Столкновение Швейцарии с Германией из-за права убежища (Камаровский)/РМ 1890 (ДО)

Столкновение Швейцарии с Германией из-за права убежища
авторъ Леонид Алексеевич Камаровский

Опубл.: 1890. Источникъ: az.lib.ru • (Дело Вольгемута).

Столкновеніе Швейцаріи съ Германіей изъ-за права убѣжища.

(Дѣло Вольгемута).

Много шума въ печати и въ дипломатіи надѣлало въ 1889 г. столкновеніе Швейцаріи съ Германіей изъ-за нѣкоего Вольгемута. Само по себѣ не важное и не первое въ этомъ родѣ, дѣло это, однако, заслуживаетъ вниманія по разнообразнымъ, затронутымъ имъ вопросамъ и является любопытнымъ указателемъ современныхъ политическихъ нравовъ.

I.
Факты*).

*) Archives diplomatiques 1889, Juin, p. 869; Affaire Wohlgemuth et Luis въ Journ. du dr. intern. privé 1889, p. 418—437.

Инспекторъ нѣмецкой полиціи въ Мюльгаузенѣ, Вольгемутъ, обратился въ концѣ февраля 1889 г. къ одному портному, Лутцу, уроженцу изъ Баваріи, но жившему въ Рейнфельденѣ, въ окрестностяхъ Базеля, съ предложеніемъ сообщать ему о движеніи въ средѣ соціалистовъ, живущихъ въ рабочихъ округахъ великаго герцогства Баденскаго, Эльзасъ-Лотарингіи и Швейцаріи. Съ одобренія своего начальства (инспектора полиціи Гартенштейна), Вольгемутъ завязалъ сношенія съ Лутцемъ письменно и первоначально подписывался вымышленнымъ именемъ Камма. Они устраивали условленныя свиданія. Лутцъ выговорилъ себѣ за свои услуги 200 фр. въ мѣсяцъ, кромѣ особыхъ денежныхъ подарковъ, которые обѣщалъ ему Вольгемутъ за спеціальныя услуги. Ему ставилось въ обязанность каждый понедѣльникъ посылать аккуратные и точные отчеты о политической дѣятельности бывшихъ въ Базелѣ ассоціацій. Въ случаѣ нужды, отъ него требовались и экстренныя, быстрыя сообщенія. Переписка объ этомъ между обоими названными субъектами была напечатана^[1], и изъ нея мы видимъ, чего требовалъ Вольгемутъ отъ своего пособника: «Сообщайте мнѣ, — пишетъ онъ портному, — всѣ факты, касающіеся соціалистовъ по сю и по ту сторону (границы), объ ихъ организаціи, агитаціи и распространеніи ими своихъ брошюръ», а въ другомъ письмѣ: «Продолжайте молодцомъ вашу подземную работу!» (Wühlen Sie nur lustig drauf los).

Въ самый праздникъ Пасхи (21 апрѣля) Вольгемутъ, едва прибывъ въ Рейнфельденъ, былъ арестованъ вмѣстѣ съ Лутцемъ мѣстною полиціей. Послѣ десятидневнаго ареста онъ былъ изгнанъ изъ Швейцаріи по распоряженію союзнаго совѣта за дѣйствія, угрожавшія внѣшней и внутренней безопасности Швейцаріи. Это право предусмотрѣно ст. 70 ея конституціи. То же послѣдовало противъ Лутца, принявшаго на себя (какъ говоритъ указъ объ его изгнаніи), по предложенію Вольгемута, роль агента-возмутителя (le rôle d’agent provocateur) среди рабочихъ классовъ Базеля, Эльзасъ-Лотарингіи и Бадена.

Съ своей стороны, Вольгемутъ въ докладѣ министру иностранныхъ дѣлъ въ Берлинѣ увѣряетъ, что онъ вовсе не подстрекалъ Лутца къ неблаговидной, приписанной ему, роли, а требовалъ отъ него лишь свѣдѣній о выборной агитаціи въ Эльзасъ-Лотарингіи и спеціально въ Дорпахѣ, о поѣздкѣ Либкнехта въ Швейцарію, о ввозѣ въ Германію соціалистическихъ брошюръ и т. п. Въ заключеніе онъ высказалъ предположеніе, что былъ выданъ Лутцемъ, сговорившимся предварительно въ полиціею Рейнфельдена.

II.
Препирательства между правительствами *).

*) Archives, ib., Aôut — Sept., p. 382.

Нѣмецкая печать не замедлила рѣзко отнестись къ изгнанію Вольгемута. Она утверждала, будто онъ вступилъ на территорію Швейцаріи въ качествѣ простаго частнаго лица, пожелавшаго совершенно дозволенными способами добыть себѣ нѣкоторыя свѣдѣнія. Даже если бы онъ былъ принятъ за шпіона, международные обычаи требовали доставки его къ границѣ. Когда изгнаніе его состоялось, печать продолжала жаловаться на то, что ему была устроена со стороны швейцарской полиціи засада и что за это должно потребовать не только удовлетворенія, но и гарантій относительно неповторенія подобныхъ случаевъ въ будущемъ.

Вскорѣ заговорила и дипломатія. Въ письмѣ къ Бюлову, посланнику Германіи въ Бернѣ, кн. Бисмаркъ (отъ 5 іюня 1889 г.) выступилъ съ обвиненіемъ противъ Швейцаріи, что «она представляется уже много лѣтъ главною ареной, съ которой анархисты и заговорщики всякаго рода направляютъ безпрепятственно свои козни противъ внутренняго мира Германской имперіи. На ея территоріи собираются конгрессы нѣмецкихъ демократовъ и соціалистовъ, обдумываются планы атаки противъ насъ и высылаются къ намъ зажигательныя брошюры, предназначенныя питать ненависть между различными классами населенія, а также вызвать духъ возмущенія въ Германіи. Наиболѣе преступные анархисты получили свое политическое воспитаніе въ Швейцаріи и оттуда пришли они къ намъ для совершенія своихъ убійствъ». Это чрезмѣрное обвиненіе не стоитъ въ прямомъ соотвѣтствіи съ дѣломъ Вольгемута: оно можетъ быть объяснено развѣ накипѣвшею злобой или посторонними, затаенными цѣлями бывшаго германскаго канцлера.

"Въ виду указанной агитаціи, — продолжаетъ кн. Бисмаркъ, — нѣмецкія правительства доселѣ воздерживались отъ жалобъ и полагали, что лицамъ, охраняющимъ у нихъ общественный порядокъ, будетъ, по крайней мѣрѣ, дозволено въ Швейцаріи, какъ и въ другихъ странахъ, собирать на мѣстахъ нужныя свѣдѣнія и при этомъ разсчитывать если не на поддержку, то на снисхожденіе и добрую волю сосѣдней намъ и дружественной страны. Но факты показываютъ, что кантональныя власти приняли публично сторону противъ насъ и за враговъ Германіи.

"Спеціально въ дѣлѣ Вольгемута Швейцарія задержала и, послѣ десятидневнаго ареста, изгнала нѣмецкаго агента ранѣе того, какъ онъ успѣлъ собрать нужныя ему свѣдѣнія. Это стоитъ въ противорѣчіи съ дружественными чувствами, которыя донынѣ проявляла къ ней Германія. Если она не перемѣнитъ своего поведенія, императорское правительство будетъ вынуждено разсмотрѣть, вмѣстѣ съ другими дружественными державами, насколько нейтралитетъ Швейцаріи согласуется съ требованіями порядка и мира, безъ которыхъ немыслимо процвѣтаніе остальныхъ европейскихъ государствъ.

«Если, вслѣдствіе хода событій, существенныя части трактатовъ, на которыхъ покоится этотъ нейтралитетъ, оказываются нынѣ упраздненными, то постановленія ихъ, благопріятныя для Швейцаріи, могутъ существовать на будущее время лишь подъ условіемъ выполненія Швейцаріей) вытекающихъ изъ нихъ для нея обязанностей (devoirs). За охрану, даруемую державами ея нейтралитету, она обязана не допускать, чтобы съ ея территоріи совершались преступныя нападенія противъ мира и безопасности остальныхъ державъ».

