«Безумцы в мире есть, которых самомненье…»
«В кумирне, в медресе, во храме, в синагоге…»
«В могилах спящие земле возвращены…»
«Вчера на площади базарной видел я…»
«Добросовестных и умных…»
«Доколе жизнь свою ты будешь посвящать…»
«Достойней, чем весь мир возделать, заселить…»
«Есть в небе Бык Первин — созвездие Плеяд…»
«Жалкая страсть человека подобна собаке цепной…»
«Зла речь твоя, мулла, и ненависть — ей мать!..»
«Когда бы ясно тайны жизни…»
"Коль знаменит ты в городе, ты — «худший из людей!..»
«К чему, когда осуществленья…»
«Мне лучше быть с Тобой в вертепе, в кабаке…»
«Моя возлюбленная вновь…»
«Надменным небесам брось вызов горстью пыли…»
«Над розами еще проходят облака…»
«Назначьте свиданье, друзья!..»
«Непобедимую в нас поселил, Господь, Ты страсть…»
«Не спрашивай меня о том, что так превратно…»
«Нет в суетной любви могучего сиянья…»
«Никто на свете не проник…»
«Ну да, я пью вино!.. И кто не слеп умом…»
«Ныне в безумстве любви, в безумном, безмерном волненьи…»
«О, бойся тело отдавать…»
«Однажды ночью, в тихом сне…»
«О друг, будь весел и беспечен!..»
«О, друг! Зачем пещись о тайнах бытия…»
«О, если я проник в храм твоего доверья…»
«Подобно соколу, мой дух, расправив крылья…»
«Подобье караван-сарая…»
«Пусть колесо судьбы мне мира не дает…»
«Расцвела сегодня пышно…»
«Скажи, ты знаешь ли, за что в устах народных…»
«Счастливо сердце того, кто в жизни прошел неизвестный…»
«То сокровенен Ты, невидим никому…»
«Убаюкан тщетною надеждой…»
«Узор изменчивый загадочной природы…»
«Умерь желания и жажду бренных благ…»
«Хайям, Хайям! Твой жалкий прах…»
«Хоть жемчуг должного тебе повиновенья…»
«Чье сердце благости лучом озарено…»
«Я непокорный раб… Где ж воля, власть твоя?..»
«Я целый день вину хвалебный гимн пою…»
Безумцы в мире есть, которых самомненье
Во мрак надменности и чванства завело —
Иных влечет мечта о райском наслажденье,
О замках, где всегда прохладно и светло,
Где гурии нежней и краше роз Востока.
Безумцы! Как они обманутся жестоко!
Аллах! Настанет день — и с тайны бытия
Завесу темную сорвет рука твоя,
И обнаружится, что все они упали
Далеко от тебя, во мглу безбрежной дали.
В кумирне, в медресе, во храме, в синагоге
Боятся ада все и рая страстно ждут.
Возникнуть не могло зерно такой тревоги
Лишь в сердце у того, кем правит разум строгий,
В ком тайны Вышнего нашли себе приют.
В могилах спящие земле возвращены,
Частицы праха их рассеяны повсюду —
Рассеяны, как пыль! Какому ж злому чуду,
Увы,, подвержены ничтожества сыны?
Какой напиток их так держит в опьяненьи,
В неведеньи всего, в тревогах и сомненьях?
И будет омрачен рассудок их всегда
До дня последнего суда?
Вчера на площади базарной видел я,
Как глину вязкую горшечник мял ногами.
С него усердья пот катился в три ручья.
И этот мертвый прах незримыми устами,
Казалось мне, шептал: «Я ближним был твоим!
Стыдись! не будь так груб и так неумолим!»
Добросовестных и умных
Уважай и посещай —
И подальше без оглядки
От невежды убегай!
Если яд мудрец подложит.
Не смущайся, смело пей!
Даст глупец противоядье,
Вылей на землю скорей!
Доколе жизнь свою ты будешь посвящать
Гордыне суетной и самообожанью?
Иль, одержим больным стремлением к Познанью,
Причин небытия и бытия искать?
