СЦЕНА
Изъ трагедіи Шекспира:
POMEO и ЮЛІЯ.
Дѣйствіе II, Явленіе 3.
Садъ Капулета.
Входитъ Ромео.
Ромео.
Кто раненъ не бывалъ, надъ язвами
Тотъ насмѣхается.
(Юлія показывается y окна.)
Но тише! Что
За свѣтъ внезапно здѣсь въ окнѣ блеснулъ ?
То свѣтъ востока: Юлія есть солнце. —
Взойди, о солнце красоты; затми
Сіяніе луны ревнивой; ты
Хоть только служишь ей, прекраснѣе
Ея, и при твоемъ она явленьи
Ужь мучится досадой и блѣднѣетъ.
Оставь служенье ей: она ревнива;
Ея дѣвичей цвѣтъ одежды синій,
Больной; его лишь на безумныхъ видятъ, —
Такъ, это Юлія, моя любовь!
О, какъ ей въ томъ открыться!
Она промолвила, a я ни звука
Не понялъ. Все равно: есть и въ глазахъ
Ея языкъ; имъ буду отвѣчать. —
Я слишкомъ дерзокъ; говоритъ она
Не мнѣ. Вотъ двѣ изъ самыхъ яркихъ звѣздъ,
За чѣмъ-то отлучаясь съ неба, просятъ
Ея глаза до возвращенія
Сіять въ ихъ сферахъ. Но когда бъ ея
Глаза явились на небѣ, a звѣзды
У ней на личикѣ; тогда отъ блеска
Ея ланитъ онѣ бы поблѣднѣли,
Какъ пламенникъ отъ блеска дня блѣднѣетъ;
Тогда столь яркія бы волны свѣта
Отъ глазъ ея по воздуху горѣли,
Что птицы бъ, день привѣтствуя, запѣли. —
Какъ на рукѣ она покоитъ щеку!
За чѣмъ я не перчатка, что бы мнѣ
Коснуться щечки!
Юлія.
Ахъ!
Ромео.
Сказала что-то.
O свѣтлый ангелъ, говори еще!
Стоя на высотѣ, всю эту ночь
Ты озаряешь, какъ небесъ посланникъ,
Когда предъ изумленнымъ взоромъ смертныхъ,
Глаза въ него вперившихъ и недвижныхъ,
Онъ, разсѣкая облака въ ихъ тихомъ
Теченьи, въ лонѣ воздуха плыветъ.
Юлiя.
Ромео! Ахъ, зачѣмъ Ромео ты!
Отвергни это имя, откажись
Отъ своего отца; иль, если ты
Того не хочешь, поклянися мнѣ
Любовью: я не буду Капулетъ.
Ромео (въ сторону).
Еще ли слушать, иль отвѣтить мнѣ?
Юлія.
Мой врагъ твое лишь имя. Переставъ
Быть Монтэгю, ты все же будешь ты.
Что это Монтэгю? и не рука,
И не нога, и не лице; не часть
Какая человѣка. Ахъ, что имя!
Что розой мы зовемъ, и при другомъ
Названьи также бы благоухало.
Такъ и Ромео: не зовись онъ больше
Ромео; и безъ имени сего
Свои онъ сохранилъ бы совершенства.
Ромео, откажись отъ имени;
Оно не часть тебя; a я тебѣ
За это имя всю себя даю.
Ромео.
Не измѣни же слову; назови
Меня своимъ: и я перекрещусь;
Не буду я Ромео никогда.
Юлія.
Ахъ, кто ты, похититель тайнъ моихъ,
Укрывшійся въ ночи!
Ромео.
Не знаю, какъ
Назвать себя, чтобъ ты меня узнала.
Мое мнѣ имя, ангелъ, ненавистно,
Затѣмъ, что для тебя оно есть имя
Врага.
Юлія.
Мой слухъ ста словъ еще не слышалъ,
Произнесенныхъ этимъ голосомъ,
A я ужь звуки узнаю его:
Не ты ль Ромео, Монтэгю?
Ромеo.
Не тотъ
И не другой, моя святая, если
Ты ненавидишь ихъ равно.
Юлія.
Скажи
Зачѣмъ и какъ пробрался ты сюда?
Стѣна высока: трудно перелѣзть.
Подумай, кто ты: смерть твоя здѣсь, если
Изъ родственниковъ кто-нибудь моихъ
Съ тобою встрѣтится.
Ромео.
