Возлѣ дома стоялъ большой стогъ сѣна, а между стогомъ и домомъ — маленькій сарай съ плоскою соломенною крышей.
— Вонъ тамъ я и полежу! — сказалъ Николка, увидѣвъ крышу. — Чудесная постель; аистъ, вѣдь, не слетитъ оттуда и не укуситъ меня за ногу!
Это онъ сказалъ потому, что на крышѣ дома было гнѣздо, и стоялъ живой аистъ.
Николка влѣзъ на крышу сарая, растянулся на соломѣ и принялся ворочаться съ боку на бокъ, стараясь улечься поудобнѣе. Ставни не совсѣмъ плотно подходили къ окнамъ и ему видна была вся горница.
Въ горницѣ былъ накрытъ большой столъ; чего, чего только на немъ не было: и вино, и жаркое, и чудеснѣйшая рыба; за столомъ сидѣли хозяйка и пономарь, больше никого.
Она угощала его, а онъ уписывалъ рыбу за обѣ щеки, — онъ былъ большой охотникъ до нея.
„Вотъ бы мнѣ присосѣдиться!“ — подумалъ Николка и, вытянувъ шею, заглянулъ въ самое окно. Ахъ, какое чудесное пирожное увидалъ онъ! Да, вотъ тамъ пиръ шелъ у нихъ!
Въ то же время онъ услыхалъ, что кто-то подъѣзжаетъ къ дому верхомъ; это вернулся домой хозяйкинъ мужъ. Онъ былъ очень добрый человѣкъ, но за нимъ водилась одна слабость: онъ видѣть не могъ пономарей; стоило ему встрѣтитъ пономаря — и онъ приходилъ въ бѣшенство. Поэтому пономарь и пришелъ въ гости къ его женѣ въ то время, когда мужа не было дома, а добрая женщина постаралась угостить его на славу. Оба они очень испугались, услышавъ, что мужъ вернулся, и жена попросила гостя поскорѣе влѣзть въ большой пустой сундукъ, который стоялъ въ углу. Пономарь послушался, — онъ, вѣдь, зналъ, что бѣдняга мужъ видѣть не можетъ пономарей, — а жена проворно убрала все угощеніе въ печку: если бы мужъ увидалъ все это, онъ, конечно, спросилъ бы, кого она угощала.
— Ахъ! — вздохнулъ Николка на крышѣ, глядя, какъ она прятала кушанья и вино.
— Кто тамъ? — спросилъ крестьянинъ и вскинулъ глаза на Николку. — Чего-жъ ты лежишь тутъ? Пойдемъ-ка лучше въ горницу!
Николка разсказалъ, какъ онъ заблудился и попросился ночевать.
