СКВОРЕЦЪ
Что ты сидишь такой чопорный, чинный,
Что не летаешь, не рѣзвишься, скворушка:
Хвостикъ коротенькой, носъ за то длинный,
Ножки высокія, пестрое перышко?
Вотъ для тебя муравьиныя кочки…
Будь же смѣлѣе, вѣдь здѣсь не гостиная!
Все настоящее — лѣсъ и кусточки….
Слышишь, какъ пѣсня звучитъ соловьиная?
Что за погода сегодня! Какъ пышно
Дерево гибкія вѣтви развѣсило!
Вѣтеръ играетъ по листьямъ, и слышно,
Какъ межь собой они шепчутся весело.
Птицамъ небеснымъ тепло и пріятно….
Скворушкѣ также пріятно — по своему:
Вскочитъ на вѣтку, соскочитъ обратно.
Пѣсни горланятъ пускай себѣ…. что ему?
Если другія безумствуютъ птицы, —
Чувство достоинства въ немъ не потеряно;
Радостямъ онъ полагаетъ границы
И наслаждаться желаетъ умѣренно.
Птица, особой хвалы ты достойна!
Эдакихъ птицъ по лѣсамъ и не видано!..
Но почему-жь ты умна и пристойна?
Въ комнатахъ вскормлена, въ клѣткѣ воспитана…
И не измѣнишь ты свѣтской привычки,
И сохранишь ты манеры учтивыя…
Нѣтъ, ты не то, что всѣ прочія птички
Глупыя, дикія и шаловливыя.
Вонъ какъ играютъ! Высоко, высоко
Въ небѣ ихъ стая нестройная носится!
Въ полѣ, въ лѣсу, за рѣкою далеко
Слышится громкая разноголосица….
А. Жемчужниковъ.
Многотруденъ нашъ путь, насъ усталость томитъ.
Гдѣ прошли мы въ трудѣ и въ неволѣ, —
Рѣки слезъ тамъ текутъ, море крови стоитъ…
Сжалься, Боже, надъ нашею долей!
Гдѣ же мукамъ предѣлъ и куда мы идемъ
Черезъ тьму этой ночи глубокой?
Боже, скоро ли день? Скоро ль свѣтъ обрѣтемъ,
Призываемый нами съ Востока?
Хотя много ужъ силъ жизнь у насъ отняла, —
Нашихъ силъ и теперь не измѣримъ;
Хоть извѣдали мы много горя и зла, —
Все надѣемся, любимъ и вѣримъ.
Боже, насъ не оставь и намъ помощь пошли,
Когда злая насъ гонитъ невзгода, —
Дай намъ знать, что Тебѣ слышны стоны земли,
Что Ты видишь страданье народа.
Алѣксей Жемчужников.
НА КЛАДБИЩѢ
Сквозь деревья освѣщаются гробницы,
По плитамъ скользитъ узорчатая тѣнь;
Въ знойномъ воздухѣ поютъ и рѣютъ птицы,
Надъ усопшими ликуетъ красный день.
Разрослись деревья; преизбытокъ силы
Дышетъ въ каждой жилкѣ влажнаго листа,
И кругомъ, куда ни взглянешь на могилы,
И цвѣты нарядны, и трава густа…
Дѣвушка, склонившись, плачетъ надъ могилой:
На щекахъ играетъ молодая кровь;
Въ сердцѣ юномъ память о подругѣ милой
Смѣнитъ къ милому горячая любовь.
Онъ тебя полюбитъ; поживешь на свѣтѣ,
Поклониться праху пожелаешь ты,
И прійдутъ съ тобою на могилу дѣти,
И для нихъ здѣсь будутъ новые цвѣты.
Мнимымъ наслажденьемъ этой жизни мнимой
Будутъ и они, какъ благомъ, дорожить…
Слышны вопли; снова гробъ проносятъ мимо —
Снова кто-то кончилъ или началъ жить…
Нѣтъ, не нахожу я въ сердцѣ примиренья
Съ этой ложью обольстительнаго сна!
Правда есть; но правда смерти, правда тлѣнья…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
И сидѣлъ я долго на плитѣ гробницы…
Отъ вѣтвей узоромъ колебалась тѣнь,
Воздухъ знойный пѣньемъ оглашали птицы,
Надъ могилами сіялъ веселый день.
И, мгновенной жизнью пользуясь безпечно,
Проходили люди шумною толпой;
А во храмѣ пѣли радость жизни вѣчной,
Грустно пѣли: со святыми упокой…
А. ЖЕМЧУЖНИКОВЪ.
Недавно, силою предубѣжденій свѣтскихъ
Она отторгнута, во цвѣтѣ лучшихъ дней,
Отъ лѣса темнаго и воздуха полей,
Наперсниковъ ея забавъ и мыслей дѣтскихъ.
Къ намъ привезли ее; но здѣсь столичный шумъ,
И пестрая толпа, и блескъ роскошный бала
Не пробудили въ ней ни новыхъ чувствъ, ни думъ,
И жизнь ей чуждая ее не испугала.
Она не сдѣлалась холодною; душа,
Къ восторгу склонная, восторговъ не стыдилась.
Она была стройна и чудно-хороша!
Но, скромная, красой своею не гордилась;
Ей будто страненъ былъ межь насъ ея успѣхъ.
Всю зиму, суетнымъ приличіямъ послушна,
Она рѣзвилась, но, какъ прежде, простодушно,
И насъ плѣнялъ ея веселый, дѣтскій смѣхъ.
Мы слушали его какъ музыку. Но скоро
Онъ пересталъ звучать; игривый пламень взора
Погасъ; безпечный нравъ смѣнила грусть; она
Какъ-бы опомнилась, когда пришла весна.
И воздухъ, и лазурь небесъ, и солнце мая,
Природу пышную родной ея земли
И безвозвратные года напоминая,
Ее изъ душныхъ стѣнъ къ цвѣтамъ полей влекли.
Она грустила все, безмолвная, больная,
И побѣдить недугъ упорный не могли…
Безъ выраженія въ чертахъ послѣдней муки,
Безъ признаковъ борьбы, сложивъ крестъ-на-крестъ руки,
Она забылась сномъ… То былъ могильный сонъ.
Предъ смертію она страдала, но былъ стонъ
Ея такъ робокъ, слабъ, и жалобы такъ рѣдки…
Прощай!.. Не чувствуя весенняго утра,
Ты спишь подъ пологомъ богатаго одра,
Какъ птичка бѣдная въ углу нарядной клѣтки…
А. ЖЕМЧУЖНИКОВЪ.