Сынъ и мать
(Мих. Мих. Лаврову.)
— Поди, родная, сядь ко мнѣ…
Ты слышишь: въ мертвой тишинѣ
Видѣній странный рой,
Сомкнувшись въ тѣсный хороводъ,
Толпой тѣснится и поетъ
И пляшетъ надо мной?
— Сюда стеклися изъ могилъ —
Во что я вѣрилъ, чѣмъ я жилъ —
Надежда и любовь…
Къ себѣ зовутъ онѣ меня;
Ихъ голосъ, ласкою звеня,
Во мнѣ волнуетъ кровь. —
« — Мой сынъ, не вѣрь ночной мечтѣ!
Молись Творцу, — видѣнья тѣ
Исчезнутъ всѣ какъ разъ…
О, Боже! — съ теплою мольбой
Во прахъ склоняюсь предъ Тобой —
Спаси, помилуй насъ!» —
— Я вновь таковъ, какимъ я былъ,
Во мнѣ кипитъ избытокъ силъ
И, вѣруя въ судьбу,
Я, ратникъ истины святой,
Стремлюсь со зломъ, неправотой
На смертную борьбу.
— Близка побѣда, смутенъ врагъ…
Еще напоръ — падутъ во прахъ
Насиліе и гнетъ;
Позорный смолкнетъ звонъ оковъ
И средь людей, а не рабовъ,
Свобода разцвѣтетъ!…--
" — Очнись!… Кругомъ царитъ лишь тьма;
Сырая, мрачная тюрьма
Въ объятьяхъ душитъ насъ…
Сокрылось солнце за горой,
Послѣдній лучъ его златой
Давно уже погасъ.
— Вонъ тамъ мелькнула тѣнь отца;
Онъ, какъ фанатикъ, до конца
Своихъ печальныхъ дней
Могучей вѣры не терялъ
И мощный свѣтлый идеалъ
Хранилъ въ душѣ своей.
— Онъ веселъ, радостенъ на видъ,
Онъ мнѣ прощеніе сулитъ…
Вотъ онъ зоветъ меня
Туда, гдѣ радость и покой,
Гдѣ тучка не затмитъ собой
Безоблачнаго дня…. —
« — Молчи, мой милый! Умеръ онъ…
Онъ былъ героемъ въ свѣтъ рожденъ
И гордой головой
Не преклонялся никогда,
Хотя гнела его нужда,
Отецъ несчастный твой!» —
— Взгляни, родная, вотъ она…
Сверкаетъ прудъ, блеститъ луна…
Головкою на грудь
Ко мнѣ прижалась… Я любимъ.
Она зоветъ меня своимъ,
Въ далекій манитъ путь!…
За ней, за ней пусти меня!
Пусть, обожая и кляня,
У этихъ милыхъ ногъ
Я позабуду цѣлый свѣтъ
И мирно отдохну отъ бѣдъ,
Отъ горя и тревогъ!…--
« — Мой милый сынъ, не вспоминай…
Она измѣною твой рай
Разрушила сама,
И ясный свѣтъ веселыхъ дней
Исчезъ на вѣки изъ очей
И воцарилась тьма…
О, мой страдалецъ! Отчего
Всю кровь изъ сердца моего
Я не могу отдать?…
Но ты молчишь, ты блѣденъ сталъ…
Творецъ небесъ! ты сына взялъ, —
Возьми къ себѣ и мать!»
В. Л.
Москва.
10-го октября.
Л. И. Пальмину.
Они нашли несмѣтною толпою,
Съ огнемъ, съ мечомъ въ рукахъ, богатыри…
Погибло все, — мы видимъ предъ собою —
Осквернены нечистою рукою
Святые наши алтари!
И міръ объялъ тогда хаосъ великій, —
Повсюду смѣхъ, рукоплесканій громъ.
Какъ страшно-злы, неистовы и дики
Побѣду нагло славящіе клики —
Побѣду силы надъ добромъ!
Сковали нашу свѣтлую богиню,
Обвились терніи вокругъ ея чела —
И бросила привычную святыню,
Разбила лиру, въ мрачную пустыню,
Рыдая, муза отошла!
Ея огонь, хранимый нами свято,
Теперь жрецы чужіе намъ хранятъ, —
Теперь въ рѣкахъ наперсниковъ разврата,
Чье сердце злобой дикою объято,
Въ комъ страсти пошлыя кипятъ!
Явились барды новые на смѣну…
Иной пѣвецъ, — какъ громко онъ поётъ, —
Вездѣ провидитъ онъ одну измѣну,
Онъ все готовъ предать мечу и плѣну
И наложить на все свой гнётъ!
Глупцы! они мечтаютъ: уступили
Мы имъ, поникнувъ гордою главою,
Что ляжемъ ницъ, покорны дикой силѣ, —
И думаютъ, что лишь въ одной могилѣ
Мы можемъ скрыться подъ землей.
Сампсона ослѣпленнаго, когда-то,
Филистимляне привели въ свой храмъ…
Вокругъ струятся волны аромата,
Реветъ толпа, восторгомъ вся объята,
И шлетъ хвалы своимъ богамъ.
Но онъ оперся мощными плечами —
Колонны храма рушилися въ прахъ…
И дрогнулъ храмъ, и малыми кусками
Разсыпался, и пыль взвилась столбами,
И всѣхъ объялъ великій страхъ.
И вновь народъ, цѣпями отягченный,
Что жилъ въ плѣну среди невзгодъ и золъ,
Услышалъ Бога вѣчнаго священный,
Раздавшійся надъ цѣлою вселенной,
Любви и истины глаголъ.
И нашъ чередъ когда-нибудь настанетъ, —
Неправды, зла, исчезнетъ самый слѣдъ,,
И храмъ Ваала потрясенный грянетъ,
И солнце правды вновь надъ міромъ встанетъ,
И громко запоетъ поэтъ.
О, вѣрю я, надъ сиротливымъ міромъ
Свѣтило яркое проглянетъ скоро вновь, —
Опять вернемся мы къ своимъ кумирамъ
И воспоемъ согласно, громкимъ клиромъ,
Свободу, братство и любовь!
В. Л.
Одинцово.
12 май.