Бирс Амброз.[править]
Средний палец правой ноги.[править]
I[править]
Решительно всем было известно, что в заброшенном Ментоновском доме бродит привидение. Среди соседних фермеров и даже среди обитателей Маршалла, городка, расположенного на расстоянии мили, никто из здравомыслящих людей даже не сомневался в этом; правда, было несколько чудаков, проявлявших недоверие, но на то это и были чудаки, сделавшие скептицизм своей специальностью.
Доказательства в пользу того, что в бывшем доме Ментона бродит привидение, имелись двоякого рода: во-первых, это были показания беспристрастных свидетелей, которые видели привидение собственными глазами, а во-вторых, наглядным доказательством служил самый дом. Показания очевидцев могли еще быть оспариваемы различными доводами, которые зловредные умы умеют приводить в спорах с умами простыми и открытыми; но факты, бросающиеся в глаза всем, не могут не считаться основательными и убедительными. Во-первых, Ментоновский дом пустовал уже более десяти лет и медленно разрушался вместе со всеми своими пристройками. Отрицать этот факт не могли даже скептики. Ментоновский дом был расположен недалеко от самого пустынного места дороги из Маршалла в Херристон, на вырубке, где раньше велось фермерское хозяйство и где теперь еще уродливо торчат куски гниющего забора и растет, покрывая каменистую, бесплодную, давно не тронутую плугом почву, колючий кустарник. Самый дом был в сравнительно приличном состоянии, хотя порядком отсырел и сильно нуждался в услугах стекольщика; последнее обстоятельство объясняется тем, что младшие представители мужского населения этой местности имели особый способ выражать свое неодобрение жилищам, лишенным жильцов. Дом был двухэтажный, квадратный; в его фасаде была пробита единственная дверь, а по обеим сторонам ее были два окна, доверху заколоченные досками. Соответствующие окна над ними во втором этаже не были защищены и открывали доступ в комнаты верхнего этажа свету и дождю. Вокруг дома все заросло сорной травой; несколько тенистых деревьев, добитых ветром и погнувшихся в одну сторону, имели такой вид, будто они собираются убежать всей компанией и ждут только удобного случая. Короче говоря, как это и выразил местный остряк на столбцах маршаллской газеты «Вперед», «предположение, что в Ментоновском доме пошаливают духи, является логическим выводом из его внешнего вида».
Тот факт, что в этом самом доме лет десять назад мистер Ментон счел однажды нужным подняться ночью с постели, перерезать горло своей жене и затем убежать в другую часть графства, несомненно, содействовал распространению мнения, что данное место необычайно приспособлено для сверхъестественных явлений.
Однажды летним вечером к этому дому подъехало в экипаже четверо мужчин. Трое из них быстро слезли, и тот, который правил, привязал лошадей к единственному столбу, сохранившемуся от того, что было некогда забором. Четвертый остался в экипаже.
— Идем, — сказал ему один из его спутников, подходя к нему, в то время как остальные направились к дому. — Это и есть то самое место.
Человек, к которому обратились, был бледен как смерть и дрожал.
— Черт возьми! — резко сказал он. — Это ловушка и мне кажется, что вы в ней участвуете.
— Очень возможно, — сказал другой, смотря ему; прямо в лицо и говоря слегка презрительным тоном. — Но не забывайте, что выбор места был предоставлен, с вашего согласия, противной стороной. Конечно, если вы боитесь привидений…
— Я ничего не боюсь, — прервал его человек в экипаже и, пробормотав проклятие, соскочил на землю.
Они догнали остальных у двери, которую один человек уже открыл, не без труда преодолев сопротивление заржавленных замка и петель. Все вошли. Внутри было темно, но человек, открывший дверь, достал из кармана свечу и спички и зажег свет. Затем он открыл дверь направо по коридору, где они стояли. Перед ними открылась тускло освещенная, большая квадратная комната. Пол ее был покрыт густым ковром пыли, который заглушал их шаги. Паутина, висевшая на углах стен и спускавшаяся с потолка, словно обрывки пожелтевшего кружева, волнообразно задвигалась в потревоженном воздухе. В комнате было два окна, но из них можно было видеть только шероховатую внутреннюю поверхность досок, которыми они были забиты, на расстоянии нескольких дюймов от стекла. В комнате не было ни печи, ни мебели — ничего. Паутина, пыль и четверо мужчин были в ней единственными предметами, не составлявшими органической части постройки. Люди казались довольно странными при желтом свете свечи. Тот, который так неохотно слез с экипажа, особенно поражал; можно было бы даже сказать, что он производил сенсацию. Это был человек средних лет, массивного сложения, с могучей грудью и широкими плечами.
