѣ окна, какъ можно скорѣй!
И толпа, послушная каждому ея слову, кинулась отворять огромныя окна.
Волны свѣта, горячаго и яркаго, ворвались и наполнили храмъ, — и толпа въ восторгѣ въ первый разъ увидѣла золотое божество въ глубинѣ храма.
Не было ни грозно поднятыхъ мечей, ни направленныхъ неумолимо копій, ни готовыхъ сорваться и нанести гибель стрѣлъ.
Божество никого не хотѣло убивать. Оно смотрѣло на толпу, ласково улыбаясь своими тремя головами.
— Выбросите эти сгнившіе цвѣты! — приказала богиня, — и принесете сюда свѣжихъ полевыхъ цвѣтовъ!
— Но божеству нуженъ лотосъ! — пробовали протестовать брамины.
— Божеству нуженъ ароматъ свѣжихъ, только-что сорванныхъ цвѣтовъ! — отвѣчала богиня, — цвѣтовъ, цвѣтовъ сюда! Цвѣтовъ съ полей, убранныхъ брилліантами росы!
И толпа бросилась исполнять приказаніе богини.
Гніющія груды старыхъ лотосовъ были выброшены, — и вмѣсто нихъ жертвенные столы были покрыты цѣлыми стогами свѣжихъ, только-что сорванныхъ, пахучихъ, росистыхъ цвѣтовъ.
Ихъ носили охапками юноши, женщины, старики, дѣти. Цвѣты сыпались по дорогѣ на землю, — и по этому ковру изъ цвѣтовъ смѣло и радостно люди шли къ ласковому и доброму божеству, на три стороны улыбавшемуся всѣмъ.
Жрецы были забыты.
Больше никто не обращался къ ихъ помощи, къ ихъ заступничеству.
Всѣ шли сами. Женщины поднимали къ божеству своихъ дѣтей, моля добраго Тримурти послать свое благословеніе. Со слезами восторга на глазахъ старики смотрѣли на улыбавшагося бога:
— А мы-то считали его грознымъ и кровожаднымъ!
Всѣ толпились около божества, протискиваясь, чтобы коснуться рукой его золотой одежды.
А Тримурти, ласковый и улыбающійся тремя улыбками, тремя потоками лилъ кругомъ благословеніе и радость.
Отдохнувъ въ храмѣ, бодрая и веселая богиня пошла по улицамъ города, въ сопровожденіи несмѣтной толпы. На главной площади Дели возвышался приготовленный костеръ. На немъ лежало вытянувшееся и осунувшееся подъ бѣлымъ покрываломъ тѣло стараго умершаго раджи. А вдова раджи, молодая и красивая, закутанная въ самыя дорогія изъ своихъ одеждъ, со слезами готова была вступить на костеръ, сложенный изъ благовонныхъ деревъ.
Въ эту минуту къ ней и подошла добрая и веселая богиня.
— Ты хочешь умереть! — весело сказала богиня, — почему-бы и нѣтъ? Вѣдь жизнь это только подарокъ, который дѣлаетъ людямъ небо. Ты хочешь отказаться отъ подарка, — откажись. Ты хочешь отдать огню свое тѣло, — отдай. Тѣло твое. Но зачѣмъ же ты хочешь отдать огню и всѣ твои богатыя одежды? Раджѣ нужна ты, твое тѣло, а не твои одежды. Одежды раджѣ не нужны, — онъ самъ снималъ ихъ съ тебя! Отдайся же раджѣ такъ, какъ ты отдавалась ему. Сбрось съ себя все. Зачѣмъ заставлять огонь еще срывать твои одежды? Пусть онъ сразу осыплетъ своими поцѣлуями тебя, — твое тѣло. А одежды отдай, — ну, хоть бѣднымъ. Это будетъ еще одно доброе дѣло передъ смертью! Чего же ты плачешь, однако?
— Мнѣ страшно умирать! — отвѣчала вдова раджи.
— Зачѣмъ же ты хочешь умереть?
— Такъ требуютъ законъ, обычай, люди. Люди хотятъ, чтобъ исполнялся священный обычай!
— Исполни! Но раньше сдѣлай доброе дѣло. Сбрось съ себя одежды. Пусть бѣдные возьмутъ ихъ и благословятъ память твою и твоего мужа!
Молодая женщина послушалась богини, сбросила съ себя одежды и отдала ихъ стоявшимъ около:
— Возьмите!
При видѣ ея, нагой и прекрасной, ропотъ восторга прошелъ по толпѣ:
— Какъ она хороша! Почти какъ богиня!
Ихъ сердца наполнились жалостью, — и раздались крики:
— Не надо! Не надо, чтобъ она шла на костеръ!
А богиня, улыбаясь, поглядѣла на стоявшаго около юношу, который смотрѣлъ на нее съ восторгомъ, со страстью.