Въ этомъ письмѣ, кромѣ жалобы на задержаніе и изгнаніе Вольгемута и на злоупотребленія Швейцаріей) правомъ убѣжища, высказаны угрозы противъ самаго нейтралитета Швейцаріи. Опять полное несоотвѣтствіе между предметомъ спора и вызвавшими его требованіями! За ними скоро послѣдовали новыя: въ письмахъ къ тому же лицу (отъ 6 и 26 іюня) кн. Бисмаркъ упрекаетъ Швейцарію въ несоблюденіи существующаго между обѣими странами договора о поселеніи 27 апрѣля 1876 г. Ст. 2 послѣдняго требуетъ, чтобы нѣмцы, селящіеся въ Швейцаріи, были снабжены документомъ, удостовѣряющимъ добропорядочность ихъ жизни и нравовъ^[2]. Швейцарскія власти толковали эту статью такъ, что онѣ вправѣ требовать или не требовать указанныхъ удостовѣреній. Германія утверждала, напротивъ, что это для нихъ обязанность, т.-е. онѣ должны лицъ, не могущихъ представить подобныхъ документовъ, прямо не допускать на территорію республики. «Если бы, — говоритъ канцлеръ, — Швейцарія стояла на германской точкѣ зрѣнія, сношенія между обоими правительствами не получили бы натянутаго характера и Германія, вѣроятно, не почувствовала бы потребности наблюдать чрезъ полицію за дѣйствіями ея подданныхъ на швейцарской территоріи».

На предложеніе швейцарскаго правительства вновь разсмотрѣть дѣло Вольгемута кн. Бисмаркъ не безъ желчи отвѣчаетъ, что никакое новое изслѣдованіе дѣла не сможетъ опровергнуть фактъ, что чиновникъ императорской полиціи былъ съ вѣдома и содѣйствія кантональныхъ властей привлеченъ (attiré) на территорію Швейцаріи для того, чтобы быть арестованнымъ, а центральное ея правительство дало этому дѣйствію свою санкцію, подвергнувъ упомянутое лицо изгнанію.

Вслѣдствіе всего этого, кн. Бисмаркъ высказываетъ намѣреніе, съ одной стороны, отступиться отъ трактата 1876 г., не соблюдаемаго, по его мнѣнію, другимъ контрагентомъ, съ другой — перенести на границы Германіи надзоръ за нѣмецкими соціалистами, хотя бы подобный контроль и оказался на практикѣ недостаточнымъ и крайне тяжелымъ для мирныхъ сношеній между жителями обѣихъ странъ.

Таковы, въ существенныхъ чертахъ, воззрѣнія, которыя высказало нѣмецкое правительство на дѣло Вольгемута. Обратимся теперь къ мнѣнію другой стороны.

Въ средѣ національнаго совѣта 20 іюня былъ сдѣланъ правительству запросъ о причинѣ, почему незначительный, повидимому, случай полицейскаго характера вызвалъ натянутыя отношенія къ одной изъ великихъ дружественныхъ державъ, дипломатическіе шаги нѣкоторыхъ другихъ и обмѣнъ вотъ, въ которыхъ были подняты вопросы, очевидно, ничего общаго не имѣющіе съ дѣломъ Вольгемута?

Завѣдующій иностранными дѣлами Дрозъ отвѣчалъ на это отъ имени союзнаго совѣта, причемъ сдѣлалъ краткій очеркъ всего этого спора. Послѣдній возникъ вслѣдствіе утвержденія германскаго правительства, что его чиновникъ, не совершившій на швейцарской территоріи ничего предосудительнаго, былъ несправедливымъ образомъ задержанъ и изгнавъ. «На счетъ этого пункта оба правительства, — сказалъ Дрозъ, — по изслѣдованіи фактовъ, не могли придти къ соглашенію. Въ продолженіе дальнѣйшихъ преній были затронуты принципіальные вопросы, очень важные съ точки зрѣнія международнаго права. Германія сослалась на необходимость содержать на нашей территоріи свою спеціальную полицію, такъ какъ, будто бы, Швейцарія оказываетъ анархистамъ и соціалистамъ слишкомъ широкое гостепріимство и недостаточно противодѣйствуетъ ихъ проискамъ и посягательствамъ на безопасность и миръ Германіи. На это мы отвѣчали ей, что ни съ кѣмъ не можемъ раздѣлять нашего верховнаго права назначать у себя органовъ полиціи, а также права давать убѣжище въ предѣлахъ, совмѣстимыхъ съ нашею безопасностью и безопасностью другихъ странъ. Не оправдывая въ конкретныхъ случаяхъ тѣхъ или иныхъ ошибокъ мѣстныхъ и кантональныхъ властей, особенно по части политической полиціи, мы, съ другой стороны, должны поставить на видъ, что всегда серьезна заботились о томъ, чтобы не терпѣть у себя элементовъ, опасныхъ для другихъ странъ, и что посылка къ намъ Германіей) тайныхъ агентовъ не только не помогала намъ въ достиженіи этой цѣли, но, напротивъ, вызывала неоднократно безпорядки, которые возбуждали у насъ общественное мнѣніе. Лица, которымъ мы, по мнѣнію Германіи, оказывали слишкомъ широкое гостепріимство, прибывали къ намъ не какъ политическіе изгнанники, а въ силу существующаго у насъ съ нею трактата о поселеніи 27 апрѣля 1876 г. Мы не имѣемъ права высылать ихъ въ видахъ предупрежденія, а. лишь когда они нарушатъ наши законы или станутъ угрожать безопасности нашей страны».

На вышеприведенное толкованіе кн. Бисмаркомъ ст. 2 этого договора, создающей будто бы для Германіи право по отношенію къ Швейцаріи, обязанной требовать документовъ отъ прибывающихъ къ ней нѣмцевъ, Дрозъ отвѣчаетъ: "Такое толкованіе мы должны рѣшительно отвергнуть: оно противорѣчитъ духу трактата и обозначаетъ, въ сущности, подчиненіе принадлежащаго намъ права допущенія на нашу территорію иностранцевъ усмотрѣніямъ чужаго правительства, что фактически поставило бы наше право убѣжища въ зависимость отъ него и лишило бы насъ одного изъ главныхъ проявленій нашей независимости (souveraineté).

«Во время этихъ переговоровъ сперва Россія, а потомъ Австрія обратили вниманіе Швейцаріи на грозящую для нихъ опасность отъ излишней нашей терпимости къ разрушительнымъ элементамъ. Будучи дружественно расположены къ Швейцаріи и поручительницами ея нейтралитета, онѣ, подобно Германіи, полагаютъ, что этотъ нейтралитетъ возлагаетъ на насъ обязанность заботиться о томъ, чтобы революціонеры не угрожали съ нашей территоріи ихъ внутреннему миру, иначе онѣ будутъ поставлены въ необходимость разсмотрѣть вопросъ о томъ, насколько нашъ нейтралитетъ продолжаетъ быть въ ихъ интересахъ. Обѣимъ этимъ державамъ мы отвѣтили то же, что и Германіи: надзоръ за происками анархистовъ и противодѣйствіе имъ не составляетъ какой-либо особый долгъ Швейцаріи, вытекающій изъ ея нейтралитета. Этотъ долгъ въ равной степени присущъ всѣмъ государствамъ, будутъ ли они замирены, или нѣтъ. Относительно мѣръ, которыя должны быть принимаемы противъ зачинщиковъ безпорядка, — это вопросъ, который намъ нечего обсуждать съ кѣмъ бы то ни было. Онъ относится, къ области внутренняго управленія и мы можемъ, въ качествѣ страны вполнѣ независимой (comme état souverain), рѣшать его по нашему собственному усмотрѣнію, не допуская тутъ никакого иностраннаго вмѣшательства. Нейтрализація Швейцаріи не могла отнять у нея независимости, ибо въ дѣйствительности такое положеніе немыслимо для страны зависимой. Все это, впрочемъ, признано самими европейскими державами въ актѣ 20 ноября 1815 г. (опредѣлившемъ положеніе Швейцаріи), гдѣ говорится, что нейтралитетъ и неприкосновенность Швейцаріи, а равно ея свобода отъ всякаго иностраннаго вліянія лежатъ въ настоящихъ интересахъ всей Европы».