При взгляде на его фигуру можно было сказать, что он обладал исполинской силой, а лицо его говорило за то, что он и не постесняется воспользоваться ею. Он был гладко выбрит, а голова его была покрыта коротко остриженными седыми волосами. Низкий лоб его был испещрен морщинами, которые над глазами и носом становились вертикальными. Густые черные брови его следовали тому же закону и не встречались только потому, что у точки соприкосновения внезапно поднимались вверх. Под ними лежали глубоко запавшие, слишком маленькие глаза неопределенного цвета, горевшие мрачным огнем. В их выражении было что-то отталкивающее, и это впечатление отнюдь не смягчалось жестоким ртом и широкой челюстью. Нос у него был ничего себе для носа! Ведь от носов ничего особенного и ожидать нельзя. Все жуткое в лице этого человека подчеркивалось его неестественной бледностью — он казался совсем бескровным.
Внешность остальных мужчин была довольно обыденной: они принадлежали к тому разряду людей, которых встречаешь каждый день и сейчас же забываешь. Все они были моложе того человека; между исполином и старшим из остальных, стоявшим в стороне, по-видимому, не было симпатии. Они старались не смотреть друг на друга.
— Джентльмены, — сказал человек, державший свечу и ключи, — мне кажется, что все в порядке. Вы готовы, мистер Россер?
Человек, стоявший в стороне от общей группы, поклонился с улыбкой.
— А вы, мистер Гроссмит?
Гигант поклонился с гримасой.
— Будьте любезны, джентльмены, снять ваше верхнее платье.
Россер и Гроссмит быстро сняли с себя шляпы, пиджаки, жилеты и галстуки, и все эти вещи были брошены за дверь, в коридор. Человек со свечкой кивнул головой, и четвертый спутник, тот, который уговаривал мистера Гроссмита выйти из экипажа, вынул из кармана своего пальто пару длинных смертоносных ковбойских ножей и вытащил их из ножен.
— Они совершенно одинаковы, — сказал он, вручая по ножу обоим главным персонажам. Теперь и самый тупой наблюдатель, несомненно, понял бы цель этого сборища. Это была дуэль не на жизнь, а на смерть.
Каждый из дуэлянтов взял нож, внимательно осмотрел его при свете огарка и испробовал твердость лезвия и рукоятки о свое согнутое колено.
После этого они были подвергнуты обыску, причем каждого обыскивал секундант противника.
— Если вы ничего не имеете против, мистер Гроссмит, — сказал человек, державший свечу, — соблаговолите стать в тот угол.
Он указал на угол комнаты, наиболее отдаленный от двери. Мистер Гроссмит направился туда, причем его секундант простился с ним далеко не дружеским рукопожатием.
В углу, ближайшем от двери, стал мистер Россер; его секундант, посовещавшись с ним шепотом, оставил его и присоединился к секунданту его противника у двери. В этот момент свеча вдруг погасла, и все потонуло в глубоком мраке.
Кто потушил свечу? Может быть, сквозняк из открытой двери? Как бы то ни было, эффект получился потрясающий!
— Джентльмены, — произнес голос, прозвучавши! при изменившихся условиях до странности непривычно. — Джентльмены, не двигайтесь, пока вы не услышите, как захлопнулась парадная дверь.
Послышался звук шагов; захлопнулась внутренняя дверь; наконец захлопнулась дверь на улицу; при этом раздался треск, от которого задрожало все здание.
Несколько минут спустя запоздавший работник одной из ферм встретил экипаж, который бешено мчался по направлению к Маршаллу. Он рассказывал, что двумя людьми, сидевшими на переднем сиденье, стоял третий человек, опустивший руки на согбенные плечи двух других, которые, по-видимому, тщетно старались вырваться из этих тисков. Этот третий человек, в отлитие от других, был одет во все белое и, наверно, вскочил экипаж, когда он проезжал мимо заколдованного дома. Паренек был известен в округе своим опытом в отношении сверхъестественных явлений, и его рассказ возымел ценность заключения эксперта. Эта история вскоре появилась в газете «Вперед», с некоторыми литературными прикрасами и с примечанием, что упомянутым в ней джентльменам предоставляется право использовать столбцы газеты для своей версии об этом ночном приключении. Но никто воспользоваться этой привилегией не пожелал.