— Ты влюбленъ въ меня! — сказала богиня, — но я родилась въ небесахъ, и земное мнѣ чуждо. Посмотри на эту женщину. Развѣ она не такъ же хороша, какъ и я? Развѣ красота разлита въ однихъ небесахъ — и не разлита на землѣ? Красота — это небо. Ваша жизнь — какъ вода. Небеса отражаются въ водѣ, — и оттого она кажется голубой. Посмотри, какъ она красива! Возьми ее! У тебя будетъ мое отраженіе на землѣ! Возьми!
И когда глаза юноши при видѣ обнаженной женщины загорѣлись страстью, богиня сказала вдовѣ раджи:
— Ты хочешь умереть на огнѣ. Но огонь разлитъ и въ сердцахъ. Вотъ этотъ юноша, — онъ также сожжетъ тебя своимъ пламенемъ. Онъ обнимаетъ тебя, обовьетъ, какъ огонь своими объятіями. И ты умрешь не разъ. День и ночь будешь ты умирать, чувствуя, что душа разстается съ тѣломъ. Сожги себя такъ!
И молодая вдова, зардѣвшись отъ стыда и страсти, бросила факелъ въ благовонный костеръ, на которомъ одиноко лежало вытянувшееся и осунувшееся тѣло стараго раджи, — и, протягивая свои руки къ юношѣ, сказала:
— Прикрой меня твоимъ плащомъ и унеси отсюда…
Въ тотъ годъ стоялъ страшный зной.
Богъ Индра, — разгнѣванный, какъ говорили брамины, — жегъ землю палящими лучами солнца, жегъ безпощадно, жегъ немилосердно.
Поля стояли черныя, словно обугленныя, и умиравшіе съ голоду люди, худые какъ скелетъ, приходили въ городъ и ложились на улицахъ, говоря:
— Мы умремъ здѣсь, и зловоньемъ нашихъ труповъ отравимъ воздухъ, — если вы не дадите намъ ѣсть.
Брамины рѣшили вынести изъ храма статую Индры и обвезти вокругъ города.
Грознаго бога везли на огромной колесницѣ, запряженной десятью черными слонами.
Люди кидались сотнями подъ слоновъ и колесницу и умирали, раздавленные, въ корчахъ, въ мукахъ, съ воплями.
— Богъ Индра не слышитъ тихихъ стоновъ страждущихъ! — говорили они, — пусть онъ услышитъ хоть наши вопли, ужаснется, глядя на нашу гибель, и смѣнитъ свой безпощадный гнѣвъ милостью.
Процессія медленно тянулась среди воплей, криковъ и стоновъ, которые должны были обратить вниманіе божества. Слоны окровавленными ступнями давили лежавшихъ на ихъ пути людей, и огромныя красныя, мокрыя колеса вязли въ грудахъ изодраннаго человѣческаго тѣла.
А шествіе неумолимо двигалось впередъ.
Навстрѣчу ему вышла богиня.
Она была такъ прекрасна въ лучахъ заходящаго солнца, что проводники остановились и остановили своихъ черныхъ слоновъ.
Они смотрѣли на богиню полными восторга глазами и не могли двинуться впередъ.
Богиня стояла на дорогѣ.
Они не могли двинуть шествіе на эту дивную красавицу, — и повернули слоновъ, и кровавая процессія по холодѣющимъ, истерзаннымъ трупамъ вернулась назадъ въ мрачный храмъ Индры.
А тѣ, кто лежалъ впереди на пути, ожидая смерти, — были спасены.
Такъ провела богиня свой первый день.
А на слѣдующій съ первыми лучами солнца, брамины собрались на совѣщаніе.
— Изъ-за этой новой богини гибнетъ вѣра въ старыхъ боговъ! — говорили они.
— Гибнемъ мы! Никто не нуждается больше въ нашихъ молитвахъ, — всѣ молятся сами!
— Она распространяетъ нечестье! Вдовы не хотятъ умирать отъ вѣрности!
— Она навлечетъ на насъ гнѣвъ Индры, который останется безъ жертвъ.
И всѣ ломали головы, что бы такое сдѣлать.
— Убить! — робко сказалъ кто-то.
Но ему даже не отвѣтили. Развѣ можно убить безсмертную богиню?
Тогда поднялся самый древній и самый мудрый изъ браминовъ.
— Мы посадимъ ее въ пещеру. А людямъ скажемъ, что богиня унеслась на небо, какъ съ неба она и сошла. Не видя ее, люди вернутся къ благочестію. Пусть посидитъ въ пещерѣ. А потомъ, — потомъ можно будетъ ее и выпустить. Она уже будетъ стара, безобразна, и никто не станетъ сходить отъ нея съ ума!