Въ заключеніе Дрозъ указываетъ на необходимость для союзнаго совѣта, завѣдующаго иностранными сношеніями, получить новыя средства и мѣры въ руки для болѣе строгаго надзора за иностранцами, нерѣдко угрожающими безопасности страны, и чрезъ это устранить оказавшіеся на практикѣ пробѣлы въ швейцарскихъ законахъ.

Нельзя не признать въ приведенной аргументаціи Дроза юридической послѣдовательности, а въ языкѣ его — благородства и твердости.

На письмо кн. Бисмарка (отъ 26 іюня) Дрозъ отвѣчалъ подробною депешей, въ которой, прежде всего, отрицаетъ, будто швейцарскія власти устроили Вольгемуту засаду; арестовали же его и изгнали не за свѣдѣнія, которыя онъ хотѣлъ собирать, а за его агитаторскую дѣятельность. Ставя послѣдней преграды, союзный совѣтъ полагалъ, что дѣйствуетъ въ интересахъ обѣихъ странъ. Затѣмъ Дрозъ возстаетъ противъ толкованія германскимъ канцлеромъ ст. 2 договора 1876 г. Эта статья вовсе не имѣетъ въ виду ограниченія верховныхъ правъ сторонъ, а лишь опредѣляетъ условія, при наличности которыхъ гражданамъ одного государства должны быть дозволены пребываніе и поселеніе на территоріи другаго. Толкованіе это подтверждается исторіею переговоровъ, бывшихъ во время заключенія трактата 1876 г., а равно сличеніемъ его съ текстами тѣхъ договоровъ, которые послужили для него образцами^[3]. Въ первомъ отношеніи приводятся слѣдующія слова изъ записки германскаго канцлера: «Ст. 2 опредѣляются документы, которые нѣмцы обязаны предъявить по востребованію (auf Erfordern), для того, чтобы поселиться въ Швейцаріи». Это словъ «auf Erfordern» относится, очевидно, къ швейцарскимъ властямъ. Послѣднія могутъ потребовать упоминаемые документы, но не обязаны это дѣлать. Дрозъ согласенъ съ кн. Бисмаркомъ въ томъ, что договоры вообще возлагаютъ извѣстныя ограниченія на верховныя права государствъ, но къ числу ихъ Швейцарія, какъ доказываетъ вся ея исторія, никогда не согласится отнести принадлежащее ей право убѣжища. Этому, однако, нисколько не препятствуетъ, съ другой стороны, рѣшимость союзнаго совѣта не терпѣть на швейцарской территоріи дѣйствій, противныхъ международному праву и взаимному уваженію, которое государства должны имѣть другъ къ другу. Для сей цѣли онъ намѣренъ создать особый центральный органъ для политической полиціи, имѣющій слѣдить за печатью, собраніями и обществами и пресѣкать недозволенныя или опасныя съ ихъ стороны дѣйствія.

Въ отвѣтъ на эту, въ цѣломъ столь умѣренную, ноту былъ отказъ Германіи отъ договора 1876 г., который, такимъ образомъ, прекращаетъ свое дѣйствіе съ 20 іюля 1890 г.

Между тѣмъ, пока шли эти препирательства между обоими правительствами, печать въ Германіи, и даже оффиціальная, продолжала угрожать Швейцаріи самыми разнообразными и нелѣпыми репрессаліями. Нѣмецкія газеты уже трубили: о примѣненіи къ швейцарской границѣ несправедливыхъ паспортныхъ мѣръ, установленныхъ Германіей) противъ Франціи въ Эльзасъ-Лотарингіи^[4], объ увеличеніи строгости таможеннаго контроля надъ товарами и посылками, идущими изъ Швейцаріи, о вскрытіи писемъ, оттуда посылаемыхъ, о задержаніи швейцарскихъ чиновниковъ на нѣмецкой территоріи, объ отозваніи даже изъ Берна представителя Германіи Бюлова и т. д. Къ счастью, все это оказалось пустыми слухами.

Среди полнаго разгара страстей, вызванныхъ этимъ, въ сущности, столь маловажнымъ дѣломъ, проживающіе въ Швейцаріи нѣмцы (числомъ свыше ста тысячъ) устроили въ Бернѣ 7 іюня 1889 г. большой митингъ, на которомъ они протестовали противъ нападокъ, дѣлаемыхъ на Швейцарію, и выразили послѣдней свою благодарность за гостепріимство, которымъ всегда пользовались на ея территоріи.

Клише, подробно разсматривающій въ издаваемомъ имъ журналѣ дѣло Вольгемута^[5] съ юридической стороны, приходитъ къ слѣдующему выводу: «Ни одно государство не обязано терпѣть у себя иностранныхъ агентовъ, имъ не признанныхъ, хотя бы цѣлью ихъ пребыванія было лишь собираніе свѣдѣній. Нельзя требовать отъ Швейцаріи, чтобъ она держалась иной точки зрѣнія и терпѣла у себя чиновниковъ иностранной полиціи, уличенныхъ еще въ дѣйствіяхъ, строго караемыхъ самими нѣмецкими законами. Принципы права (да простятъ намъ нашу наивность) не измѣняются смотря по степени могущества государствъ. Юридически обиженною стороной является Швейцарія и если кому требовать гарантій противъ подобныхъ сюрпризовъ въ будущемъ, то ей, а никакъ ужь не Германіи».

Въ одномъ только пунктѣ мы не согласны съ почтеннымъ авторомъ: онъ утверждаетъ, что швейцарское правительство поступило совершенно правильно, изгнавъ Вольгемута административнымъ порядкомъ (на что оно имѣло и право по конституціи), а не предавъ его въ руки правосудія. «Путь судебный, — говоритъ онъ, — только затянулъ бы дѣло, усилилъ бы броженіе и недовольство въ умахъ». Мы полагаемъ, напротивъ, что подобнаго рода дѣла (какъ и вообще постановленія объ изгнаніи иностранцевъ) должны быть разсматриваемы и рѣшаемы судами (обыкновенными) на точномъ основаніи законовъ. Лишь этимъ способомъ, строго примѣняемымъ, болѣ всего будутъ обезпечены какъ достоинство и свобода правительствъ, такъ и права отдѣльныхъ частныхъ лицъ. На ряду съ этими преимуществами, можно примириться съ нѣкоторою медлительностью судебнаго разбирательства, сравнительно съ рѣшеніями административными.

Кромѣ прекращенія дѣйствій трактата 1876 г. между Швейцаріей и Германіей, дѣло Вольгемута имѣло еще другое непосредственное послѣдствіе: возстановленіе въ Швейцаріи (по закону 28 іюня 1889 г.^[6]) власти генералъ-прокурора. Изъ доклада коммиссіи при національномъ совѣтѣ по этому поводу^[7] мы узнаемъ, что этотъ высшій органъ центральной обвинительной власти былъ установленъ еще конституціею 1848 г. и связанными съ нею законами, но потомъ упраздненъ съ 1856 г. Въ настоящее время всякаго рода мотивы потребовали его возстановленія: во-первыхъ, уже рѣшенный и стоящій на очереди пересмотръ союзнаго уголовнаго кодекса въ духѣ большаго объединенія уголовныхъ законовъ республики; во-вторыхъ, необходимость созданія центральнаго органа для политической полиціи, особенно въ видахъ болѣе бдительнаго надзора и контроля надъ иностранными революціонерами, значительно усилившими, по словамъ отчета, свою агитацію на швейцарской территоріи съ 1880 г. Вслѣдствіе этого, генералъ-прокуроръ, назначаемый союзнымъ совѣтомъ, долженъ, помимо дѣлъ уголовныхъ, вѣдать «полицію надъ иностранцами, особенно въ отношеніи такихъ дѣйствій послѣднихъ, которыя могутъ угрожать внутренней или внѣшней безопасности Швейцаріи. Онъ руководитъ относящимися сюда слѣдствіями и представляетъ въ союзный совѣтъ свои заключенія по поводу примѣненія ст. 70 конституціи (объ изгнаніи иностранцевъ). По порученію онъ можетъ быть представителемъ центральнаго правительства въ судахъ».