На легкихъ крыльяхъ
Любви перелетѣлъ я черезъ стѣну;
Преграды каменной не удержать
Ея любовь на все отважится,
Что можетъ сдѣлать. Такъ и родственники
Твои остановить меня не могутъ.
Юлія.
Они убьютъ тебя, когда увидять.
Ромео.
Ахъ, мнѣ твои глаза гораздо больше
Опасны, нежели ихъ двадцать шпагъ!
Лишь нѣжно ты взгляни: и не опасенъ
Мнѣ гнѣвъ ихъ.
Юлія.
Ни за что бъ я не хотѣла,
Чтобъ здѣсь тебя увидѣли они.
Ромео.
Отъ взоровъ ихъ я скрытъ покровомъ ночи,
Но если ты меня не любишь, пусть
Они меня внезапно схватятъ: лучше
Отъ ненависти ихъ утратить мнѣ
Жизнь, нежели спастися безъ любви.
Юлія.
Кто проводилъ тебя на это мѣсто?
Ромео.
Любовь: она, пославъ искать, ссудила
Меня умомъ, a я ее глазами.
Не кормщикъ я: во будь въ такой дали,
Какъ тотъ широкій берегъ, что валы
Морей послѣднихъ омываютъ; я
На все пошелъ бы за такимъ товаромъ.
Юлія.
Ты знаешь, ночь лице мнѣ заслонила
Своей личиною; не то бы щеки
Дѣвичьимъ рдѣлися стыдомъ отъ словъ,
Тобой подслушанныхъ. О, мнѣ бъ хотѣлось
Приличіе хранить и отпереться
Отъ словъ моихъ! Но… такъ прости, приличье!
Ты любишь ли меня? Я знаю, ты
Мнѣ скажешь: да, и я повѣрю слову;
Но если поклянешься, можетъ, будешь
Ты вѣроломнымъ: говорятъ, Юпитеръ
Надъ клятвами любовниковъ смѣется.
О миленькой Ромео, если любишь,
Скажи мнѣ искренно; или тебѣ
Не кажется ль, что скоро предалась я ?
Такъ дай наморщусь, притворюсь упрямой,
Отвѣчу: нѣтъ — и будешь волочиться,
Не то, клянусь, ни изъ какихъ благъ міра,
Ну, право, милый Монтэгю, я слишкомъ
Нѣжна, и вѣтреной могу казаться.
Но, самъ увидишь, я вѣрнѣе тѣхъ,
Въ комъ больше хитрости, кто болѣ
Дичится. Правда, я сама бъ дичилась;
Но ты подслушалъ y меня тайкомъ
Любви признаніе; прости жь меня,
И слабости, открытой мракомъ ночи
Не принимай за вѣтреную страсть.
Ромео.
Сей благостной луной, осеребрившей
Верхи деревъ садовыхъ, я клянусь…
Юлія.
Ахъ, не клянись луной непостоянной!
Она, что мѣсяцъ, то мѣняетъ ликъ
Свой круглый; ты любить не станешь такъ
Измѣнчиво.
Ромео.
Такъ чѣмъ же ?
Юлiя.
Не клянись;
A если хочешь, поклянись собою:
Ты божество мое; тебѣ повѣрю.
Ромео.
Когда любовь, души моей отрада…
Юлiя.
Ну, полно, не клянись. Хоть радость вся
Моя въ тебѣ, но я нерадостно
Такой союзъ въ ночь эту заключаю:
Онъ необдуманъ, опрометчивъ, скоръ
Какъ молнія; a прежде, нежели
Намъ скажутъ молнія, она исчезнетъ. —
Прости, душа! при вѣяніи лѣта,
Зародышь сей любви, когда опятъ
Мы свидимся, ужь можетъ быть прекраснымъ
Цвѣткомъ. Прости, прости! пускай на сердце
Твое сойдетъ покой и тишина,
Какою грудь моя теперь полна.
Ромео.
Уже ль не наградивъ меня отпустишь?
Юлія.
Да чѣмъ же наградить, и въ эту ночь?
Ромео.
Въ обмѣнъ за клятвы клятвами любви .
Юлiя.
Когда еще не требовалъ ты; въ даръ
Я принесла тебѣ любовь свою:
Зачѣмъ нельзя мнѣ вновь отдать ее!
Ромео.
Уже ли ты обратно бъ взять ее
Хотѣла ? Для чего же, милая!
Юлія.