II[править]
События, которые привели к этой «дуэли в темноте», были довольно несложны. Однажды вечером трое молодых людей сидели в тихом уголке на веранде гостиницы в Маршалле, курили и обсуждали вопросы, которыми, естественно, должны были интересоваться трое образованных молодых провинциалов-южан. Это были Кинг, Санчер и Россер. Недалеко от них, прислушиваясь к их беседе, но не принимая в ней участия, сидел четвертый человек. Молодые люди были с ним незнакомы. Они знали только, что он приехал уже под вечер в дилижансе и записался в книге для приезжающих под именем Роберта Гроссмита. Никто не видел, чтобы он говорил с кем-нибудь, кроме конторщика гостиницы.
Незнакомец, по-видимому, питал чрезвычайное пристрастие к собственному обществу или, как выразился о нем сотрудник газеты «Вперед», был «чрезвычайно привержен к дурной компании». Но следует сказать в пользу незнакомца, что искомый сотрудник отличался чересчур общительным характером, чтоб правильно судить о человеке, одаренном противоположным свойством; кроме того, незнакомец отчасти задел его, отказавшись дать ему «интервью».
— Я ненавижу какое бы то ни было уродство в женщине, — сказал Кинг, — безразлично, прирожденное ли оно или благоприобретенное. Я убежден, что каждый физический недостаток связан с соответствующим умственным или моральным дефектом.
— Из этого следует, — сказал серьезным тоном Россер, — что дама, страдающая отсутствием носа, должна была бы убедиться, что стать миссис Кинг было бы для нее нелегкой задачей.
— Вы можете шутить сколько угодно, — последовал ответ Кинга, — но, серьезно, я когда-то отказался от брака с очаровательной девушкой, потому что я случайно узнал, что ей ампутировали палец на ноге. Я поступил зверски — не спорю, — но, если б я женился на ней, я был бы и сам несчастным, и сделал бы такой же несчастной и ее.
— Что ж, — сказал, усмехнувшись, Санчер, — выйдя замуж за джентльмена с более либеральными взглядами, она отделалась только перерезанным горлом.
— А! Так вы знаете, кого я имел в виду? Совершенно верно! Она потом вышла замуж за Ментона… Но я не очень-то уверен в широте его взглядов. Я допускаю, что он, может быть, именно потому и перерезал ей горло, что сделал это открытие: узнал, что ей не хватает этого лучшего украшения женщины — среднего пальца правой ноги.
— Посмотрите-ка на этого типа, — сказал тихим голосом Россер, пристально смотря на незнакомца.
Неизвестный джентльмен, по-видимому, жадно прислушивался к разговору.
— Черт знает, какое нахальство! — прошептал Кинг. — Что нам делать?
— Нет ничего более простого, — ответил Россер, вставая. — Сэр, — продолжал он, обращаясь к незнакомцу, — я думаю, что вам не мешало бы отодвинуть ваш стул на противоположный конец веранды. Общество джентльменов, вероятно, для вас дело непривычное.
Незнакомец вскочил и направился к ним с сжатыми кулаками; лицо его побледнело от гнева. Все встали. Санчер продвинулся между противниками.
— Вы поступили необдуманно и несправедливо, — сказал он Россеру. — Этот джентльмен ничем не заслужил такого обращения.
Но Россер не хотел взять свои слова обратно, и, согласно обычаям Юга и эпохи, эта ссора могла иметь только один исход.
— Я требую удовлетворения, — сказал незнакомец, несколько успокоившись. — У меня здесь совсем нет знакомых. Может быть, вы, сэр, — прибавил он с поклоном в сторону Санчера, — любезно согласитесь быть моим представителем в этом деле?
Санчер, надо признаться, принял на себя предложенные ему обязанности довольно неохотно, так как ни внешность, ни манеры незнакомца не внушали ему никакой симпатии.
Кинг, который в течение всей этой сцепы не спускал глаз с незнакомца и не проронил ни слова, кивком головы согласился действовать от имени Россера, и в результате, когда главные участники инцидента удалились, секунданты устроили совещание и назначили дуэль на следующий вечер.
Условия, которые они выработали, нам уже известны: дуэль на ножах в темной комнате. Такой род поединков был в те времена довольно обычным явлением в юго-западных штатах. Мы увидим, какой тонкий слой «рыцарства» покрывал основную грубость «кодекса чести», разрешавшего подобные поединки.
III[править]
В блеске летнего полдня старый Ментоновский дом изменял своим традициям. Он был на земле и земным. Солнце ласкало его горячо и нежно, очевидно, и не подозревая о его дурной репутации. Зелень, покрывавшая все пространство перед его фасадом, казалось, росла не в беспорядке, но в естественном, радостном изобилии и сорные травы расцветали, как цветы. Перегруженные очаровательной светотенью и населенные птицами с приятными голосами, заброшенные тенистые деревья уже не старались убежать, но благоговейно склонялись под своим грузом солнца и песен. Даже лишенные стекол окна в верхнем этаже приобрели спокойное и довольное выражение благодаря свету внутри дома. Горячие лучи плясали по каменистым полам с живым трепетом, несовместимым с серьезностью, которая является неотъемлемым атрибутом «сверхъестественного».