Въ приведенномъ докладѣ любопытно мѣсто, касающееся примѣненія права убѣжища: «Можетъ ли вновь учреждаемый органъ угрожать въ будущемъ дѣйствію этого права и вообще вольностямъ швейцарскаго народа? По нашему мнѣнію, подобныхъ опасеній нельзя высказывать серьезно. Право, принадлежащее Швейцаріи — оказывать покровительство тѣмъ несчастнымъ, которые, въ борьбѣ за свои убѣжденія, были побѣждены, это право, называемое въ непрямомъ смыслѣ и часто безъ пониманія всего его значенія — правомъ убѣжища, — стоитъ выше всякихъ пререканій, оно благородно и никто въ Швейцаріи не посягнетъ никогда на умаленіе или сокращеніе вытекающихъ изъ него обще-человѣческихъ обязанностей для нашей страны и нашего народа.

„Право убѣжища стоитъ въ самой тѣсной связи съ политическимъ существованіемъи призваніемъ Швейцаріи, обусловливаясь центральнымъ положеніемъ Альпъ и нашихъ плоскогорій, нашею исторіей, свободными учрежденіями и всѣми чувствами нашего народа. Право Швейцаріи давать убѣжище лицамъ, гонимымъ изъ-за своихъ политическихъ убѣжденій, необходимо для цѣлой Европы. Судьба подвергаетъ вѣчнымъ колебаніямъ, то повышеніямъ, то паденіямъ, всѣ политическія партіи и всѣхъ дѣятелей: всѣ они были по очереди и гонимы, и побѣждаемы, и если бы на почвѣ стараго свѣта, среди раздирающей его борьбы изъ-за новыхъ, слагающихся формъ бытія, не существовалъ какой-либо пріютъ для преслѣдуемыхъ, — его слѣдовало бы въ интересахъ всѣхъ создать. Само собою разумѣется, право это ведетъ и къ серьезнымъ обязанностямъ для лицъ, которыя имъ. пользуются, и для властей и жителей Швейцаріи, которые его примѣняютъ. Бѣглецы должны уважать найденное ими у насъ убѣжище и тщательно избѣгать всего, чѣмъ они могли бы повредить нашей внутренней безопасности или добрымъ къ остальнымъ державамъ отношеніямъ. Съ сожалѣнію, многіе изъ нихъ имѣютъ на этотъ счетъ самыя превратныя понятія: они воображаютъ, что могутъ, и укрываясь у насъ, устраивать козни противъ сосѣднихъ странъ, чего, конечно, не были бы въ состояніи дѣлать, если бы тамъ остались. Власти нашей страны призваны за этимъ зорко слѣдить, и лучшая часть населенія всегда готова поддержать ихъ въ этихъ стремленіяхъ ихъ къ большему обезпеченію нашей внутренней свободы а внѣшняго мира. Вотъ почему новая мѣра, о которой идетъ рѣчь, можетъ разсчитывать на его сочувствіе, ибо она задачею своей имѣетъ облегчить союзному совѣту выполненіе лежащихъ на немъ международныхъ обязанностей, безъ ущерба нашимъ правамъ и вольностямъ“.

Дѣло Вольгемута, какъ уже замѣчено, достойно вниманія собственно по тѣмъ двумъ важнымъ вопросамъ, съ которыми оно имѣетъ нѣкоторую связь и о которыхъ также спорили въ продолженіи этихъ пререканій. Мы говоримъ о гостепріимствѣ, оказываемомъ Швейцаріею иностраннымъ политическимъ бѣглецамъ, и о принадлежащемъ ей самой нейтралитетѣ. Объ этихъ предметахъ стоитъ сказать нѣсколько словъ.

III.
Право убѣжища, практикуемое Швейцаріею.

Нѣсколько лѣтъ тому назадъ одинъ швейцарскій юристъ, Рогенъ, написалъ дѣльную статью о примѣненіи права убѣжища его отечествомъ въ нашемъ столѣтіи и о правилахъ, которыхъ оно постоянно держалось относительно политическихъ преступниковъ^[8]. На основаніи документовъ, онъ, по занимающему насъ вопросу, приходитъ къ слѣдующимъ выводамъ: законодательство Швейцаріи не отличается существенно отъ законовъ другихъ странъ Европы въ дѣлѣ изгнанія иностранцевъ. Союзный совѣтъ имѣетъ право на послѣднюю мѣру въ силу ст. 70 конституціи 1874 г., въ которую она вошла изъ конституціи 1848 г.^[9] Конечно, важнѣе всего способы примѣненія ея въ дѣйствительности, но и въ этомъ пунктѣ Швейцарія, въ цѣломъ, не уклонялась отъ практики, которой держались другія государства. Если во время возбужденія и среди разгара политическихъ страстей раздавались иногда жалобы на слишкомъ широкое гостепріимство, которое оказывала тѣмъ или инымъ бѣглецамъ Швейцарія, то, помимо преувеличеній и искаженія фактовъ, обыкновенно неразлучныхъ съ подобнаго рода спорами, надо всегда обращать вниманіе на слѣдующія обстоятельства: находясь въ центрѣ Европы и пользуясь либеральными законами и учрежденіями, Швейцарія естественно должна притягивать къ себѣ всѣхъ побѣжденныхъ въ политической борьбѣ и для которыхъ пребываніе на родинѣ стало опаснымъ или тяжкимъ. Рѣдкое сравнительно ея населеніе не даетъ возможности этимъ лицамъ укрыться такъ же вѣрно, какъ въ людныхъ городахъ вродѣ Лондона и Парижа, и всякій шагъ ихъ здѣсь поневолѣ гораздо болѣе на виду, чѣмъ тамъ. Съ другой стороны, болѣе многочисленная и лучше организованная полиція сосѣднихъ государствъ нерѣдко высылаетъ на ея территорію лицъ подозрительныхъ. Мало того, она даже позволяетъ себѣ иной разъ поддерживать на швейцарской почвѣ тайныхъ агентовъ, которые принимали на себя роль настоящихъ возмутителей и шпіоновъ^[10]. Союзному совѣту приходилось неоднократно на это жаловаться.

Впрочемъ, авторъ не скрываетъ отъ насъ и другой, собственно касающейся его отечества, стороны дѣла: въ умахъ многихъ неудачный терминъ право убѣжища вызываетъ не малую путаницу; его сравниваютъ, наприм., съ убѣжищемъ, которое въ средніе вѣка находили преступники въ церквахъ или, позднѣе, въ отеляхъ посланниковъ. Это ходячее мнѣніе давало бѣглецамъ иногда предлогъ требовать себѣ какъ будто имъ принадлежащаго права гостепріимства, котораго они были недостойны, а мѣстное населеніе хотѣло продленія имъ со стороны территоріальныхъ властей этой льготы и долѣе того срока, который могъ быть имъ назначенъ по справедливости. Нечего и говорить, что указанная претензія вполнѣ несостоятельна^[11]: въ Швейцаріи, какъ и во всякомъ иномъ государствѣ, правительству принадлежитъ право, въ каждомъ конкретномъ случаѣ, рѣшить: дастъ ли оно убѣжище извѣстнымъ лицамъ, или откажетъ въ немъ. До 1848 г. Швейцарія состояла изъ кантоновъ, въ политическомъ отношеніи почти вполнѣ независимыхъ, и послѣдніе, каждый по-своему, рѣшали и вопросъ о допущеніи къ себѣ или изгнаніи иностранцевъ. Съ указанной эпохи вопросъ этотъ переходитъ постепенно въ вѣдѣніе центральной власти, гораздо болѣе способной, чѣмъ слабые кантональные органы, къ энергическому контролю и къ поддержкѣ достоинства и свободы цѣлой страны. Но, несмотря на это, ея серьезныя стремленія на практикѣ часто разбивались о противодѣйствія или уклоненія отдѣльныхъ кантоновъ. Все-таки, успѣшнаго движенія ея въ указанномъ направленіи нельзя не отмѣтить съ тѣхъ поръ. И съ этой точки зрѣнія долженъ быть обсуждаемъ и законъ 28 іюня 1889 г. о генералъ-прокурорской власти.

