екая. — Эта роль — главная въ пьесҍ и, поэтому, по справедливости, должна была принадлежать вамъ! Впрочемъ... Вы
вҍдь знаете режиссера!
*
Слҍдующій актъ я опять смотрҍлъ.
Лучезарская стояла около окна, вся залитая луннымъ свҍтомъ, и говорила, положивъ голову на плечо Фіалкина-Грохотова:
— Я не могу понять того чувства, которое овладҍваетъ мною въ вашемъ присутствіи: сердце ширится, растетъ... Что это такое, Кайсаровъ?
— Милая... чудная! Я хотҍлъ бы, чтобы судорога счастья быть любимымъ вами сразу захватила мое сердце, и я упалъ бы къ вашимъ ногамъ бездыханнымъ съ послҍднимъ словомъ на устахъ: люблю!
Около меня кто-то вынулъ платокъ, задҍвъ меня локтемъ, и, растроганный, вытеръ глаза.
— Чего вы толкаетесь, — грубо проворчалъ я- — Болтаютъ тутъ руками — сами не знаютъ чего!..
екая. — Эта роль — главная в пьесе и, поэтому, по справедливости, должна была принадлежать вам! Впрочем... Вы ведь знаете режиссёра!
*
Следующий акт я опять смотрел.
Лучезарская стояла около окна, вся залитая луннымъ светом, и говорила, положив голову на плечо Фиалкина-Грохотова:
— Я не могу понять того чувства, которое овладевает мною в вашем присутствии: сердце ширится, растёт... Что это такое, Кайсаров?
— Милая... чудная! Я хотелъ бы, чтобы судорога счастья быть любимым вами сразу захватила моё сердце, и я упал бы к вашим ногам бездыханным с последним словом на устах: люблю!
Около меня кто-то вынул платок, задев меня локтем, и, растроганный, вытер глаза.
— Чего вы толкаетесь, — грубо проворчал я- — Болтают тут руками — сами не знают чего!..
