обѣдать, дѣлалъ иногда даже замѣчанія дѣвочкамъ. Маріи Шимановской, извѣстной піанисткѣ, онъ повѣрялъ свои первыя впечатлѣнія за границей.
Другой человѣкъ, который былъ очень дорогъ Мицкевичу въ Петербургѣ, былъ художникъ Олешкевичъ, съ которымъ онъ сблизился въ первый свой пріѣздъ въ столицу и которому онъ посвятилъ одинъ изъ самыхъ интимныхъ отрывковъ въ своемъ «Петербургѣ», начатомъ еще въ 1828 году. «По всему видно, говоритъ Одынецъ, что этотъ человѣкъ имѣетъ большое вліяніе на Адама, который разсказывалъ о немъ множество подробностей, на видъ шутливо, какъ объ оригиналѣ, но изъ его же разсказовъ видно, какъ онъ глубоко уважаетъ и любитъ его, и какъ увѣренъ во взаимности». У Олешкевича была репутація «мистика, т.-е. человѣка, вѣрующаго не только въ догматы, но и въ присутствіе Бога всегда и во всемъ... При этомъ постоянное чтеніе Библін придаетъ его мыслямъ и воображенію сведенборговское, какъ выражается Адамъ, настроеніе и направленіе, такъ что онъ даже, какъ Сведенборгъ, иногда предвидитъ будущее, и, дѣйствительно, онъ многое предсказалъ правильно. Однако онъ не пускается въ пророчества и вообще въ этомъ отношеніи чрезвычайно остороженъ. Самой же выдающейся чертой его является любовь, въ самомъ широкомъ значеніи этого слова, обнимающая не только всѣхъ безъ исключенія ближнихъ, но и всѣ живыя созданія, даже растительный міръ. Выше этого чувства любви ко всему міру у него стоятъ только почитаніе и благоговѣніе передъ Творцомъ и Спасителемъ, и то усердіе, съ которымъ онъ воздаетъ хвалу Ему. Иногда нѣкоторые злоупотребляють этими чувствами и его легковѣрной добротой; но самъ онъ не только этого не видитъ и не предполагаетъ, но даже возмущается тѣми, которые такъ думаютъ и хотятъ его въ этомъ убѣдить, потому что сужденіе о ближнихъ, а особенно осужденіе ихъ, онъ считаетъ величайшимъ грѣхомъ». Сѣмена, брошенныя Олешкевичемъ еще нѣсколько лѣтъ тому назадъ, взращенныя и взлелѣянныя московской средой религіозныхъ искателей, ставившихъ вѣру выше разума, теперь начинали всходить. И уже въ это послѣднее пребываніе въ Петербургѣ поэтъ начинаетъ пророчествовать и обличать міръ въ излишнемъ преклоненіи передъ разумомъ. Простодушный Одынецъ даетъ нѣсколько интересныхъ подробностей объ этомъ укрѣплявшемся у Мицкевича направленіи. «Теперь,