Пей светлое вино! ту жизнь, что чрез мгновенье
Прервать готова смерть, идущая вослед,
Любить иль понимать не стоит. Цели нет!
И лучше жизнь влачить во сне иль в опьяненьи!
Достойней, чем весь мир возделать, заселить, —
В одной душе людской печали утолить,
И лаской одного в неволю заковать,
Чем тысяче рабов свободу даровать!
Есть в небе бык Первин — созвездие Плеяд,
А на рога другой взял землю, говорят.
Открой же взор души, открой глаза сознанья,
Как те, сподобился кто истинного знанья, —
И посмотри-ка: там, меж этих двух быков,
Какое множество… ослов!
Жалкая страсть человека подобна собаке цепной.
Крик ее — лай непристойный, докучный, без всякого толка!
Лисья таится в ней хитрость. Дает она мнимый покой.
Зайца обманчивый сон. Сочетались, слились в ней одной
Бешенство лютого тигра и жадность голодного волка!
Зла речь твоя, мулла, и ненависть — ей мать!
Ты все зовешь меня безбожником, неверным.
Ты прав, я уличен! Я предан всяким сквернам,
Но будь же справедлив: тебе ли обвинять?
Когда бы ясно тайны жизни
Постигло сердце человека,
Оно б и тайны смерти знало,
Нам недоступные от века!
И если ты — слепой невежда,
Теперь, когда ты сам с собою —
И с миром видимым, и с жизнью
Не разлучен еще судьбою,
То что ж, когда себя покинешь
И жалкий прах в земле истлеет, —
О, что ж тогда твой дух бесплотный,
Безличный дух уразумеет?
Коль знаменит ты в городе, ты — «худший из людей»!
Коль ты забьешься в угол свой, ты — «вредный чародей»!
Святым ли будь, пророком ли — разумнее всего
Здесь быть для всех невидимым, не видя никого
К чему, когда осуществленья
Желаньям нашим не дано,
И все заранее судьбой предрешено, —
К чему все замыслы, усилья и стремленья?
Мы вечно мучимся, влачась в земной пыли,
И сожаленьями мы растравляем рану,
Со вздохом говоря: «Ах, поздно мы пришли!
Уйти придется слишком рано!»
Мне лучше быть с Тобой в вертепе, в кабаке
И помышленьями заветными делиться,
Чем без Тебя, мой Бог, идти в мечеть — молиться
Без пламени в душе, но с четками в руке!
Да! Сотворивший все, что было, есть и будет!
Чтоб ни было со мной, но знай, так верю я —
Введет ли в рай за то меня рука Твоя
Моя возлюбленная вновь
Дарит мне прежнюю любовь!
Дай Бог, чтоб дни ее сияли
Так долго, как мои печали!..
Единым нежным обожгла
Мгновенным взором — и ушла,
Оставив счастья обаянье…
О, верно, думала она —
Свершив добро, душа сильна,
Когда не ищет воздаянья!
Надменным Небесам брось вызов горстью пыли.
И в том, чтобы тебя красавицы любили,
Миг счастия лови, ищи его в вине!
О чем тебе молить и в чем просить прощенья?
Вернулся ль хоть один — один, как исключенье
Из всех, исчезнувших в неведомой стране?
Над розами еще проходят облака,
Окутывают их фатой прозрачной тени.
Все жажду сердцем я волшебных опьянений
Не отходи ко сну; не пробил час пока!
О, пей душа моя! В вине сверкает пламя.
И залит небосвод багряными лучами.
Назначьте свиданье, друзья!
Когда под землей буду я,
Сойдитесь в условленном месте.
Завету верны моему,
Возрадуйтесь сердцем тому,
Что дружно пируете вместе!
Когда виночерпий младой
К вам с чашей войдет круговой,
Рубины заблещут огнями
В живительном старом вине.
Пусть каждый, вздохнувший по мне,
Пьет в память о бедном Хайяме!
Непобедимую в нас поселил, Господь, Ты страсть.
Но Ты же — не велишь отдаться ей во власть!
и бедный род людской в большом недоуменье —
Твой дар, приказ Твой — страсть! Твое ж и запрещенье!
Ты словно повелел нам чашу наклонить,
Из содержимого ж — ни капли не пролить!