Всѣ одобрили совѣтъ стараго брамина и поклонились ему до земли:
— Хорошее, испытанное средство!
Захвативъ съ собой мечи, копья, они отправились къ ручью, около котораго на ложѣ изъ цвѣтовъ проспала ночь богиня; крадучись по кустамъ, окружили ее и вышли изъ засады, окруживъ кольцомъ.
Но, увидѣвъ ихъ, богиня весело крикнула:
— Ко мнѣ! Ко мнѣ!
И всѣ окрестные жители, услышавъ веселый и звонкій голосъ богини, сбѣжались, чтобъ посмотрѣть: какую новую радость придумала проснувшаяся богиня.
Увидѣвъ себя окруженными, брамины не посмѣли коснуться богини, — они поклонились ей до земли и сказали:
— Мы пришли, чтобъ поклониться тебѣ, — а оружіе принесли, чтобъ воздать тебѣ почести, какъ повелительницѣ.
И они сложили оружіе къ ногамъ богини, какъ будто въ знакъ покорности.
Брамины совсѣмъ пали духомъ.
— Мы должны спасти себя и людей отъ гнѣва Индры и прочихъ боговъ!
Собравшись на новое совѣщаніе, они три дня и три ночи съ отчаяньемъ думали, чтобы предпринять противъ богини, а на четвертый, довольные, веселые, радостные, вышли изъ своего храма и обратились къ первому проходившему поклоннику богини.
— Вы всѣ поклоняетесь новой богинѣ! — сказали они, — мы тоже поклоняемся ей, потому что она прекрасна. Но вы совсѣмъ не заботитесь о ней. Богиня ходитъ нагая: ея тѣла касаются вѣтеръ, лучи солнца. Солнце обожжетъ ее, и вѣтеръ сдѣлаетъ грубой ея кожу. Вамъ надо позаботиться объ одеждѣ для богини! Чтобъ сохранить ея красоту, чтобъ въ этой одеждѣ она имѣла, дѣйствительно, величественный, достойный ея видъ. Украсьте ее. Покажите предъ всѣми свою любовь.
— Это правда! — воскликнулъ поклонникъ, — какъ это сразу не пришло намъ въ голову!
И онъ, поблагодаривъ браминовъ, побѣжалъ къ своимъ друзьямъ, чтобы подать имъ эту хорошую мысль.
Брамины же всякому, кого встрѣчали, говорили то-же самое.
И всѣ находили ихъ мысль отличной, и благодарили ихъ.
Весь народъ собрался около богини, обсуждая:
— Какую бы ей сдѣлать достойную ея одежду?
Одни говорили:
— Есть ткани, тонкія какъ паутина, едва видныя. Мы достанемъ такихъ тканей и изъ нихъ сдѣлаемъ одежду для богини. Чтобы ни одна черточка ея божественнаго тѣла не пропадала для глаза!
Другіе возражали:
— Вотъ еще! Одежда, которую съ трудомъ даже и замѣтишь! Нѣтъ, одежда должна быть такая, чтобы всѣ сразу видѣли, какъ мы любимъ и цѣнимъ богиню. Мы достанемъ тканей, вытканныхъ изъ чистаго золота, украсимъ самоцвѣтными камнями…
— И похоронимъ подъ этой золотой корой красоту богини! — восклицали третьи, — нѣтъ, тутъ нуженъ шелкъ, нѣжный, гибкій, который повиновался бы каждому ея движенію.
— Шерсть даетъ лучше, мягче складки, чѣмъ шелкъ!
И поднялись горячіе споры.
Такъ прошелъ день.
А брамины въ это время снова заперли храмъ Тримурти, сожгли двухъ вдовъ и отдали распоряженіе на завтра приготовить шествіе статуи бога Индры.
На слѣдующій день толпа поклонниковъ снова сошлась вокругъ богини.
Одни принесли разноцвѣтныя шали и примѣряли ихъ богинѣ:
— Смотрите, какъ будетъ хорошо!
Другіе кричали:
— Уйдите вы со своими шалями! Ее нужно одѣть въ парчу!
Третьи несли кружева, четвертые — драгоцѣнные камни.
Люди спорили, ругались, дрались, — какъ, въ какомъ видѣ показать богиню міру.
А брамины торжественно совершали процессію вокругъ города, и десять черныхъ слоновъ ногами въ крови мѣсили тѣла, бросавшихся подъ колесницу, людей.
— Такъ идетъ и до сихъ поръ! — закончилъ свою легенду, тридцать лѣтъ не говорившій, факиръ, — все идетъ по старому, а новая богиня… ей все примѣряютъ туалетъ, въ какомъ видѣ лучше показать ее передъ міромъ!
— C’est epatant![1] — добавилъ факиръ.
Примѣчанія
[править]- ↑ фр. C’est epatant — Вот это здорово!