ИЗЪ ДНЕВНИКА.
(Посвящ. друзьямъ моимъ А. H. Сальниковой и H. А. Соловьеву).
[править]О, я люблю весну-царицу
Съ ея волшебной красотой,
Но трудъ загналъ меня въ столицу
И заперъ въ комнатѣ глухой.
О, край мой далекій, край дѣдовъ, отцовъ!
Тебя я теперь вспоминаю
И, чувствуя тяжесть проклятыхъ оковъ,
Въ тебѣ, въ твою чащу дремучихъ лѣсовъ,
Какъ узникъ, мечтой улетаю!
Какъ дышется славно! И сердце въ груди
Свободно и радостно бьется…
И слышу я, шепчутъ лѣса мнѣ: "приди,
Подъ тѣнію кедровъ родныхъ посиди,
И счастье тебѣ улыбнется*
"Душой наболѣвшей своей отдохни,
И пусть исходящее кровью
Разбитое сердце, какъ въ прежніе дни
Далекаго дѣтства, пѣвцы-соловьи
Наполнятъ высокой любовью;
"Пусть вѣра, что гаснетъ въ тяжелой борьбѣ
Съ неправдой и тьмой озлобленной,
Воскреснетъ — могучая — снова въ тебѣ,
И взглянешь отважно ты въ очи судьбѣ,
И выйдешь на трудъ обновленный!
«Приди, — слышу шепчутъ родные лѣса, —
Сбрось цѣпи проклятой работы!
Смотри, какъ безоблачны здѣсь небеса,
Какое приволье, какая краса!
Нѣтъ мѣста для слезъ и заботы…»
О, край мой далекій, край дѣдовъ, отцовъ!
Тебя я теперь вспоминаю
И, чувствуя тяжесть житейскихъ оковъ,
Въ тебѣ, въ твою чащу дремучихъ лѣсовъ,
Какъ узникъ, мечтой улетаю!
Но крѣпки желѣзныя цѣпи труда,
Какъ каторжникъ ими я скованъ;
И горькую пѣсню поетъ мнѣ нужда:
"Про лѣсъ и приволье забудь навсегда.
Забудь все, чѣмъ ты очарованъ!
«Смири всѣ порывы, мечту охлади, —
Вѣдь жаждѣ не дашь утоленья!
Къ чему же ты хочешь еще впереди
Мечтою о счастьи, безумецъ, въ груди
Усилить тоску и мученья?»
О, крѣпки желѣзныя цѣпи труда
И хуже тюремщиковъ братья!
Ихъ совѣсть не знаетъ мученій стыда,
Любовь не проснется въ сердцахъ никогда,
Въ нихъ смѣхъ возбуждаютъ проклятья!
Да, я люблю весну-царицу
Съ ея волшебной красотой,
Но трудъ загналъ меня въ столицу
И заперъ въ комнатѣ глухой.
Затихла столица, объятая сномъ,
Лишь изрѣдка звукъ пронесется…
Я низко склоняюсь надъ старымъ столомъ…
Мозгъ отдыха проситъ, но отдыхъ — потомъ,
Нить жизни когда оборвется!…
Алекс. Кругловъ.
Москва.
2 мая 1881 г.
О, какъ ты хороша! Въ твоихъ очахъ лазурныхъ
Такъ много нѣжности и дѣтской чистоты,
Ты — воплощеніе небесной красоты…
Молю, признаніемъ о дняхъ минувшихъ, бурныхъ
Не разрушай моей взлелѣянной мечты!
Какъ милъ твой звонкій смѣхъ и шаловливый лепетъ,
Какъ много граціи въ движеніяхъ твоихъ!
Душистый локонъ твой коснулся губъ моихъ —
И въ сердцѣ чувствую опять невольный трепетъ,
И снова грудь полна желаніи молодыхъ!
Молю — не говори: не надо мнѣ признаній,
Я правды не хочу, оставь мнѣ сладкій сонъ!
Пусть истиной всегда казаться будетъ онъ,
Пусть образъ дивный твой, въ часы воспоминаній,
Воскреснетъ предо мной, ничѣмъ не омраченъ!
А. Кругловъ.
ИЗЪ ДНЕВНИКА.