Не спрашивай меня о том, что так превратно;
О прошлом, будущем… Жизнь — ветра дуновенье
Считай добычею бегущее мгновенье —
К чему заботиться о том, что невозвратно?
Нет в суетной любви могучего сиянья;
Как пламя зыбкое в минуту погасанья,
Она на может дать живящего тепла!
Ее наследие — холодная зола!
Но кто божественной любовию пылает,
Ни отдыха, ни сна, ни пищи тот не знает!
В сиянье радостном взойдет ли яркий день,
Иль мир окутает чадрою ночи тень,
Несутся ль месяцы, года чредой крылатой —
Всё призрак для души, любовию объятой!
Никто на свете не проник
В начала вечного тайник.
Не мог никто ступить ни шагу
За грани личного мирка!
Я вижу: от ученика —
До тех, кто нас ведет ко благу,
Несовершенно все и вся —
Все то, что матерью зачато,
Несовершенства яд неся
От дней рассветных до заката!
Ну да, я пью вино!.. И кто не слеп умом,
Кто истину, как я, уразумеет,
О, тот поймет, что перед Божеством
Поступок мой значенья не имеет.
Аллах от века знал, он знал давным-давно,
Что мне, рабу его, придется пить вино!
Его лишь оскорбить я мог бы воздержаньем —
Его предвиденье явилось бы незнаньем…
Ныне в безумстве любви, в безумном, безмерном волненьи
Разум утратили мы — и тонем, горим в опьяненьи,
Служим святыне вина в кумирне заветной своей!
Ныне, сейчас, через миг, с восторженно-сладкою дрожью
Прах бытия отряхнув — как дух, воэесемся к подножью
Трона, где вечность царит в сияньи нетленных лучей…
О, бойся тело отдавать
На пищу горю и страданьям,
Томясь слепым любостяжаньем,
Пред белым серебра сияньем,
Пред желтым златом трепетать!
Спеши с друзьями пировать,
Пока веселья час не минет,
И теплый вздох твой не остынет.
Твои враги на пир тогда
Придут, как хищная орда!
Однажды ночью, в тихом сне
Мудрец явился мне
И нежным голосом участья
Поведал: «Роза счастья
Во сне не может расцветать.
Чем смерти подражать,
Вина хлебни-ка: под землею
Наспишься вдоволь в час покоя!»
О друг, будь весел и беспечен!
День скорби будет бесконечен —
И в сочетаньи роковом,
Сойдясь на небе голубом,
Светила встретятся лучами.
Твой прах землею, кирпичами
Мгновенно станет. И из них
Дворцы построят — для других.
О, друг! Зачем пещись о тайнах бытия,
В безумии желать того, что невозможно?
Мечтой бесплодною охвачена тревожно,
Напрасно смущена зачем душа твоя?
Будь счастлив, веселись! При сотвореньи света
Никто ведь у тебя не спрашивал совета.
О, если я проник в храм твоего доверья,
То слушай — дам тебе спасительный совет.
Любовию к Тому, в чьей власти мрак и свет,
Молю, не надевай одежды лицемерья,
Плаща ханжи не надевай!
Чрез миг наш бренный мир исчезнет в бесконечности!
Лишь вечность — без конца. Пойми ж: не продавай
За краткий миг всё царство вечности!
Подобно соколу, мой дух, расправив крылья,
Из мира чудных тайн стрелою полетел —
Умчаться в высший мир хотел —
И что ж? Упал сюда, в мир праха и бессилья!
Не встретив никого, кому души тайник
До сокровеннейших извилин
Открыть бы мог, любя. Печален и бессилен,
Я выйду в ту же дверь, в которую проник.
Подобье караван-сарая —
Наш мир, в котором тьма ночная
Попеременно с днем гостит, —
Остаток пира исполинов.
Объедки сотни властелинов,
Гостеприимных, как Джемшид.
Наш мир — гигантская могила,
Что ложем смерти послужила
Могучим, грозным ста царям,
Неустрашимым, как Бехрам.
Пусть колесо судьбы мне мира не дает —
Ну что же! Я готов сейчас идти войною!