Швейцарія, какъ сказано въ одномъ сообщеніи союзнаго совѣта 1855 г., „даетъ убѣжище политическимъ изгнанникамъ (proscrits politiques) всѣхъ партій, но подъ условіемъ, чтобы они были достойны этого своимъ мирнымъ поведеніемъ. Напротивъ, она отказываетъ имъ въ убѣжищѣ, если они продолжаютъ, съ ея территоріи, свои происки и нападенія противъ другихъ государствъ, угрожая ихъ существованію и безопасности“. Вотъ почему центральное правительство, смотря по обстоятельствамъ, иногда принимало даже, массами иностранныхъ бѣглецовъ, выдавало имъ изъ казны небольшія пособія^[12] и побуждало отдѣльные кантоны принять ихъ на своей территоріи. Съ другой стороны, оно нерѣдко переводило изъ одной мѣстности въ другую лицъ опасныхъ или подозрительныхъ, прекращало изданія, открыто проповѣдывавшія революцію и убійство, и не дозволяло сходки, желавшія обсуждать тѣ же самые предметы. Въ одномъ циркулярѣ 1878 г. союзный совѣтъ, заявляя о своемъ нежеланіи ограничить право убѣжища, говоритъ, однако, что онъ „намѣренъ противодѣйствовать всякимъ поступкамъ изгнанниковъ, способнымъ нарушить добрыя отношенія республики къ другимъ государствамъ, хотя бы эти поступки проявлялись въ словахъ или въ печатныхъ изданіяхъ“.

Въ нашъ вѣкъ постоянныхъ треволненій Швейцарія естественно имѣла изъ-за права убѣжища много столкновеній съ иностранными правительствами, которыя въ такихъ случаяхъ, подъ вліяніемъ болѣе или менѣе сильнаго раздраженія, обзывали ее притономъ политическихъ воровъ и душегубцевъ и неоднократно грозили даже ея независимости и нейтралитету. Въ 1836 г. Тьеръ заговорилъ о континентальной блокадѣ ея границъ (blocus hermétique), и Франція на короткое время прервала съ нею торговыя сношенія. Тогда, угрозы ея были поддержаны Англіей, Австріей, Пруссіей, Баденомъ и Сардиніей. Въ 1838 г. Франція же потребовала отъ Швейцаріи удаленія Людовика-Наполеона, получившаго въ одномъ изъ кантоновъ послѣдней почетное гражданство. Швейцарія, не изгоняющая собственныхъ гражданъ, отказала. Съ обѣихъ сторонъ отношенія настолько обострились, что послѣдовали военныя демонстраціи. Бонапартъ самъ удалился изъ Швейцаріи. Позднѣе, захвативъ власть въ свои руки, онъ сдѣлалъ было попытку (въ 1852 г.) потребовать отъ союзнаго правительства, чтобы оно формально обязалось, по указаніямъ французскаго посольства, изгонять политическихъ бѣглецовъ и напередъ опредѣляло срокъ выполненія подобныхъ мѣръ, причемъ кантональныя власти ни подъ какимъ предлогомъ не должны были ихъ обходить или нарушать. Это необычное требованіе осталось безъ послѣдствій.

Въ 1849 г. сардинское правительство жаловалось, съ одной стороны, Швейцаріи, что она не противодѣйствовала кознямъ противъ него Мадзини и его товарищей, а съ другой — просило о смягченіи участи ломбардскихъ бѣглецовъ.

Наиболѣе сильное столкновеніе изъ-за права убѣжища имѣла Швейцарія около того же времени съ правительствомъ второй республики. Послабленія, которыя проявляло къ французскимъ изгнанникамъ женевское правительство, не хотѣвшее внять тогда увѣщаніямъ союзнаго совѣта, повели даже къ занятію французами округа же (pays de Gex). Изъ Берлина, между тѣмъ, предполагали вмѣстѣ съ Австріей и Франціей сдѣлать коллективное давленіе на Швейцарію, но мѣра эта не получила осуществленія. Этихъ немногихъ примѣровъ достаточно, чтобы убѣдить насъ въ томъ, что европейскія правительства всегда относились къ гостепріимству, которое Швейцарія давала политическимъ изгнанникамъ, весьма разнообразно, смотря по собственнымъ политическимъ воззрѣніямъ и выгодамъ. Швейцарія же въ цѣломъ (особенно ея центральное правительство) стремилась всегда быть въ этихъ деликатныхъ вопросахъ строго-безпристрастною. Въ числѣ лицъ, подвергшихся съ ея стороны изгнанію, стоятъ рядомъ имена: Мадзини и аббата Еолле, Рюица Зорилла и герцогини Мадридской. Едва не вызвавъ противъ себя военныхъ дѣйствій изъ-за охраны Людовика-Наполеона, Швейцарія позднѣе рѣшительно Отказала ему, когда онъ, въ качествѣ императора, потребовалъ отъ нея удаленія лицъ, замѣшанныхъ въ политическихъ дѣлахъ. Все это, — говоритъ Рогенъ, — служитъ доказательствомъ ея безпристрастія и независимости въ вопросахъ подобнаго рода.

Самъ союзный совѣтъ, во время упомянутыхъ нами пререканій съ Сардиніей (въ 1849 г.), вѣрно высказалъ основную точку зрѣнія своей страны по занимающему насъ вопросу: „Вопреки неоднократному и горькому опыту Швейцаріи по отношенію къ политическимъ изгнанникамъ, она будетъ и впредь оказывать убѣжище этимъ несчастнымъ, но, взамѣнъ этого, непремѣнно требовать и зорко слѣдить за тѣмъ, чтобы они держали себя мирно на священной землѣ убѣжища. Швейцарія въ одинаковой степени не хочетъ быть ни орудіемъ неограниченныхъ правительствъ, ни игралищемъ иноземныхъ революціонеровъ“.

IV.
Вопросъ о нейтралитетѣ Швейцаріи.

Выше мы видѣли, что Германія въ своихъ запальчивыхъ нотахъ по дѣлу Вольгемута не остановилась и предъ угрозами самому политическому существованію Швейцаріи: она находила поведеніе ея несовмѣстимымъ съ дарованнымъ ей и гарантированнымъ Европою нейтралитетомъ. Этимъ опоръ переносился на широкую почву общаго международнаго права и затрогивалъ многія изъ важнѣйшихъ, въ принципіальномъ отношеніи, сторонъ послѣдняго. Вотъ почему онъ не могъ пройти безслѣдно также и въ ученой литературѣ.

Извѣстный профессоръ въ Бернѣ, Гильти, посвятилъ вопросу о нейтралитетѣ Швейцаріи особую монографію^[13]. На сравнительно немногихъ страницахъ авторъ даетъ намъ довольно полную и яркую картину этой въ государственномъ отношеніи наиболѣе любопытной особенности въ жизни своего отечества, причемъ юристъ не устраняетъ въ немъ горячаго патріота. Послѣднее обстоятельство придаетъ его разсужденіямъ теплоту, но и побуждаетъ насъ къ нѣкоторымъ оговоркамъ при ихъ передачѣ.

Авторъ начинаетъ съ общаго взгляда на самый принципъ нейтрализаціи государствъ и ихъ частей и обращается послѣ этого къ историческому очерку нейтральнаго положенія своего отечества. Слѣдующій особый параграфъ посвященъ вопросу о возникновеніи акта 20 ноября 1815 г., создавшаго нейтралитетъ Швейцаріи и который онъ приводить дословно (стр. 62—65). Разсмотрѣвъ вытекающія для нея отсюда обязанности, онъ кончаетъ указаніемъ на основныя черты той политики, которой, по его мнѣнію, должна держаться Швейцарія.

