Молодчикъ-кубарь[ВТ 1] и барышня-мячикъ лежали рядкомъ въ ящикѣ съ игрушками, и кубарь сказалъ сосѣдкѣ:
— Не пожениться-ли намъ, мы, вѣдь, лежимъ въ одномъ ящикѣ?
Но мячикъ—сафьяноваго происхожденія и воображавшій о себѣ не менѣе любой барышни—гордо промолчалъ.
На другой день пришелъ мальчикъ, хозяинъ игрушекъ, и выкрасилъ кубарь въ красный съ желтымъ цвѣтъ, а въ самую серединку вбилъ мѣдный гвоздикъ. Вотъ-то красиво было, когда кубарь завертѣлся!
— Посмотрите-ка на меня!—сказалъ онъ мячику.—Что вы скажете теперь? Не пожениться-ли намъ? Чѣмъ мы не пара? Вы прыгаете, а я танцую. Поискать такой славной парочки!
— Вы думаете?—сказалъ мячикъ.—Вы, должно быть, не знаете, что я веду свое происхожденіе отъ сафьяновыхъ туфель и что внутри у меня пробка?
— А я изъ краснаго дерева,—сказалъ кубарь:—и меня выточилъ самъ городской голова! У него свой собственный токарный станокъ, и онъ съ такимъ удовольствіемъ занимался мной!
— Такъ-ли?—усомнился мячикъ.
— Пусть больше не коснется меня кнутикъ, если я лгу!—сказалъ кубарь.
— Вы очень краснорѣчивы,—сказалъ мячикъ:—но я все-таки не могу. Я ужъ почти невѣста! Стоитъ мнѣ взлетѣть на воздухъ, какъ изъ гнѣзда высовывается стрижъ и все спрашиваетъ: „Хотите? Хотите?“ Мысленно я всякій разъ говорю: „да“, значитъ дѣло почти слажено. Но я обѣщаю вамъ никогда васъ не забывать!
— Вотъ еще! Очень нужно!—сказалъ кубарь, и они перестали говорить другъ съ другомъ.
На другой день мячикъ взяли. Кубарь смотрѣлъ, какъ онъ, точно птица, взвивался въ воздухъ все выше, выше… и, наконецъ, совсѣмъ исчезалъ изъ глазъ, потомъ опять падалъ назадъ и, коснувшись земли, снова взлеталъ кверху; потому-ли, что его влекло туда, или потому, что внутри у него сидѣла пробка—неизвѣстно. Въ девятый разъ мячикъ взлетѣлъ и—поминай, какъ звали! Мальчикъ искалъ, искалъ—нѣтъ нигдѣ, да и только!
Молодчик-кубарь[ВТ 2] и барышня-мячик лежали рядком в ящике с игрушками, и кубарь сказал соседке:
— Не пожениться ли нам, мы, ведь, лежим в одном ящике?
Но мячик — сафьянового происхождения и воображавший о себе не менее любой барышни — гордо промолчал.
На другой день пришёл мальчик, хозяин игрушек, и выкрасил кубарь в красный с жёлтым цвет, а в самую серединку вбил медный гвоздик. Вот-то красиво было, когда кубарь завертелся!
— Посмотрите-ка на меня! — сказал он мячику. — Что вы скажете теперь? Не пожениться ли нам? Чем мы не пара? Вы прыгаете, а я танцую. Поискать такой славной парочки!
— Вы думаете? — сказал мячик. — Вы, должно быть, не знаете, что я веду своё происхождение от сафьяновых туфель и что внутри у меня пробка?
— А я из красного дерева, — сказал кубарь: — и меня выточил сам городской голова! У него свой собственный токарный станок, и он с таким удовольствием занимался мной!
— Так ли? — усомнился мячик.
— Пусть больше не коснётся меня кнутик, если я лгу! — сказал кубарь.
— Вы очень красноречивы, — сказал мячик: — но я всё-таки не могу. Я уж почти невеста! Стоит мне взлететь на воздух, как из гнезда высовывается стриж и всё спрашивает: «Хотите? Хотите?» Мысленно я всякий раз говорю: «да», значит дело почти слажено. Но я обещаю вам никогда вас не забывать!
— Вот ещё! Очень нужно! — сказал кубарь, и они перестали говорить друг с другом.
На другой день мячик взяли. Кубарь смотрел, как он, точно птица, взвивался в воздух всё выше, выше… и, наконец, совсем исчезал из глаз, потом опять падал назад и, коснувшись земли, снова взлетал кверху; потому ли, что его влекло туда, или потому, что внутри у него сидела пробка — неизвестно. В девятый раз мячик взлетел и — поминай, как звали! Мальчик искал, искал — нет нигде, да и только!
