описаніи между строкъ сквозитъ то же, что мы знаемъ и изъ писемъ Малевскаго: кн. Волконская шла навстрѣчу Мицкевичу, а онъ относился къ ней довольно сдержанно, избѣгалъ пользоваться слишкомъ часто ея гостепріимствомъ, и въ его личной жизни Волконская не играла никакой роли. И та удивительная комната въ античномъ вкусѣ, которая представляла предметъ зависти для всей богатой Москвы, описана Мицкевичемъ въ любезныхъ выраженіяхъ, за которыми не чувствуется души.
«Среди развалинъ стоялъ одинъ цѣльный образъ Сатурна; подлѣ него одна урна, изваянная изъ коринѳской бронзы. Внутри ея чуть- чуть вспыхиваетъ блѣдный огонекъ: не геній ли это воскресающей Эллады? Онъ поднялъ голову, сверкнулъ глазами и, взлетая на радужныхъ крыльяхъ, еще разъ вѣнчаетъ лучами чело боговъ, дремлющихъ небожительницъ и прелестное чело нимфы-предводительницы. О, пусть всѣ эти божества надъ страною воспоминаній вѣчно спятъ мраморнымъ и бронзовымъ сномъ! Лишь бы только тебя, прелестная предводительница, пробудилъ меньшій изъ боговъ, до сихъ поръ чтимый людьми! Проказникъ! убѣжавъ съ лона Афродиты, ты дремлешь, сося рубиновыя перси винограда. Грѣхъ большой безъ жертвы миновать твое божество! прелестная нимфа, будемъ набожны оба. Увы! предводительница поражаетъ холоднымъ взглядомъ, какъ жезломъ Меркурія, и мою душу, стремящуюся въ роскошный край наслажденія, безжалостно изгоняетъ за рубежъ надежды! И что жъ разскажу я, возвратясь въ страну смертныхъ? Ахъ, я разскажу, что былъ на половинѣ пути къ раю, съ душою полугрустною, полурадостною; я уже слышалъ этотъ райскій разговоръ полувнятный, и видѣлъ этотъ райскій полусвѣтъ, эту полутѣнь, — и узналъ — увы —только полуспасеніе» (переводъ П. П. Дубровскаго 1858 г.). Въ такомъ тонѣ Мицкевичъ никогда не писалъ, когда любилъ серьезно. Почему- то такъ же шутливо обращался къ Волконской и Пушкинъ, прося ее «не отвергать смиренной дани» и внять ему, «какъ мимоѣздомъ Каталани цыганкѣ внемлетъ кочевой»! Можетъ быть слишкомъ недоступной для обоихъ была княгиня Волконская, и они предпочитали спастись отъ серьезнаго чувства, ограничиваясь полушутливыми признаніями?
Въ Москвѣ же Мицкевичъ познакомился съ молодой дѣвушкой, принадлежавшей къ кругу Елагиныхъ, Кирѣевскихъ, Хомякова, Языкова. Это была дочь московскаго профессора К. А. Япиша