Чтобъ только щедростью блеснуть, и даръ
Тебѣ жь отдать назадъ. Но я желаю
Того, что есть ужь y меня: къ тебѣ
Доброжелательство мое безбрежно
Какъ море, также и любовь моя
Неизчерпаемо; чѣмъ болѣе
Тебѣ даю, тѣмъ больше остается;
Имъ нѣтъ конца. — Меня зовутъ. — Прости!
(Кормилица кличетъ ее за кулисами)
Сей часъ! — Будь вѣренъ, милый Монтэгю,
Еще побудь минуту: я приду.
(Она уходитъ.)
Ромео.
O ночь блаженная! страшусь, что ночь
Теперь: такъ обольстительно и сладко
Все наяву, что бъ въ сонъ не обратилось.
Юлія (опять y окна.)
Три слова, милый мой Ромео; послѣ
Прости совсѣмъ ужь. Ежели твоя
Любовь честна, и ты желаешь брака ,
Такъ завтра я къ тебѣ зашлю, a ты
Назначь, когда и гдѣ святой обрядъ
Согласенъ выполнить: и я повергну
Къ ногамъ твоимъ судьбу моей всей жизни;
Я за тобой пойду на край вселенной. —
(Кормилица за кулисами: Сударыня!)
Сей часъ. — Но если ты недоброе
Задумалъ, то прошу…
(Кормилица за кулисами: Сударыня!)
Сію минуту. —
Меня оставить съ горестью моей.
Поутру завтра я къ тебѣ пришлю.
Ромео.
Клянусь моей душою….
Юлiя.
Доброй ночи! (она уходитъ.)
Ромео.
Худой… когда твой не свѣтятъ очи. —
Любовь летитъ къ любви, какъ прочь отъ книги
Школяръ; когда же ей настанетъ мигъ
Подвергнуться разлукѣ съ тѣмъ, что мило,
Какъ въ школу мальчикъ побредетъ уныло.
(Онъ медленно отходитъ.)
Юлія (опятъ y окна).
Ромео! — Ахъ, зачѣмъ мнѣ не давъ голосъ
Сокольничаго, сокола прикликать
Любезнаго! Неволи голосъ слабъ;
Онъ громко говорить не можетъ: да,
Иначе бъ голосъ мой прервалъ затворы
Тѣхъ скалъ, гдѣ нимфа Эхо спряталась,
И такъ измучилъ бы ея гортань .
Воздушную, все повторяя имя
Ромео! что она бы наконецъ
Осипла, какъ и я.
Ромео.
Меня зоветъ
Любезная. Какъ сладкая музыка ,
Серебряные звуки голоса
Влюбленныхъ достигаютъ ночью слуха,
Ихъ ждущаго.
Юлія.
Ромео!
Ромео.
Милая!
Юлія.
Въ которомъ же часу прислать къ тебѣ
Поутру завтра?
Ромео.
Въ девять.
Юлія.
Непремѣнно.
Теперь до той минуты двадцать лѣтъ —
Забыла я, зачѣмъ тебя звала.
Ромео.
Такъ я останусь здѣсь, покуда вспомнишь.
Юлія.
Для этого я рада забывать,
A только бы о томъ и думать, какъ
Мнѣ весело съ тобой.
Ромео.
A я хочу
Съ тобой остаться, что бъ тебя заставить
Все позабыть, и что бы самому мнѣ
Забыть другое всякое жилище.
Юлія.
Ужь скоро утро. Мнѣ хотѣлось бы,
Чтобъ ты ушелъ, да только бы не дальше,
Какъ отъ ребенка птичка: онъ ее пускаетъ
Изъ рукъ попрыгать, точно узника
Несчастнаго въ цѣляхъ, потомъ опять
Вдругъ шелковинкою притянетъ: такъ
Его любви минуту жалко дать
Свободы ей.
Ромео.
Дай Богъ, что бы я былъ
Твоею птичкой.
Юлія.
Милый другъ, и мнѣ
Того бъ хотѣлось; только ласками
Тебя я задушила бы. Прости,
Прости! Есть сладость въ горести разлуки,
И столь прощанія пріятны звуки,
Что все прости языкъ бы мой твердилъ,
Пока бы день небесъ не озарилъ.
(Она уходитъ.)
Ромео.
Пусть сонъ теперь твои покроетъ очи,
A сердце миръ! Зачѣмъ порою ночи
Не сонъ я и не миръ, что бъ опочить
Такъ сладостно!…