|
|
Строка 16: |
Строка 16: |
|
<div class="text"> |
|
<div class="text"> |
|
|
|
|
|
|
{{poemx1|355| |
|
|
Спеша на север издалёка, |
|
|
Из теплых и чужих сторон, |
|
|
Тебе, Казбек, о страж востока, |
|
|
Принес я, странник, свой поклон. |
|
|
|
|
|
Чалмою белою от века |
|
|
Твой лоб наморщенный увит, |
|
|
И гордый ропот человека |
|
|
Твой гордый мир не возмутит. |
|
|
|
|
|
Но сердца тихого моленье |
|
|
Да отнесут твои скалы |
|
|
В надзвездный край, в твое владенье |
|
|
К престолу вечному Аллы. |
|
|
|
|
|
Молю, — да снидет день прохладный |
|
|
На знойный дол и пыльный путь, |
|
|
Чтоб мне в пустыне безотрадной |
|
|
На камне в полдень отдохнуть. |
|
|
|
|
|
Молю, чтоб буря не застала, |
|
|
Гремя в наряде боевом, |
|
|
В ущелье мрачного Дарьяла |
|
|
Меня с измученным конем. |
|
|
|
|
|
Но есть еще одно желанье! |
|
|
Боюсь сказать! — Душа дрожит! |
|
|
Что, если я со дня изгнанья |
|
|
Совсем на родине забыт! |
|
|
|
|
|
Найду ль там прежние объятья? |
|
|
Старинный встречу ли привет? |
|
|
Узнают ли друзья и братья |
|
|
Страдальца, после многих лет? |
|
|
|
|
|
Или среди могил холодных |
|
|
Я наступлю на прах родной |
|
|
Тех добрых, пылких, благородных, |
|
|
Деливших молодость со мной? |
|
|
|
|
|
О, если так! Своей метелью, |
|
|
Казбек, засыпь меня скорей |
|
|
И прах бездомный по ущелью |
|
|
Без сожаления развей. |
|
|
''Конец 1837'' |
|
|
|}} |
|
|
|
|
|
<!-- |
|
{{poemx1|355| |
|
{{poemx1|355| |
|
|
|
|
Строка 43: |
Строка 92: |
|
Меня с измученным конём. |
|
Меня с измученным конём. |
|
|
|
|
|
Но есть еще одно желанье! |
|
Но есть ещё одно желанье! |
|
Боюсь сказать! — Душа дрожит! |
|
Боюсь сказать! — Душа дрожит! |
|
Что, если я со дня изгнанья |
|
Что, если я со дня изгнанья |
Строка 64: |
Строка 113: |
|
|
|
|
|
''Конец 1837'' |
|
''Конец 1837'' |
|
|
|
|
|}} |
|
|}} |
|
|
--> |
|
|
|
|
|
== Примечания == |
|
== Примечания == |
355
Спеша на север издалёка,
Из теплых и чужих сторон,
Тебе, Казбек, о страж востока,
Принес я, странник, свой поклон.
Чалмою белою от века
Твой лоб наморщенный увит,
И гордый ропот человека
Твой гордый мир не возмутит.
Но сердца тихого моленье
Да отнесут твои скалы
В надзвездный край, в твое владенье
К престолу вечному Аллы.
Молю, — да снидет день прохладный
На знойный дол и пыльный путь,
Чтоб мне в пустыне безотрадной
На камне в полдень отдохнуть.
Молю, чтоб буря не застала,
Гремя в наряде боевом,
В ущелье мрачного Дарьяла
Меня с измученным конем.
Но есть еще одно желанье!
Боюсь сказать! — Душа дрожит!
Что, если я со дня изгнанья
Совсем на родине забыт!
Найду ль там прежние объятья?
Старинный встречу ли привет?
Узнают ли друзья и братья
Страдальца, после многих лет?
Или среди могил холодных
Я наступлю на прах родной
Тех добрых, пылких, благородных,
Деливших молодость со мной?
О, если так! Своей метелью,
Казбек, засыпь меня скорей
И прах бездомный по ущелью
Без сожаления развей.
Конец 1837
|
Примечания
355. ВиС, кн. 1, под загл. «Казбеку». - - Изд. 1926. - - Печ. по автографу ГИМ, тетр. Чертк. б-ки. Написано, судя по всему, в конце 1837 г., на пути с Кавказа в Петербург, когда Лермонтов получил перевод из Нижегородского в Гродненский полк, стоявший тогда в Новгороде. В двух последних ст. — реминисценция ст-ния А. И. Одоевского «Куда несетесь вы, крылатые станицы...» (1837). Эта перекличка не случайна, потому что в разговорах Лермонтова с декабристами одной из главных тем была характеристика современного поколения: «... Когда в невольных странствованиях и ссылках удавалось ему встречать людей другого закала, вроде Одоевского, он изливал свою современную грусть в души людей другого поколения, других времен... еще ныне живущий М. А. Назимов мог бы засвидетельствовать, с каким потрясающим юмором он описывал ему, выходцу из Сибири, ничтожество того поколения, к коему принадлежал», — писал А. И. Васильчиков (Воспоминания. С. 371—372). Декабрист М. А. Назимов подтвердил достоверность этого свидетельства (Воспоминания. С. 373). Строфа 2-я текстуально близка к заключительным строкам поэмы «Демон».
</dim>