[править]Какой прелестный день: октябрь, — а будто лѣто!
Съ любовью солнышко на землю шлетъ лучи,
Они по прежнему такъ страстно-горячи,
Въ нихъ столько нѣжнаго, бодрящаго привѣта!
Но садъ ужъ опустѣлъ и желтые листы
Усыпали собой широкія аллеи…
Гдѣ пѣсни громкія? гдѣ лѣтнія затѣи?
Прелестный, чудный день, но грустныя мечты
О томъ, что ужъ зима, быть можетъ, постучится
На завтра-же рукой назойливою въ дверь, —
Туманятъ этотъ день, и въ сердцѣ скорбь тѣснится,
А умъ твердитъ одно: обманъ, не вѣрь, не вѣрь!
Я чувствую, что жаръ опять меня объемлетъ,
Что сердце хочетъ вновь забытыхъ, юныхъ сновъ,
И бьется трепетно и жадно, чутко внемлетъ
Рѣчамъ волнующимъ и звуку нѣжныхъ словъ.
И думается мнѣ: опять весна вернулась:
И пѣсни, и цвѣты, и ясны-небеса…
Какъ прежде сердце вновь отъ ласки встрепенулось,
Но мысль, что серебромъ покрылись волоса,
Что старость, можетъ быть, костлявою рукою
Ужъ скоро постучитъ съ назойливостью въ дверь, —
Туманитъ день души, и умъ твердитъ съ тоскою:
Веснѣ возврата нѣтъ! Обманъ, не вѣрь, не вѣрь!
Александръ Кругловъ.
3 октября 1889 г.
ИЗЪ ДНЕВНИКА.
(Посвящ. друзьямъ моимъ А. H. Сальниковой и H. А. Соловьеву).
[править]О, я люблю весну-царицу
Съ ея волшебной красотой,
Но трудъ загналъ меня въ столицу
И заперъ въ комнатѣ глухой.
О, край мой далекій, край дѣдовъ, отцовъ!
Тебя я теперь вспоминаю
И, чувствуя тяжесть проклятыхъ оковъ,
Въ тебѣ, въ твою чащу дремучихъ лѣсовъ,
Какъ узникъ, мечтой улетаю!
Какъ дышется славно! И сердце въ груди
Свободно и радостно бьется…
И слышу я, шепчутъ лѣса мнѣ: "приди,
Подъ тѣнію кедровъ родныхъ посиди,
И счастье тебѣ улыбнется*
"Душой наболѣвшей своей отдохни,
И пусть исходящее кровью
Разбитое сердце, какъ въ прежніе дни
Далекаго дѣтства, пѣвцы-соловьи
Наполнятъ высокой любовью;
"Пусть вѣра, что гаснетъ въ тяжелой борьбѣ
Съ неправдой и тьмой озлобленной,
Воскреснетъ — могучая — снова въ тебѣ,
И взглянешь отважно ты въ очи судьбѣ,
И выйдешь на трудъ обновленный!
«Приди, — слышу шепчутъ родные лѣса, —
Сбрось цѣпи проклятой работы!
Смотри, какъ безоблачны здѣсь небеса,
Какое приволье, какая краса!
Нѣтъ мѣста для слезъ и заботы…»
О, край мой далекій, край дѣдовъ, отцовъ!
Тебя я теперь вспоминаю
И, чувствуя тяжесть житейскихъ оковъ,
Въ тебѣ, въ твою чащу дремучихъ лѣсовъ,
Какъ узникъ, мечтой улетаю!
Но крѣпки желѣзныя цѣпи труда,
Какъ каторжникъ ими я скованъ;
И горькую пѣсню поетъ мнѣ нужда:
"Про лѣсъ и приволье забудь навсегда.
Забудь все, чѣмъ ты очарованъ!
«Смири всѣ порывы, мечту охлади, —
Вѣдь жаждѣ не дашь утоленья!
Къ чему же ты хочешь еще впереди
Мечтою о счастьи, безумецъ, въ груди
Усилить тоску и мученья?»
О, крѣпки желѣзныя цѣпи труда
И хуже тюремщиковъ братья!
Ихъ совѣсть не знаетъ мученій стыда,
Любовь не проснется въ сердцахъ никогда,
Въ нихъ смѣхъ возбуждаютъ проклятья!
