— Въ такомъ случаѣ, я не виновата, что Таня такая глупая; когда она уѣзжала изъ дому, то могла солгать какъ-нибудь иначе...
Лязговъ, заинтересованный, взглянулъ на жену.
— Почему она должна была солгать?
— Неужели, ты не догадываешься? Навѣрное, поѣхала къ своему поэту!
Студентъ Конякинъ живо обернулся къ Серафимѣ Петровнѣ.
— Къ поэту? Къ Гагарову? Но этого не можетъ быть! Гагаровъ на-дняхъ уѣхалъ въ Москву, и я самъ его провожалъ.
Серафима Петровна упрямо качнула головой и, съ видомъ человѣка, прыгающаго въ пропасть, сказала:
— А онъ все-таки здѣсь!
— Не понимаю... — пожалъ плечами студентъ Конякинъ. — Мы съ Гагаровымъ друзья, и онъ, если-бы вернулся, первымъ долгомъ извѣстилъ бы меня.
— Онъ, кажется, скрывается, — постукивая носкомъ ботинка о коверъ, сообщила Серафима Петровна. — За нимъ слѣдятъ.
Послѣдняя фраза, очевидно, была сказана просто такъ, чтобы прекратить скользкій разговоръ о Гагаровѣ.
Но студентъ Конякинъ забезпокоился.
— Слѣдятъ??! Кто слѣдитъ?
— Эти, вотъ... Сыщики.
— Позвольте, Серафима Петровна... Вы говорите что-то странное: съ какой стати сыщикамъ слѣдить за Гагаровымъ, когда онъ не революціонеръ и политикой никогда не занимался?!
Серафима Петровна окинула студента враждебнымъ взглядомъ и, проведя языкомъ по запекшимся губамъ раздѣльно отвѣтила:
— Не занимался, а теперь занимается. Впрочемъ, что мы все: Гагаровъ, да Гагаровъ. Хотите, господа, чаю?
— В таком случае, я не виновата, что Таня такая глупая; когда она уезжала из дому, то могла солгать как-нибудь иначе...
Лязгов, заинтересованный, взглянул на жену.
— Почему она должна была солгать?
— Неужели, ты не догадываешься? Наверное, поехала к своему поэту!
Студент Конякин живо обернулся к Серафиме Петровне.
— К поэту? К Гагарову? Но этого не может быть! Гагаров на днях уехал в Москву, и я сам его провожал.
Серафима Петровна упрямо качнула головой и, с видом человека, прыгающего в пропасть, сказала:
— А он всё-таки здесь!
— Не понимаю... — пожал плечами студент Конякин. — Мы с Гагаровым друзья, и он, если бы вернулся, первым долгом известил бы меня.
— Он, кажется, скрывается, — постукивая носком ботинка о ковёр, сообщила Серафима Петровна. — За ним следят.
Последняя фраза, очевидно, была сказана просто так, чтобы прекратить скользкий разговор о Гагарове.
Но студент Конякин забеспокоился.
— Следят??! Кто следит?
— Эти, вот... Сыщики.
— Позвольте, Серафима Петровна... Вы говорите что-то странное: с какой стати сыщикам следить за Гагаровым, когда он не революционер и политикой никогда не занимался?!
Серафима Петровна окинула студента враждебным взглядом и, проведя языком по запёкшимся губам раздельно ответила:
— Не занимался, а теперь занимается. Впрочем, что мы всё: Гагаров, да Гагаров. Хотите, господа, чаю?
