Въ странной и необычайной обстановкѣ пришлось мнѣ однажды провести рождественскіе праздники. Это было въ южной Африкѣ, въ безплодной песчаной мѣстности. Мы возвращались изъ охотничьей экскурсіи; кромѣ проводниковъ и погонщиковъ, которые правили быками, запряженными въ большіе фургоны, служившіе намъ убѣжищемъ ночью и днемъ во время сильной жары, со мною было двое молодыхъ колонистовъ, и одинъ изъ предводителей племени Кама, по имени Тинкарнъ, хорошо знакомый съ пустыней и ея обитателями.
Рождество приходится въ самое жаркое время года въ южной Африкѣ, и хотя я это зналъ, отправляясь въ свое путешествіе, но все-таки разсчитывалъ, что обильные дожди, выпавшіе незадолго передъ тѣмъ, наполнили водоемы, разбросанные въ разныхъ мѣстахъ въ степи, и такимъ образомъ мы будемъ обезпечены запасомъ воды на все время путешествія по этой мѣстности.
Отправляясь въ путь, я твердо былъ увѣренъ, что канунъ Рождества проведу въ одномъ изъ ближайшихъ европейскихъ поселеній, у гостепріимныхъ колонистовъ. Но мнѣ пришлось горько разочароваться. Прежде всего наши ожиданія были обмануты: выпавшіе дожди и слѣда не оставили въ песчаной степи.
Все кругомъ было мертво: песокъ похитилъ влагу, и мы нигдѣ не нашли ни капли воды и ни травинки. Жара была нестерпимая. Запасы воды, взятые нами съ собою, скоро пришли къ концу, и къ утру 24-го декабря, въ рождественскій сочельникъ, мы очутились безъ капельки воды. Безжалостное солнце нестерпимо жгло насъ своими лучами; быки видимо изнемогали и съ трудомъ волочили фургоны, окруженные облакомъ раскаленной мелкой пыли. Но останавливаться мы не смѣли, — это было бы равносильно гибели. Надо было во что бы то ни стало добраться до какого-нибудь колодца. Несчастныя животныя шли, понуривъ головы и высунувъ растрескавшіеся и пересохшіе языки; да и мы чувствовали себя не лучше. Наконецъ жара сдѣлалась до того нестерпимой, что пришлось все-таки остановиться. Съ отчаяніемъ мы осматривались кругомъ, но ничего, кромѣ песка и высохшихъ кустарниковъ, покрытыхъ слоемъ мелкой пыли, нигдѣ не было видно. Мы выпрягли быковъ, но бѣдныя животныя были такъ истомлены, что не стали даже щипать траву, кое-гдѣ сохранившуюся еще у подножія кустарниковъ, а безсильно повалились на раскаленный песокъ.
Какъ только солнце склонилось къ горизонту, мы снова двинулись въ путь. Луна ярко свѣтила, и, залитая мягкимъ серебристымъ свѣтомъ, песчаная степь искрилась и сверкала; но мы слишкомъ страдали отъ жажды, чтобы любоваться своеобразной красотой этой тропической ночи. Мы поочереди дежурили у нашихъ фургоновъ съ ружьями на готовѣ, чтобы предупредить всякую непріятную встрѣчу съ хищниками, которые водятся въ степи. Но ночь прошла спокойно, и когда на горизонтѣ забрезжилъ свѣтъ, я вдругъ вспомнилъ, что наступаетъ Рождество. Какъ непохожъ былъ этотъ рождественскій сочельникъ на тѣ, которые мнѣ приходились проводить тамъ, на далекой родинѣ, когда вся наша семья собиралась у круглаго стола въ столовой, гдѣ яркій огонь пылалъ въ каминѣ! Какъ холодно и жутко бывало на дворѣ и какъ тепло и уютно въ комнатѣ! Когда я, изнеможенный, легъ на песокъ подъ тѣнью фургона, чтобы отдохнуть хоть немного, мнѣ казалось, что я слышу веселые, родные голоса… Но нѣтъ, кругомъ ни звука, и только тяжелое, хриплое дыханіе быковъ нарушаетъ безмолвіе пустыни.
По моимъ разсчетамъ насъ отдѣляло не болѣе шести миль отъ ближайшаго селенія.
