Страница:Адам Мицкевич.pdf/123

убѣжденію Бродзинскаго, заключается въ соотвѣтствіи духу народа, его прошлому, его религіи и быту. „Поэзія есть зеркало, въ которомъ отражается каждая эпоха, каждый народъ. Не будемъ эхомъ чужеземцевъ, не станемъ вытаптывать цвѣты на родной землѣ только потому, что на ней легко разростаются чужіе. И нѣмецкая, и французская поэзія развились по своему, У каждой изъ нихъ были свои традиціи“. Тѣмъ не менѣе, Бродзинскій не былъ вовсе противникомъ правилъ въ литературѣ, не былъ поклонникомъ той „свободы", на которой зиждилась нѣмецкая романтика. Онъ только считалъ возможнымъ соединить то и другое, и на этомъ построить новыя правила, спеціально пригодныя для польской литературы. „Не будемъ, какъ французы, рабами правилъ: пусть что-нибудь останется для природы, но будемъ, какъ нѣмцы, и ихъ дерзкими нарушителями, чтобы на помощь природѣ приходили искусство и законы разсудка. Поэзія должна быть подобна драгоцѣнному камню, который, имѣя свою внутреннюю цѣнность, пріобрѣтаетъ ея еще больше влѣдствіе полировки и искусства и становится болѣе привлекательнымъ для глаза. Внутреннія достоинства поэзіи, чувство и воображеніе, особенно же философское стремленіе, мы видимъ у нѣмцевъ, а внѣшнія достоинства, вкусъ и лоскъ (polor), мы имѣемъ у французовъ; такъ мы и должны сочетать ихъ. Какъ чувства, почерпаемыя изъ общей природы (z powszechnej natury), такъ и правила, вытекающія изъ общаго разсудка (z powszechnego rozsądku), должны быть полезны всегда. Солнце всюду развиваетъ плоды, куда только ни проникнетъ его лучъ, но на помощь ему приходить рука искусства. Гдѣ земля плодородна, тамъ искусство предупреждаетъ слишкомъ сильный урожай (przebujanie) и украшаетъ ее; а, гдѣ она менѣе плодородна, тамъ оно еще болѣе помогаетъ природѣ“. Это чрезвычайно характерное мѣсто въ разсужденіи Бродзинскаго: оно показываетъ, какъ глубоко еще держались въ его сознаніи ложноклассическіе предразсудки, какъ онъ былъ далекъ отъ романтизма, и какъ вѣренъ требованіямъ „здраваго смысла“. Критика (Z. Hordyński) справедливо отмѣтила, что при нѣкоторой зависимости отъ общаго хода разсужденій Бродзинскаго Мицкевичъ въ своемъ пониманіи романтизма уже рано ушелъ очень далеко отъ него: дѣло въ томъ, что Бродзинскій искалъ какого - нибудь компромисса между узаконеннымъ старымъ и бурно врывающимся неизбѣжнымъ новымъ. Онъ старался миновать ихъ столкновенія,