народъ призванъ повѣдать народамъ евангеліе національности, нравственности и религіи, презрѣнія къ бюждетамъ, единственному принципу теперешней политики, истинно таможенной. Самые ученые французы не чувствуютъ ни патріотизма, ни горячаго влеченія къ свободѣ; они только разсуждаютъ. Теперь я много пишу, но вещи какъ будто не подходящія къ обстоятельствамъ. Здѣсь мы сидимъ въ полномъ одиночествѣ, ни съ кѣмъ не видимся. О будущемъ я не думаю, ни паспортовъ, ни средствъ у меня нѣтъ, но есть надежда на гонорары».
Изъ этого весьма цѣннаго для біографовъ Мицкевича письма мы видимъ, что въ 1832 году у него уже была готовая вѣра въ призваніе своего народа, въ его мистическое предназначеніе. Мессіанизмъ Мицкевича восходитъ къ далекимъ временамъ, еще къ ХVІІ вѣку, когда онъ сталъ слагаться впервые. У Чарторыйскаго, у Воронича онъ нашелъ уже болѣе отчетливое выраженіе. Но едва ли отъ нихъ въ настоящую минуту проникся своей вѣрой въ назначеніе польскаго народа Мицкевичъ. Едва ли онъ не принялъ этого пониманія у Казиміра Бродзинскаго, который въ засѣданіи общества любителей наукъ, 3 мая 1831 года, когда въ Польшѣ кипѣло возстаніе, произнесъ рѣчь: «О народности поляковь». Здѣсь уже вполнѣ отчетливо рисуется образъ польскаго народа, какъ мученика ради другихъ народовъ. «Если бы даже нашъ народъ въ цѣломъ поколѣніи, какъ первый на свѣтѣ примѣръ, далъ себя замучить для выполненія своего призванія, и тогда воля его достигла бы торжества; прахъ нашъ былъ бы святыней; крестъ, поставленный надъ нимъ, былъ бы цѣлью пилигримства людей, идущихъ ко гробу народа, ученика Христова». Дальше еще болѣе рѣшительно: «Народъ мой! Міръ тебя не позналъ. Онъ не знаетъ, что ты для него сдѣлалъ, почему ты такъ долго страдалъ: теперь только онъ замѣтилъ лишь то, что ты самый несчастный изъ народовъ. Будь имъ, но будь сознательно! Лучше останься самымъ несчастливымъ, нежели сдѣлаться самымъ счастливымъ, переродившись въ иныхъ людей или въ эгоистический народъ». Такими выраженіями и взглядами проникнуто разсужденіе Бродзинскаго, которое представляетъ естественное развитіе его основныхъ воззрѣній на особенности польскаго народа, отмѣченныя имъ еще въ старомъ разсужденіи о классицизмѣ и романтизмѣ. Другое дѣло эти выраженія въ устахъ Мицкевича. Стараясь прослѣдить по его письмамъ, стихотворе-