У насъ оставалось еще немного сухой провизіи, но мы буквально не могли проглотить ее и поэтому, кромѣ жажды, ощущали еще довольно сильный голодъ. Мы рѣшили выпрячь быковъ, осѣдлать верховыхъ лошадей и, оставивъ у фургоновъ двухъ погонщиковъ, отправиться съ остальными къ колодцамъ, напоить скотъ и затѣмъ, захвативъ воды для оставшихся, вернуться къ фургонамъ и привести ихъ въ селеніе.
Тинкарнъ отправился впередъ и скоро скрылся изъ вида. Мы двигались медленно и, не доходя мили до колодцевъ, встрѣтили Тинкарна, возвращающагося обратно.
— Нѣтъ воды! крикнулъ онъ мнѣ, — но мы найдемъ ее. Со мною двое бушменовъ; они покажутъ намъ, гдѣ вода.
Было около полудня, и солнце жгло нестерпимо. Наши животныя оставались безъ воды 48 часовъ, но мы отправились по указанію бушменовъ, въ надеждѣ найти воду. Увы! и тутъ надежды наши были обмануты. Мы нашли только небольшую лужицу. Увидя ее, быки бросились къ, водѣ какъ безумные и, прежде чѣмъ мы успѣли опомниться, они смѣшали ее съ пескомъ, и лужа исчезла, превратившись въ какое то мѣсиво. Разочарованные неудачей, голодные и съ пересохшимъ отъ жажды горломъ, мы тронулись въ обратный путь и къ вечеру достигли оставленныхъ фургоновъ. Наши погонщики развели огонь, и, сидя вокругъ костра, мы съ грустью думали о томъ, какъ встрѣтили и провели этотъ первый день Рождества въ африканской степи, и со страхомъ ожидали предстоящихъ еще впереди невзгодъ.
Когда взошла луна и освѣтила пустыню, Тинкарнъ предложилъ мнѣ снова осѣдлать лошадь и поѣхать по направленію къ маленькой рѣчкѣ Луали, гдѣ, какъ онъ думалъ, мы должны были найти воду. Я согласился и, разбудивъ Дика, своего вѣрнаго слугу и спутника во всѣхъ моихъ экскурсіяхъ, сказалъ ему, чтобы онъ, со всѣми прочими погонщиками и скотомъ, отправился вслѣдъ за мной.
Мы скоро достигли рѣчонки, въ которой, къ нашей великой радости, дѣйствительно оказалась вода. Напившись вдоволь, мы съ Тинкарномъ усѣлись на берегу и вели мирную бесѣду въ ожиданіи нашихъ спутниковъ. Однако прошло болѣе полутора часовъ, но никто не показывался. Что бы это означало? Меня это начинало тревожить. Я рѣшилъ, однако, ждать до полудня слѣдующаго дня, и намъ больше ничего не оставалось, какъ отдыхать. Я чувствовалъ себя страшно утомленнымъ, такъ какъ не спалъ три ночи подъ рядъ; но когда я утолилъ жажду, то еще сильнѣе сталъ ощущать голодъ. Я долго не могъ заснуть, и мнѣ все грезился вкусный рождественскій пирогъ тамъ, дома, на родинѣ…
Меня разбудилъ Тинкарнъ уже далеко за полдень и сказалъ мнѣ, что Дикъ ѣдетъ верхомъ, но одинъ. Скоро мы узнали, что произошло.
— Я исполнилъ ваше приказаніе, — сказалъ намъ Дикъ, — и разбудилъ погонщиковъ; но когда я имъ передалъ ваши слова, они отвѣтили: «Нѣтъ, Дикъ, мы такъ страшно устали, что не можемъ двинуться съ мѣста. Дай намъ немного отдохнуть, и потомъ мы пойдемъ». Я самъ такъ намаялся, что тоже не прочь былъ отдохнуть. Привязавъ лошадь къ кустарнику, я присѣлъ неподалеку отъ костра и, самъ не знаю какъ, крѣпко заснулъ. Когда я проснулся, уже начиналось утро, и костры давно погасли. Я оглянулся: всѣ спятъ крѣпкимъ сномъ, а быковъ не видать. Я тотчасъ же разбудилъ своихъ товарищей, и мы бросились по слѣдамъ искать пропавшихъ быковъ, но нигдѣ ихъ не было. Вотъ я пришелъ разсказать вамъ о томъ, что случилось.