Да, я люблю весну-царицу
Съ ея волшебной красотой,
Но трудъ загналъ меня въ столицу
И заперъ въ комнатѣ глухой.
Затихла столица, объятая сномъ,
Лишь изрѣдка звукъ пронесется…
Я низко склоняюсь надъ старымъ столомъ…
Мозгъ отдыха проситъ, но отдыхъ — потомъ,
Нить жизни когда оборвется!…
Алекс. Кругловъ.
Москва.
2 мая 1881 г.
О, какъ ты хороша! Въ твоихъ очахъ лазурныхъ
Такъ много нѣжности и дѣтской чистоты,
Ты — воплощеніе небесной красоты…
Молю, признаніемъ о дняхъ минувшихъ, бурныхъ
Не разрушай моей взлелѣянной мечты!
Какъ милъ твой звонкій смѣхъ и шаловливый лепетъ,
Какъ много граціи въ движеніяхъ твоихъ!
Душистый локонъ твой коснулся губъ моихъ —
И въ сердцѣ чувствую опять невольный трепетъ,
И снова грудь полна желаніи молодыхъ!
Молю — не говори: не надо мнѣ признаній,
Я правды не хочу, оставь мнѣ сладкій сонъ!
Пусть истиной всегда казаться будетъ онъ,
Пусть образъ дивный твой, въ часы воспоминаній,
Воскреснетъ предо мной, ничѣмъ не омраченъ!
А. Кругловъ.
ИЗЪ ДНЕВНИКА.
[править]Какой прелестный день: октябрь, — а будто лѣто!
Съ любовью солнышко на землю шлетъ лучи,
Они по прежнему такъ страстно-горячи,
Въ нихъ столько нѣжнаго, бодрящаго привѣта!
Но садъ ужъ опустѣлъ и желтые листы
Усыпали собой широкія аллеи…
Гдѣ пѣсни громкія? гдѣ лѣтнія затѣи?
Прелестный, чудный день, но грустныя мечты
О томъ, что ужъ зима, быть можетъ, постучится
На завтра-же рукой назойливою въ дверь, —
Туманятъ этотъ день, и въ сердцѣ скорбь тѣснится,
А умъ твердитъ одно: обманъ, не вѣрь, не вѣрь!
Я чувствую, что жаръ опять меня объемлетъ,
Что сердце хочетъ вновь забытыхъ, юныхъ сновъ,
И бьется трепетно и жадно, чутко внемлетъ
Рѣчамъ волнующимъ и звуку нѣжныхъ словъ.
И думается мнѣ: опять весна вернулась:
И пѣсни, и цвѣты, и ясны-небеса…
Какъ прежде сердце вновь отъ ласки встрепенулось,
Но мысль, что серебромъ покрылись волоса,
Что старость, можетъ быть, костлявою рукою
Ужъ скоро постучитъ съ назойливостью въ дверь, —
Туманитъ день души, и умъ твердитъ съ тоскою:
Веснѣ возврата нѣтъ! Обманъ, не вѣрь, не вѣрь!
Александръ Кругловъ.
3 октября 1889 г.
А. В. КРУГЛОВЪ.
[править]Поэзія, какъ жизнь, какъ свѣтъ —
Разлита всюду въ Божьемъ мірѣ,
И вѣщій жрецъ ея — поэтъ
Слагаетъ гимны ей на лирѣ.
Поэтъ покоренъ небесамъ;
Онъ — силы творческой избранникъ —
Проходитъ путь, какъ чуткій странникъ,
Внимая горнимъ голосамъ.
Храня въ душѣ своей безпечность,
Съ недосягаемыхъ высотъ
Онъ проникастъ взоромъ въ вѣчность
И къ вѣчной правдѣ всѣхъ зоветъ.
Онъ имъ — пекущимся о хлѣбѣ,
Погрязшимь думой въ суетѣ,
Забывшимъ на землѣ о небѣ —
Постъ о вѣчной красотѣ.
И сладкозвучныхъ струнъ на лирѣ
Ея врагамъ не оборвать:
Поэзія разлита въ мірѣ —
Какъ свѣтъ, какъ Божья благодать.