Въ продолженіе своего многовѣковаго существованія страна эта пережила нѣсколько фазисовъ политическаго развитія: первый ея періодъ отличался, какъ и у другихъ народовъ, воинственностью: еще въ началѣ XVI в. сыны ея брали штурмомъ Геную и установляли протекторатъ надъ герцогомъ Миланскимъ, но вскорѣ затѣмъ они возводятъ добровольный нейтралитетъ въ постоянный принципъ своей внѣшней политики. Первое заявленіе о нейтралитетѣ Швейцаріи восходитъ къ эпохѣ лималькальденской войны (1546 г.). Два обстоятельства болѣе всего побудили ее держаться постоянно политики мира: образованіе могущественныхъ сосѣднихъ монархій и опасность участія для нея въ ихъ непрерывныхъ кровавыхъ войнахъ. Пользу такой политики мира доказала ей особенно 30-ти лѣтняя война, которую ей удалось удалить отъ своихъ предѣловъ. По даже гораздо позднѣе, когда ея нейтральное положеніе получило признаніе и санкцію со стороны Европы, она считала съ этимъ положеніемъ совмѣстимымъ заключеніе съ своими сосѣдями военныхъ капитуляцій, въ силу которыхъ ея сыны отправлялись сражаться по найму въ чужеземныхъ войскахъ и иногда враждебно сталкивались между собою. Еще въ прошломъ столѣтіи, во время ахенскаго мира, постоянно нейтральная Швейцарія имѣла до 70 т. человѣкъ подъ ружьемъ за границей. Фактически такіе порядки существовали до 1859 г. Нечего и говорить, что они стоятъ въ полномъ противорѣчіи съ самою идеей нейтралитета, вѣчнаго или простаго.

Въ XVIII столѣтіи нейтралитетъ Швейцаріи получаетъ гарантію, но со стороны одной державы — Франціи. Постепенно выдѣлился протекторатъ послѣдней, какъ болѣе могущественной стороны, надъ первою, слабѣйшею. Къ концу этого в^а зависимость частная и внѣшняя привела Швейцарію къ полному порабощенію (медіація и періодъ Гельветической республики). Такъ закончила она тогда, повидимому, свое политическое бытіе, пройдя послѣдовательно чрезъ указанные фазисы все усиливавшейся зависимости. Но въ нашемъ столѣтіи, благодаря отчасти великимъ державамъ, побѣдившимъ Наполеона, началось обратное ея восхожденіе къ полной, внутренней и внѣшней, независимости, причемъ ей былъ дарованъ нейтралитетъ отъ имени и въ интересахъ Европы, и послѣдняя подтвердила его своею гарантіей. Такимъ образомъ, замиреніе Швейцаріи отъ внѣшнихъ войнъ или ея нейтрализація сдѣлалась институтомъ положительнаго международнаго права. Совершилось это въ силу акта 20 ноября 1815 года. Выработка его принадлежитъ, какъ извѣстно, делегату Швейцарія на вѣнскомъ конгрессѣ, Пикте^[14], и онъ былъ утвержденъ восемью державами, подписавшими вообще вѣнскія постановленія. Актъ 1815 г. призналъ „формально и автентично влчмьей нейтралитетъ Швейцаріи съ гарантіею державами цѣльности и неприкосновенности всей ея территоріи“. Нѣсколько далѣе актъ расширяетъ и поясняетъ это свое постановленіе: „Нейтралитетъ и неприкосновенность Швейцаріи, равно какъ и независимость ея отъ всякаго иностраннаго вліянія лежатъ въ настоящихъ политическихъ интересахъ всей Европы“.

Никакого ограниченія или еще менѣе устраненія права убѣжища, — говоритъ Гильти, — державы не возлагали тогда на Швейцарію, какъ условіе ея нейтральности, а, напротивъ, желали послѣднею обезпечить примѣненіе этого права въ границахъ благоразумія^[15]. Вопреки буквѣ акта 1815 г., но сообразно съ общею политикой державъ Священнаго Союза, онѣ до 1848 г. считали себя въ правѣ проявлять надъ Швейцаріею если не протекторатъ, то извѣстный надзоръ. Во время войны Зондербунда онѣ заговорили о временномъ пріостановленіи обязательной силы акта 1815 г., но большинство кантоновъ высказало тогда мысль, что, несмотря на эту угрозу, слѣдовало строго держаться его постановленій, и союзное правительство поступило вполнѣ вѣрно, когда отклонило весною 1848 г. предложенный Сардиніею союзъ противъ Австріи.

Поддержаніе вѣчнаго нейтралитета Швейцарія возвела въ основной для себя государственный законъ по конституціи 1848 г., причемъ, однако, предоставила себѣ право заключать союзы съ остальными государствами. Гильти не видитъ въ этомъ противорѣчія идеѣ ея вѣчнаго и гарантированнаго нейтралитета, если союзъ преслѣдуетъ только оборонительныя цѣли. Это воззрѣніе намъ кажется несостоятельнымъ и мы вернемся къ нему еще ниже.

Переходя къ обязанностямъ нейтрализованной страны, авторъ дѣлитъ ихъ на три группы: 1) Къ ней приложимы общія обязанности, вытекающія изъ всякаго обыкновеннаго и добровольнаго нейтралитета, наступающаго во время войны. Другими словами, Швейцарія не должна быть вассальною страной ни Франціи, ни Германіи, ни третьяго какого-либо государства, и не призвана служить чужимъ политическимъ интересамъ, будь то въ мирное, или въ военное время. Отсюда она не должна дозволять воюющимъ проходить чрезъ ея территорію хотя бы мирно, какъ это было сдѣлано союзниками въ 1813 г., заключать военныя конвенціи, подобныя договору 1815 г., или открывать для военныхъ поѣздовъ проходы чрезъ Симплонъ и С.-Готардъ. Обязанности этого рода для государствъ нейтрализованныхъ имѣютъ развѣ еще большую нравственную силу, ибо по отношенію къ нимъ остальныхъ правительствъ, въ общихъ интересахъ Европы, разъ на всегда отказались отъ войны, этой ultima ratio народовъ,

2) Обязанности спеціальныя, связанныя съ самою природой этого положенія. Ихъ мы узнаемъ или изъ акта установленія постояннаго нейтралитета (обязанности договорныя; таковыя, какъ сказано выше, не были созданы для Швейцаріи въ 1815 г.), или изъ разсмотрѣнія самаго существа этого юридическаго института (обязанности естественныя).

3) Обязанности, присущія всѣмъ государствамъ, какъ таковымъ, безразлично отъ мира и войны. Въ этомъ отношеніи страна нейтрализованная, по мнѣнію автора, должна, однако, съ усиленною бдительностью поддерживать на своей территоріи миръ. Никто не долженъ имѣть права упрекнуть ее въ томъ, что она становится очагомъ волненій, направляемыхъ противъ другихъ государствъ; значитъ, правительству ея приходится зорко слѣдить за иностранцами, за дѣятельностью печати, за сходками, съѣздами и такими обществами, которыя вызвали противъ себя преслѣдованія заграницею. Это самый щекотливый пунктъ въ положеніи нейтрализованнаго: отъ него требуется тутъ много такта я твердости, иначе ему весьма легко подпасть подъ зависимость какой-либо чужеземной власти, но обязанности этого рода нельзя, однако, выводить спеціально изъ его положенія, какъ страны нейтрализованной, что часто дѣлала, совершенно невѣрно, періодическая печать въ наши дни.

Изъ этихъ словъ видно, что авторъ въ принципѣ одобряетъ подчиненіе иностранцевъ болѣе правильному и строгому надзору (Fremdenpolizei), дѣйствительно сдѣлавшемуся необходимымъ вслѣдствіе различныхъ обстоятельствъ и условій современной жизни, но онъ требуетъ, чтобъ отечество его принимало относящіяся сюда мѣры по собственному почину и усмотрѣнію, не допуская никакаго чужаго воздѣйствія на свою политику и администрацію.

Швейцарія пользуется не только нейтралитетомъ, но и гарантіею послѣдняго со стороны великихъ державъ. Гарантія представляется автору не всегда необходимою; она даже нежелательна, ибо на практикѣ не можетъ имѣть смысла безъ сопровождающаго ее протектората. Во время же войны и когда территорія нейтрализованнаго государства подвергнется нарушенію, ему нечего надѣяться на своихъ поручителей: воюющимъ будетъ не до этого, а прочія государства, вѣроятно, будутъ и не готовы къ военнымъ дѣйствіямъ. Все поневолѣ ограничится одними дипломатическими протестами. Соображенія объ этомъ заставили бельгійскаго министра Бернаерта, при обсужденіи вопроса объ укрѣпленіи линіи на Маасѣ, заявить, что „Бельгія, въ случаѣ нарушенія ея территоріи, не можетъ ни отъ кого ожидать серьезной помощи“. Недаромъ Сѣверогерманская Всеобщая Газета, въ январѣ 1887 г., говоря о положеніи Бельгіи, поставила на видъ, что „страна нейтральная должна, по возможности, обладать арміею еще лучшею, чѣмъ прочія государства, ибо если она хочетъ пользоваться благами, вытекающими изъ ея положенія, какъ именно страны замиренной, она должна какъ въ мирное, такъ и военное время разсчитывать на себя самоё, и только на себя. У нея нѣтъ союзниковъ и она ихъ имѣть не можетъ“.