Вот в каком виде представился пустующий дом шерифу Адамсу и двум другим мужчинам, которые приехали из Маршалла посмотреть на него. Один из этих мужчин был мистер Кинг, помощник шерифа, другой, по фамилии Брюэр, был братом покойной миссис Ментон. В силу закона штата по отношению к имуществу, покинутому владельцем, местопребывание которого не может быть установлено, шериф являлся законным охранителем Ментоновской фермы со всеми принадлежащими к ней угодьями.
Сейчас он приехал по приказу суда, в который мистер Брюэр подал заявление о введении его в права наследства после покойной сестры. По случайному совпадению
это посещение пришлось как раз на следующий день после той ночи, когда помощник шерифа Кинг отпер дверь этого дома для другой и совершенно непохожей цели.
Теперь он явился сюда не по собственному желанию: ему было приказано сопровождать своего начальника, и в ту минуту он не нашел ничего лучшего, как симулировать полную готовность. Он, собственно, и так собирался поехать сюда, но в совсем другом обществе.
Небрежно открыв входную дверь, которая, к его удивлению, оказалась незапертой, шериф с изумлением увидел на полу коридора беспорядочную кучу одежды.
После осмотра оказалось, что она состояла из двух шляп и такого же количества пиджаков, жилетов и галстуков; все это было новое и в полной сохранности, если не считать, что вещи были запачканы пылью, в которой они валялись. Мистер Брюэр был удивлен не менее шерифа, а мистер Кинг… Но не будем говорить о чувствах мистера Кинга.
Шериф, сильно заинтересованный оборотом, который приняло дело, отпер и распахнул дверь в комнату направо, и все трое вошли.
Комната была, по-видимому, пуста… Но нет! Когда их глаза привыкли к тусклому свету, они заметили в дальнем углу стены очертания чего-то лежащего на полу.
Это была человеческая фигура — мужчина, скорчившийся и забившийся в угол. Что-то в его позе заставило вошедших остановиться, едва они переступили через порог.
Фигура выступала все яснее. Человек стоял, опустившись на одно колено и прислонившись спиной к углу; голова его ушла в плечи почти до ушей; он закрыл лицо руками, ладонями наружу, причем пальцы его были растопырены и скрючены, как когти; бледное лицо, откинутое на судорожно напряженной шее, выражало непередаваемый ужас; рот был полуоткрыт, глаза вылезали из орбит. Он был мертв. Кроме ножа, очевидно выпавшего из его руки, и валявшегося около него на полу, в комнате не было ни одного предмета.
В густой пыли, покрывавшей пол, виднелись беспорядочные следы шагов около двери и вдоль примыкающей к ней стены. Вдоль одной из смежных стен, мимо заколоченных окон, также тянулся след, который оставил сам человек, пробираясь в угол.
Шериф и его спутники, направляясь к трупу, инстинктивно пошли по тем же следам. Шериф дотронулся до одной из откинутых рук мертвеца: она оказалась твердой, как железо, и, когда шериф легонько потянул ее, все тело подалось вперед, не изменив положения своих частей. Брюэр, бледный от ужаса, упорно вглядывался в искаженное лицо.
— Боже милостивый! — неожиданно вскрикнул он. — Это Ментон!
— Вы правы, — сказал Кинг, стараясь казаться спокойным. — Я знал Ментона. Он прежде носил бороду и длинные волосы, но это он.
Он мог бы прибавить: «Я узнал его, когда он вызвал Россера на дуэль. Я сказал Россеру и Санчеру, кто он, прежде чем мы вовлекли его в эту чудовищную западню. Когда Россер ушел из этой темной комнаты вслед за нами, забыв от волнения свою брошенную в коридоре одежду, и уехал с нами в одной рубашке, — мы в течение всей этой истории знали, что имеем дело с Ментоном — убийцей и трусом!»
Но мистер Кинг не сказал ничего подобного. Он только напрягал все свои умственные способности, чтоб проникнуть в тайну смерти этого человека.
Было совершенно ясно, что Ментон так и не двинулся из угла, указанного ему секундантами; его поза не была ни позой нападения, ни позой защиты; он выронил свое оружие и, очевидно, умер только от страха перед чем-то, что он увидел. Может быть, он увидел, этот трус, женщину с недостающим средним пальцем на правой ноге.