Русская стихотворная пародия (XVIII-начало XX в.)
Библиотека Поэта. Большая серия
Л., «Советский Писатель», 1960
ОДА[править]
Умолкни всё! — внимай, вселенна!
А ты, о лира вдохновенна!
Звучи, — бряцай, греми, воспой:
Не тигра, кровью обагренна,
Героев слава будь презренна,
Что рушат наш и всех покой!
Кого ж мой дух хвалить желает,
Кого он выше поставляет,
Чем витязи, богатыри,
Кому он зиждет олтари?
Не божество ль какое неба
Ты воспоешь, питомец Феба?
Да торжествует ныне свет!
Под песнь скачите, элементы!
Пляшите, харьковски студенты,1
То мой приятель и сосед.
Его, его я воспеваю —
В числе созвездий помещаю!
Хоть много ты творил чудес,
Но ты с своею кожей львиной,
С тяжелой, грозною дубиной —
Пред ним ничто, мой Геркулес!
Ничто пред ним Персей, Язон:
Времен краса и диво он.
Какой же подвиг он свершил?
Он устрашил и борщ и кашу
И Вакхову священну чашу
Прехрабро с пуншем проглотил!
А больше тем восхитил Музу,
Что метко попадает в лузу!
С<резневский>! здравствуй навсегда!
Геройствуй с кашей без вреда,
Да будет юный Вакх с тобою,
Да узришь граций ты с собою!
Се мой к тебе усердья глас,
Ты съешь его, как ананас.
Нахимов
1805
1 Сочинитель был тогда при университете и разумеет здесь одного студента.
Ода («Умолкни всё! — внимай, вселенна!..»). Впервые — ХД, 1816, апрель, стр. 75—76. Стихотворение посвящено, вероятно, Ивану Евсеевичу Срезневскому (1770—1820), поэту, переводчику Овидия, профессору славянского языка в Харьковском университете, сотруднику ХД. Пародия на жанр оды.
ЭЛЕГИЯ НА ПОТЕРЮ РОЖКА[править]
Плачь, плачь, мой бедный нос! и токи лей на землю,
Тебе элегию писать я предприемлю:
Жестокая судьба! немилосердый рок!
Почто ты у меня похитил мой рожок?
Для рока красть рожки и срамно и постыдно,
Знать, счастие мое всегда тебе завидно;
Ты ввечеру на мне свечою сжешь колпак,
А ныне нюхаешь ты из рожка табак,
Хотя мне сей рожок принадлежал по праву,
Он составлял мою утеху и забаву,
Он здравие хранил всегда в моих ноздрях;
Ах! никогда они с ним не были в прыщах.
Увы! я без него стал сущий сирота,
И носа моего увянет красота!
О, люто о рожке моем воспоминанье!
Я в сердце чувствую несносное страданье!
Приятели мои! пролейте слезный ток,
Бывало, я и вам трясу на соколок,
И вы рожком моим блестящим любовались,
А ныне с ним и вы навеки уж расстались.
Рыдай и ты, рыдай, пузырь мой с табаком!
Ах! не увидишься ты более с рожком,
Ты друга потерял в сем русском человеке,
Такого не найдем мы друга в нашем веке,
В котором любят все не нас, а кошелек:
Старинных нравов был покойный мой рожок!
Прочь, табакерка! прочь ты, изверг, басурманка,
Ты носа моего свирепая тиранка,
Ты за собой влечешь и струпья и прыщи,
Приятелей таких ты к немцам в нос тащи.
Внемлите мне теперь, несправедливы боги!
Коль к носу моему вы были столько строги,
Что у него рожок насильно отняли
И тем удар ему ужасный нанесли,
Не думайте, чтоб я спознался с изуверкой,
Чтоб гадил русский нос немецкой табакеркой;
Клянется в том моя печальная ноздря,
Что буду нюхать я всегда из пузыря,
И нос дотоле мой рожка не позабудет,
Доколе в мире сем табак он нюхать будет.
<А. Н. Нахимов (?)>
<1816>
Элегия на потерю рожка. Впервые — ХД, 1816, май, стр. 35—36. Без подписи. Автор — вероятно, А. Н. Нахимов.
ХД — журнал «Харьковский Демокрит».
МНИМАЯ ПОЭЗИЯ[править]
ЭЛЕГИЯ[править]
Восплачь, Канцелярист, Повытчик, Секретарь,
Надсмотрщик, возрыдай, и вся приказна тварь!
Ланиты в горести чернилами натрите
И в перси перьями друг друга поразите:
О сколь вы за грехи наказаны судьбой!
Зрят тучу страшную палаты над собой,
Которой молния грозит вам просвещеньем,
И акциденций всех и ябед истребленьем.
Как древо сокрушен, падет подъячих род;
Увы, настал для вас теперь плачевный год!
Какие времена! Должны вы слушать курсы,
Судебные места все превратятся в бурсы.
Ах! естьли бы воскрес один хоть Думный Дьяк,
И с челобитною явясь пред царский зрак,
Чем заслужили гнев мои, воскликнул, внуки,
Что посылаются к ним палачи науки?
Ты хочешь, чтоб от их немилосердных рук
Расправился или переломился крюк.
О, солнце! не лишай ты филинов затменья!
Да крюк пребудет крюк по силе уваженья!
Но что! где Дьяк и где прошение к царю?
Беда коллежскому теперь секретарю.
О, чин ассесорский, толико вожделенный!
Ты убегаешь днесь, когда я восхищенный
Мнил обнимать тебя, как друга, как алтын;
Быть может — навсегда прости, любезный чин,
Сколь тяжко для меня, степенна человека,
Учиться начинать, проживши уж полвека.
Какие каверзы, какое зло для нас
О просвещении гласящий нам указ!
Друзья! пока еще не светло в нашем мире
На счет просителей пойдем гулять в трактире;
С отчаянья начнем как можно больше драть:
Свет близок — должно ли ворам теперь дремать?
[А. Нахимов] (24)