На практикѣ бывали случаи, что обращенія къ державамъ-поручительницамъ оставались безъ всякаго дѣйствія (жалобы бывшей Краковской республики на нарушеніе ея нейтралитета Австріей) и Россіею, протесты Швейцаріи въ 1860 г. по поводу присоединенія къ Франціи Савойи). Въ виду того, что, при наступленіи дѣйствительной опасности, во время войны „гарантированный нейтралитетъ“ обращается, въ сущности, въ „neutralité sur papier“, страна нейтрализованная, — говоритъ авторъ, — если она дѣйствительно независима и не состоитъ подъ протекторатомъ, должна имѣть наравнѣ съ правомъ самообороны и право на заключеніе при извѣстныхъ условіяхъ союзовъ въ видахъ той же самообороны^[16]. Такой союзъ долженъ вступать въ силу только на время войны и при нарушеніи неприкосновенности нейтрализованнаго, но его нельзя заключать вообще напередъ и на случай лишь возможныхъ нарушеній правъ нейтрализованнаго. Такимъ образомъ, замиреніе его лишь временно было бы пріостановлено войною и съ заключеніемъ мира оно снова вступило бы въ свои полныя права, но подъ условіемъ вознагражденія его за потерпѣнные убытки и предоставленія ему извѣстныхъ гарантій противъ повторенія подобныхъ нарушеній ею правъ въ будущемъ. Послѣдніе выводы автора объ условной правоспособности нейтрализованныхъ странъ заключать союзы представляются намъ, какъ уже замѣчено, спорными. Самъ онъ въ этомъ важномъ пунктѣ колеблется^[17] и вообще слишкомъ исключительно становится на сторону нейтрализованнаго; послѣдній можетъ, по его мнѣнію, всегда отказаться отъ этого положенія, лишь бы онъ это сдѣлалъ заблаговременно и среди мира. Нейтрализація есть, прежде всего, институтъ положительнаго международнаго права; ее поэтому ни установить, ни отмѣнить не въ правѣ ни одно отдѣльное государство. Страна нейтрализованная не теряетъ, кромѣ этого пункта, своей полной внутренней и внѣшней независимости. Она должна дать свое согласіе на принятіе такого положенія. Право и необходимость отстаивать свою независимость съ оружіемъ въ рукахъ у нея не отнимается. Гильти до нѣкоторой степени правъ, когда совѣтуетъ своему отечеству не вступать ни въ какія прочныя соединенія съ другими государствами (даже по таможеннымъ вопросамъ), ибо это можетъ повести къ политической его зависимости^[18], но странамъ нейтрализованнымъ должно быть рѣшительно отказано въ правѣ заключать союзы, хотя бы условно и временно. Для нихъ самихъ это принесетъ болѣе зла, чѣмъ добра, ибо вовлечетъ ихъ въ круговоротъ той активной (grossen) политики, которая по самой идеѣ ихъ замиренія должна остаться для нихъ навсегда чуждою. Гарантія нейтралитета можетъ считаться излишнею, если смотрѣть на него именно какъ на актъ международнаго права, а не политики того или иного кабинета. Въ силу этой точки зрѣнія, всѣ государства, его принявшія, обязаны его оберегать и защищать безъ дальнѣйшихъ, будто бы подкрѣпляющихъ его, обязательствъ, если они только относятся серьезно и честно къ своимъ дѣйствіямъ. Въ противномъ случаѣ никакіе союзы не спасутъ нейтрализованнаго. Нарушеніе его правъ отдѣльнымъ какимъ-либо государствомъ не ведетъ къ уничтоженію его положенія, а создаетъ право для всѣхъ остальныхъ членовъ международнаго союза на противодѣйствіе и отпоръ. Нельзя здѣсь не напомнить слова Германіи изъ одной депеша 1870 г.: „Нейтралитетъ Швейцаріи утвержденъ договорами. Мы имѣемъ полное довѣріе къ способности ея войска поддержать его, а что касается уваженія его Германіею, то ручательствомъ того можетъ послужить ея вѣрность договорамъ и дружественное расположеніе къ самой Швейцаріи“^[19].

Брошюра Гильти не прошла незамѣченною въ ученой литературѣ Германіи и вызвала нѣкоторыя критическія замѣчанія со стороны Бульмеринга и Реттиха.

Первый возстаетъ противъ самаго термина Увѣчно нейтральныя государства», который слѣдовало бы замѣнить словомъ «нейтрализованныя». Этимъ государствамъ онъ отказываетъ въ правѣ вступать въ союзы, но, въ случаѣ нарушенія ихъ правъ, каждое другое государство можетъ (не на основаніи союза съ ними, а въ силу поручительства или признанія ихъ положенія) оказать имъ дѣятельную помощь. Никто не имѣетъ права лишать ихъ выгодъ ихъ положенія за совершенныя ими правонарушенія, не стоящія въ прямой связи съ ихъ нейтрализаціею. Они въ свою очередь обязаны установить у себя правильный полицейскій надзоръ за иностранцами, но по отношенію къ этимъ странамъ примѣнимы всѣ допускаемыя международнымъ нравомъ мѣры понужденія, за исключеніемъ, однако, войны^[20].

Послѣднее исключеніе оспариваетъ Реттихъ^[21]. Какъ поступить, — спрашиваетъ онъ, — если всѣ остальныя средства понужденія окажутся недѣйствительными? Положимъ, на практикѣ такой случай, вѣроятно, едва ли представится между государствами, стоящими на равной ступени цивилизаціи и одинаково проникнутыми сознаніемъ своего долга, но онъ не невозможенъ и теорія должна имъ заняться. Мысль Гильти, что нейтрализованный можетъ будто бы самъ отказаться отъ своего положенія, Реттихъ признаетъ невѣрною, ибо это значило бы, что такое же право лишенія его этого положенія (Recht der Kündigung) должно бы принадлежать и всѣмъ остальнымъ государствамъ. Но нейтрализація, по существу своему, такой актъ, который дается извѣстной странѣ не въ ея только интересахъ и не для пользы какого либо третьяго отдѣльнаго государства, а въ интересахъ совокупности государствъ, т.-е. международнаго союза. Поэтому даже воля самого нейтрализованнаго не можетъ положить конецъ этому отношенію.

Эти мысли вѣрны, но какъ же соединить съ ними положеніе автора, что война противъ нейтрализованнаго даже со стороны отдѣльнаго имъ обиженнаго государства законна, причемъ, при извѣстныхъ условіяхъ, остальнымъ поручителямъ нечего за него вступаться? Правда, Реттихъ даетъ войнѣ особое опредѣленіе: онъ видитъ въ ней не форму процесса, защиты права, а лишь сношеній между народами^[22], или способъ удовлетворенія извѣстныхъ, имъ присущихъ потребностей. Такого рода война неприложима къ нейтрализованнымъ, но она и для нихъ самихъ недоступна, ибо. нейтрализація всегда имѣетъ въ виду двоякую цѣль: установить неприкосновенность замиренной территоріи для остальныхъ правительствъ и создать для этой территоріи обязанность полнаго воздержанія въ чужихъ войнахъ.

Но война, въ смыслѣ юридическомъ какъ экзекуція, законна и противъ нейтрализованнаго со стороны ли междунараднаго союза (Völkerrechtsgemeinschaft), или отдѣльнаго его члена, если нейтрализованный будетъ упорствовать въ неисполненіи лежащихъ на немъ обязанностей.

