него были уже руководящія мысли. И теперь онъ не сидѣлъ и не выдумывалъ ихъ въ своемъ уединеніи. Но вѣдь и не какой нибудь легковѣсный трактатъ писалъ онъ теперь. Онъ готовилъ трудъ, которому предстояло опрокинуть господствовавшія системы, принимавшіяся втеченіи цѣлыхъ вѣковъ за неопровержимую истину; опрокинуть барьеры, раздѣлявшіе народы въ ихъ промышленной и торговой дѣятельности, опрокинуть вѣковыя привилегии и водрузить на обширномъ полѣ экономической дѣятельности знамя труда. Задача для одного человѣка громадная, непосильная. Нѣтъ ничего удивительнаго, что она истощила силы скромнаго шотландскаго философа, и что, исполнивъ блистательно ее, онъ «опочилъ отъ всѣхъ дѣлъ». Итакъ, словно отшельникъ, укрылся онъ отъ соблазновъ шумной, общественной жизни въ своемъ Корккольди. Даже другъ его Юмъ не зналъ хорошенько, что онъ тамъ дѣлаетъ. Въ 1769 году, находясь вблизи отъ него, онъ приглашалъ его повидаться и между прочимъ писалъ: «Я хочу знать, что вы сдѣлали за это время и намеренъ потребовать серьезнаго и точнаго отчета въ томъ, как вы распорядились временемъ въ этомъ своемъ уединеніи. Я положительно увѣренъ, что вы надѣлали много ошибокъ въ своихъ разсужденіяхъ, въ особенности въ тѣхъ случаях, когда имѣли несчастіе не соглашаться со мною!» Въ 1772 году Юмъ снова нападалъ на него за упорное уединеніе: «Я не принимаю въ оправданіе вашихъ заявленій о разстроенномъ здоровьѣ и смотрю на нихъ лишь какъ на отговорку, подсказанную лѣностью и страстью къ уединенію. Въ самомъ дѣлѣ, мой любезный Смитъ, если вы будете поддаваться недомоганіямъ подобнаго рода, то вы кончите тѣмъ, что порвете совсѣмъ всякія связи съ человѣческимъ обществомъ къ великому вреду обѣихъ сторонъ». Ясно, даже Юму не было хорошо извѣстно, что Смитъ, отказавшись отъ человѣческаго общества, упорно работалъ какъ разъ надъ тѣмъ, что должно было связать его неразрывными узами со всѣмъ человѣчествомъ. Въ Корккольди, среди родныхъ, ему жилось легко и спокойно. Близость Эдинбурга и удобство сообщенія по морю давали ему возможность поддерживать связи съ людьми, но вмѣстѣ съ тѣмъ онъ былъ избавленъ отъ назойливыхъ и непрошенныхъ посѣщеній, да и въ самомъ Корккольди былъ небольшой кружекъ знакомыхъ, въ обществѣ, которыхъ онъ временами отдыхалъ отъ своей работы. Работалъ Смитъ медленно, съ трудомъ, исправляя и передѣлывая написанное. Обыкновенно онъ диктовалъ секретарю, расхаживая по комнатѣ взадъ и впередъ.
него были уже руководящие мысли. И теперь он не сидел и не выдумывал их в своем уединении. Но ведь и не какой-нибудь легковесный трактат писал он теперь. Он готовил труд, которому предстояло опрокинуть господствовавшие системы, принимавшиеся в течение целых веков за неопровержимую истину; опрокинуть барьеры, разделявшие народы в их промышленной и торговой деятельности, опрокинуть вековые привилегии и водрузить на обширном поле экономической деятельности знамя труда. Задача для одного человека громадная, непосильная. Нет ничего удивительного, что она истощила силы скромного шотландского философа, и что, исполнив блистательно ее, он «опочил от всех дел». Итак, словно отшельник, укрылся он от соблазнов шумной, общественной жизни в своем Корккольди. Даже друг его Юм не знал хорошенько, что он там делает. В 1769 году, находясь вблизи от него, он приглашал его повидаться и между прочим писал: «Я хочу знать, что вы сделали за это время и намерен потребовать серьезного и точного отчета в том, как вы распорядились временем в этом своем уединении. Я положительно уверен, что вы наделали много ошибок в своих рассуждениях, в особенности в тех случаях, когда имели несчастье не соглашаться со мною!» В 1772 году Юм снова нападал на него за упорное уединение: «Я не принимаю в оправдание ваших заявлений о расстроенном здоровье и смотрю на них лишь как на отговорку, подсказанную леностью и страстью к уединению. В самом деле, мой любезный Смит, если вы будете поддаваться недомоганиям подобного рода, то вы кончите тем, что порвете совсем всякие связи с человеческим обществом к великому вреду обеих сторон». Ясно, даже Юму не было хорошо известно, что Смит, отказавшись от человеческого общества, упорно работал как раз над тем, что должно было связать его неразрывными узами со всем человечеством. В Корккольди, среди родных, ему жилось легко и спокойно. Близость Эдинбурга и удобство сообщения по морю давали ему возможность поддерживать связи с людьми, но вместе с тем он был избавлен от назойливых и непрошенных посещений, да и в самом Корккольди был небольшой кружек знакомых, в обществе, которых он временами отдыхал от своей работы. Работал Смит медленно, с трудом, исправляя и переделывая написанное. Обыкновенно он диктовал секретарю, расхаживая по комнате взад и вперед.