— Гдѣ же остальные? воскликнулъ я съ тревогой. — Вѣдь они, пожалуй, погибли отъ жажды, оставаясь безъ воды больше двухъ сутокъ при такомъ зноѣ!
Если Богу угодно, то они уже умерли отъ жажды, — отвѣчалъ Дикъ невозмутимымъ тономъ, но, видя мою тревогу, прибавилъ: — Впрочемъ, я думаю, что поднявшійся ночью вѣтеръ донесъ до быковъ запахъ воды и они, почуявъ воду, побѣжали по тому направленію, откуда дулъ вѣтеръ. Наши погонщики шли по ихъ слѣдамъ, когда я оставилъ ихъ, и я думаю, что они настигли быковъ гдѣ-нибудь у воды.
Предположенія Дика были довольно правдоподобны, и, поразмысливъ, что дѣлать, я рѣшилъ отправиться верхомъ къ ближайшему поселенію и поискать тамъ помощи. Я разсчитывалъ, что колонисты, если я встрѣчу ихъ тамъ, не откажутся дать мнѣ быковъ, чтобы привезти фургоны, и снабдятъ меня провизіей. На этотъ разъ мои разсчеты не оказались ошибочными. Проѣхавъ всю ночь верхомъ, я увидалъ на разсвѣтѣ, къ великой своей радости, какое-то строеніе.
Я въѣхалъ въ загородку, и стукъ копытъ моей лошади заставилъ хозяина выйти изъ дому, чтобы посмотрѣть, кто пріѣхалъ. Я былъ такъ измученъ голодомъ — я ничего не ѣлъ почти трое сутокъ — что едва могъ говорить и съ трудомъ держался на ногахъ, когда сошелъ съ лошади. Добрый хозяинъ тотчасъ же отвелъ меня въ комнату, уложилъ на кровать и накормилъ. Только тогда я могъ разсказать ему свою исторію. Онъ тотчасъ же отправилъ своихъ людей къ другимъ колонистамъ за быками и, снабдивъ провизіей и водой, отправилъ людей къ тому мѣсту, гдѣ оставались наши фургоны. Когда я нѣсколько оправился, мы вмѣстѣ поѣхали туда же, и какова же была моя радость, когда я нашелъ всѣхъ своихъ спутниковъ въ сборѣ возлѣ фургоновъ, около которыхъ стояли также наши пропавшіе быки. Оказалось, что предположенія Дика вполнѣ оправдались. Поднявшійся ночью вѣтеръ донесъ до животныхъ запахъ воды, и они дѣйствительно отправились въ ту сторону, откуда дулъ вѣтеръ, и добрались до источника. По ихъ слѣдамъ пошли погонщики, и это спасло ихъ отъ вѣрной гибели въ песчаной степи.
Наша встрѣча была очень радостная. Добрые колонисты, которые съ такою готовностью пришли къ намъ на помощь, радовались вмѣстѣ съ нами. Впрочемъ, я долженъ сказать, что такимъ гостепріимствомъ и готовностью придти на помощь своему собрату въ нуждѣ отличаются всѣ европейскіе поселенцы въ африканской степи. Каждый путешественникъ, заброшенный туда судьбой, можетъ разсчитывать на радушный пріемъ и поддержку. Эти потомки голландскихъ колонистовъ, охотники и скотоводы, обитающіе въ уединенныхъ фермахъ, отличаются, несмотря на свою суровую внѣшность, очень мягкимъ и добрымъ сердцемъ и всегдашнею готовностью помочь своему ближнему. Я это испыталъ на себѣ. «Все хорошо, что хорошо кончается», говоритъ поговорка, но я никогда не забуду рождественскихъ праздниковъ, проведенныхъ мною въ африканской степи, и тѣхъ томительныхъ часовъ, которые мнѣ пришлось пережить, когда я странствовалъ по раскаленной степи, страдая отъ жажды и голода, и когда въ душѣ невольно возникала мысль, что, быть можетъ, мнѣ больше никогда не придется встрѣчать Рождество въ кругу родныхъ и друзей и видѣть радостныя, оживленныя лица дѣтей, ожидающихъ обычныхъ рождественскихъ подарковъ.