Понятіе, которое даетъ Реттихъ о войнѣ, представляется намъ не исправленіемъ и улучшеніемъ его, а, напротивъ, ухудшеніемъ: онъ только подогрѣваетъ прежнія, нынѣ устарѣвшія на этотъ счетъ воззрѣнія. Войну же противъ нейтрализованной страны можно допустить развѣ въ самомъ крайнемъ случаѣ и въ предѣлахъ, строго очерчиваемыхъ международнымъ правомъ, т.-е. только по рѣшенію всѣхъ державъ-поручитедьницъ, и всегда какъ мѣру, долженствующую лишь на время пріостановитъ дѣйствіе акта о нейтрализаціи.

Но наиболѣе интересно то, что какъ Гильти, такъ и Реттихъ высказываются за укрѣпленіе и расширеніе, въ современномъ международномъ правѣ, принципа нейтрализаціи: первый на его субъекты (государства), второй — на объекты (или различные предметы и учрежденія, служащіе международному обороту). Мысли глубоко вѣрныя!

«Въ интересахъ общаго мира Европы, — говоритъ Гильти, — слѣдуетъ желать увеличенія числа нейтрализованныхъ странъ. Къ нимъ можно бы присоединить: Голландію, Швецію-Норвегію, Данію, Испанію, Португалію, Балканскія земли и даже, быть можетъ, всю Европейскую Турцію. При всѣхъ возни кающихъ между европейскими государствами спорахъ онѣ должны бы оставаться спокойными и отыскивать пути къ ихъ мирному рѣшенію подобно тому, что дѣлали въ древней Швейцаріи три опредѣленныхъ кантона: Базель, Шафгаузенъ и Аппенцель. Нынѣ вѣчно-нейтральныя три государства не имѣютъ для такой роли достаточно вѣса, но если бы число ихъ увеличить и всѣ ихъ соединить въ постоянную лигу мира, — въ этомъ лежала бы несравненно большая гарантія для замиренія нашей части свѣта, нежели во всѣхъ остальныхъ попыткахъ друзей мира и въ разныхъ проектахъ усиленія третейской практики, и, во всякомъ случаѣ, съ этого должно начать».

Можно найти, что авторъ излишне распространяетъ нейтрализацію на нѣкоторыя страны (Пиренейскаго и Балканскаго полуострововъ), а съ другой стороны не причисляетъ къ нимъ Эльзасъ-Лотарингію, нейтрализацію которой, по его словамъ, никогда не допуститъ Германія, пока будетъ единою. А, между тѣмъ, именно съ этого слѣдуетъ начать, ибо это былъ бы самый справедливый и для обоихъ противниковъ самый почетный способъ рѣшенія этого щекотливаго и тяжелаго вопроса. Причемъ Эльзасъ-Лотарингію слѣдовало бы либо объявить независимою, либо присоединить къ Швейцаріи и этимъ путемъ установить между Франціей и Германіей непрерывный поясъ нейтрализованныхъ земелъ (изъ Швейцаріи, Эльзасъ-Лотарингіи, Люксембурга и Бельгіи, въ присоединеніи къ нимъ Голландіи). Это была бы настоящая и серьезная мѣра въ видахъ мира и уменьшенія давящихъ насъ чудовищныхъ вооруженій.

Во всякомъ случаѣ, въ принципѣ нейтрализаціи нельзя не видѣть одинъ изъ благодѣтельнѣйшихъ институтовъ положительнаго международнаго права и не слѣдуетъ желать ему въ будущемъ всяческаго укрѣпленія и расширенія.

---

Натянутыя отношенія между Германіею и Швейцаріею изъ-за дѣла Вольтемута улеглись впослѣдствіи благодаря личной (иниціативѣ и воздѣйствію императора Вильгельма II, который, какъ извѣстно, не одобрилъ въ этомъ отношеніи образъ дѣйствія Путкаммера и кн. Бисмарка. Уже въ засѣданіи нѣмецкаго рейхстага 22 ноября 1889 г. графъ Бисмаркъ отвѣчалъ Баумбаху, что случай съ Вольгемутомъ поконченъ разъ навсегда и между Германіей и Швейцаріей установилось снова полное согласіе^[23].

Гр. Л. Камаровскій.

"Русская мысль", кн.VI, 1890

---

1. Шесть писемъ Вохьгемута къ Лутцу помѣщены въ Archives, ib.,p. 870—371.
2. Вотъ текстъ этой статьи: "Pour prendre résidence en Suisse ou s’y établir, les Allemands doivent être pourvu d’un certificat d’origine (Heimatsschein) et d’une attestation délivrée par les autorités compétentes du lieu d’origine, par laquelle il est certifié que le porteur se trouve en possession de ses droite civils et jouit d’une renommée irréprochable
3. Въ особенности договоры Швейцаріи съ Баденомъ (1864 г.), Вюртембергомъ (1369 г.) и Франціею (1864 г.).
4. Мы говорили о нихъ въ нашей статьѣ объ иностранцахъ въ Русской Мысли 1889 г., кн. XII.
5. Journ. du dr. intern, privé, назв. ст., стр. 481.
6. Текстъ этого закона см. Archives 1889, Décembre, p. 323.
7. Ibid., p. 824.
8. Roguint „Le droit d’asile en Suisse. La non-extradition des inculpés de délits politiques“ въ Journ. du dr. intern, privé 1831, p. 286—312.
9. Статья эта говоритъ: „La Confédération а le droit de renvoyer de son territoire les étrangers qui compromettent la sûreté intérieure ou extérieure de la Suisse“.
10. Кромѣ Германіи, такой образъ дѣйствія позволяла себѣ наполеоновская Франція.
11. Союзному совѣту приходилось отклонять протеста бѣглецовъ по поводу водворенія ихъ не въ той мѣстности, гдѣ бы они желали оставаться и агитировать.
12. Наприм., такъ поступило оно съ польскими бѣглецами въ 1864 г., выдавая имъ по 70 санъ въ день на человѣка. Къ концу года оно истратило на нихъ до 62,000 фр., кромѣ 46.000 фр., употребленныхъ на то же дѣло кантонами. Въ 1849 г. число лицъ, бѣжавшихъ изъ Германіи и Италіи въ Швейцарію, превысило 11,000 чел.
13. Hilty: „Die Neutralität der Schweiz in ihrer heutigen Auffassung“. 1889.
14. Она была ему поручена Капо-д’Истріей и Кессльри.
15. Авторъ приводитъ изъ недавно опубликованныхъ писемъ Пикте разговоръ эрцгерцога Іоанна съ императорами русскимъ и австрійскимъ. Эрцгерцогъ сказалъ первому: „Какъ вы желаете, чтобы Швейцарія была дѣйствительно нейтральною, если она не будетъ обладать удобною въ военномъ отношеніи границею? Развѣ не слѣдуетъ создать такое мѣсто, куда могли бы укрыться гонимые, честные люди, или преслѣдуемая мысль?“ Государь взялъ его за руку и отвѣчалъ съ волненіемъ: „Какъ мнѣ отрадно слышать отъ васъ подобныя слова!“
16. Die neutralisirten Staaten sind bedingt allianzfаhig.
17. Cp. противорѣчивыя его мнѣнія на стр. 83 и 70. На послѣдней она говоритъ прямо: „Вѣчно нейтральное государство, обязавшись воздерживаться отъ активной политики, тѣмъ самымъ отказалось отъ наступательной войны, а, слѣдовательно, и отъ всякихъ союзовъ“.
18. При современномъ неудовлетворительномъ положеніи международнаго права и порядка.
19. У Ривье въ Lehrbuch des Völkerrechts, 1889, въ интересномъ параграфѣ, посвященномъ государствамъ нейтрализованнымъ.
20. Buitnerincq: «Liebenter und achter Jahreshericht (1887 und 1888) über die neueste Völkerrechtslittersatur aller Nationen» въ Schmoller’s Jahrb, für Gesetzgebung etc. 1890, S. 203—210.
21. Rettich: «Zur Lehre von der ewigen Neutralität» въ Archiv für öffentliches Recht, 1889, H. 1.
22. Война, по его словамъ, изъ Völker-Rechtsmittel должна превратиться въ болѣе низкое понятіе — Völker-Verkehrsmittel. Развитію этого тезиса онъ посвятилъ особую монографію: Zar l’heorie und Geschichte des Rechts zum Kriege, 1888.
23. Arch. diplomat. 1889, Déc., p. 387.