Пусть доброй славою бессмысленный народ —
Меня не наградил — позор зато со мною,
Все прочее — слова!
Вот кубок, и в вине горит рубина пламень —
Ведь у непьющего найдется голова,
А у меня найдется — камень…
Расцвела сегодня пышно
Роза счастья твоего!
Где же чаша? Чаши в руку
Не берешь ты — отчего?
Время — враг наш беспощадный.
Друг мой милый, пей вино.
День отрадный, как сегодня,
Снова встретить — мудрено!
Скажи, ты знаешь ли за что в устах народных
Лилея, кипарис названье благородных
Стяжали с давних пор?
Для люда грешного их воздержанье диво:
Ей десять языков дано и — молчалива!
А у него сто рук, и он их — не простер
Счастливо сердце того, кто в жизни прошел неизвестный,
Шелковых тканей не знал и пряжи волнистой Кашмира.
Кто, словно птица-Симург, вознесся к лазури небесной,
А не гнездился совой в развалинах этого мира…
То сокровенен Ты, невидим никому,
То открываешься в твореньях, как Зиждитель.
Но нет сомнения! Себе лишь самому
В утеху Ты творишь созданий чудных тьму.
Ты — сущность зрелища и вместе сам Ты — зритель!
Убаюкан тщетною надеждой,
Разметал я на ветер полжизни.
Но ни дня безоблачного счастья
Не познал в земной своей отчизне.
И теперь живу под гнетом страха.
Я боюсь, что время, время злое,
Уловить мне случай помешает —
Увенчать наградой хоть былое…
Узор изменчивый загадочной природы
Ты разъяснить просил. И тайны бытия.
Но чтобы правду всю поведать, нужны годы —
И буду краток я.
Наш мир — что марево. Чудесную картинку
Подъемлет лоно вод. И, зыблясь, как туман,
Чрез миг опять она падет в свою пучину,
В бездонный океан.
Умерь желания и жажду бренных благ,
Коль счастья хочешь ты, сумей порвать оковы.
Которыми тебя опутал свет суровый,
С земным добром иль злом связав твой каждый шаг…
Живи, довольный всем: спокойное движенье
Сияющих небес прерваться не должно
А в нашей жизни суждено
Исчезнуть в вечности, мелькнувши на мгновенье…
Хайям, Хайям! Твой жалкий прах
Подобен трепетной палатке.
В ней дух царит, как падишах,
Но дни его царенья кратки.
Они ведут в небытию,
Его последнему приюту.
Едва успеет он свою
Палатку бросить, — чрез минуту
Ферраши смерти прибегут
И все разрушат, все сорвут,
Чтоб средь песков пути иного
Создать разрушенное снова.
Хоть жемчуг должного тебе повиновенья
Я не нанизывал на нити поведенья
И сердца не влачил я в прахе ног твоих,
Я чужд отчаянья и верю: будет миг,
Приду к подножию божественного трона
И буду принят я на милосердья лоно,
И буду мил тебе — ведь я всю жизнь молчал,
Ведь жалобами я тебе не докучал!
Чье сердце благости лучом озарено,
Невидимым лучом невидимого Бога,
Где б ни был сердца храм — мечеть иль синагога,
Где б ни молился тот, чье имя внесено
В скрижали истины, в любви святую книгу, —
Он чужд волнения, он недоступен игу,
И не страшит его кромешный, жгучий ад,
И не пленяет рай, исполненный услад!
Я непокорный раб… Где ж, воля, власть твоя?
Душа моя черна, объята мглой порока…
Где ж свет дающее всевидящее око?
О, если ты нам рай, всесильный наш судья,
Даешь за то, что мы блюдем твои веленья,
Ты выполняешь долг — и больше ничего!
Где ж милосердие, свет лика твоего,
Куда ж девается твое благоволенье?
Я целый день вину хвалебный гимн пою.
Веселия лозой обвил я жизнь свою
О, доблестный ханжа! Будь счастлив убежденьем
Что мудрости самой ты внемлешь порученьям.
Но знай, по крайности, что мудрость, ментор твой,
Ничтожный школьник предо мной!