стрѣли красноватыми, желтыми и еще зелеными листьями. Охотничьи собаки вырвались на волю! Цѣлыя стаи дичи съ крикомъ полетѣли надъ курганами, гдѣ лежатъ старые камни, обросшіе ежевикой. На темно-синемъ морѣ забѣлѣли паруса, а риги[1] были биткомъ набиты старухами, дѣвушками и дѣтьми: всѣ они чистили хмѣль и бросали его въ большіе чаны. Молодежь распѣвала старинныя пѣсни, а старухи разсказывали сказки про троллей и домовыхъ.—Лучше не можетъ быть нигдѣ!
— А какъ хорошо здѣсь зимою!—говорила она затѣмъ, и—всѣ деревья покрылись инеемъ; вѣтви ихъ превратились въ бѣлые кораллы. Снѣгъ захрустѣлъ подъ ногами, точно у всѣхъ были надѣты новые сапоги, а съ неба посыпались, одна за другою, падучія звѣздочки. Въ домахъ зажглись елки, обвѣшанныя подарками; всѣ люди радовались и веселились. Въ деревняхъ, въ крестьянскихъ домикахъ, не умолкали скрипки, летѣли въ воздухъ яблочныя пышки[2]. Даже бѣднѣйшія дѣти говорили: „Какъ хорошо у насъ зимою!“
Да, хорошо! Дѣвочка показывала все это мальчику, и повсюду благоухала бузина, повсюду развѣвался красный флагъ съ бѣлымъ крестомъ[3], флагъ, подъ которымъ плавалъ старый матросъ изъ „Новой слободки“. И вотъ, мальчикъ сталъ юношею, и ему тоже пришлось отправиться въ дальнее плаваніе въ теплые края, гдѣ растетъ кофе. На прощанье дѣвочка дала ему цвѣтокъ съ своей груди, и онъ спряталъ его въ псалтирь. Часто вспоминалъ онъ на чужбинѣ свою родину и раскрывалъ книгу—всегда на томъ самомъ мѣстѣ, гдѣ лежалъ цвѣточекъ, данный ему на память! И чѣмъ больше юноша смотрѣлъ на цвѣтокъ, тѣмъ свѣжѣе тотъ становился и сильнѣе пахнулъ, а юношѣ казалось, что до него доносится ароматъ датскихъ лѣсовъ. Въ лепесткахъ же цвѣтка ему чудилось личико голубоглазой дѣвочки; онъ какъ будто слышалъ ея шопотъ: „Какъ хорошо тутъ весною, лѣтомъ, осенью и зимою!“ И сотни картинъ проносились въ его памяти.
Такъ прошло много лѣтъ; онъ состарился и сидѣлъ со своею старушкой-женой подъ цвѣтущимъ кустомъ бузины. Они сидѣли рука въ руку и говорили о былыхъ дняхъ и о своей
- ↑ Рига — здесь большой сарай для сушки снопов хлеба с местом для обмолота. (прим. редактора Викитеки)
- ↑ Зажиточные крестьяне, устраивая у себя пиръ, бросаютъ въ народъ яблочныя пышки, которыя и ловятся на перебой. Примѣч. перев.
- ↑ Датскій національный флагъ „Данеброгъ“. Примѣч. перев.
стрели красноватыми, жёлтыми и ещё зелёными листьями. Охотничьи собаки вырвались на волю! Целые стаи дичи с криком полетели над курганами, где лежат старые камни, обросшие ежевикой. На тёмно-синем море забелели паруса, а риги[1] были битком набиты старухами, девушками и детьми: все они чистили хмель и бросали его в большие чаны. Молодёжь распевала старинные песни, а старухи рассказывали сказки про троллей и домовых. — Лучше не может быть нигде!
— А как хорошо здесь зимою! — говорила она затем, и — все деревья покрылись инеем; ветви их превратились в белые кораллы. Снег захрустел под ногами, точно у всех были надеты новые сапоги, а с неба посыпались, одна за другою, падучие звёздочки. В домах зажглись ёлки, обвешанные подарками; все люди радовались и веселились. В деревнях, в крестьянских домиках, не умолкали скрипки, летели в воздух яблочные пышки[2]. Даже беднейшие дети говорили: «Как хорошо у нас зимою!»
Да, хорошо! Девочка показывала всё это мальчику, и повсюду благоухала бузина, повсюду развевался красный флаг с белым крестом[3], флаг, под которым плавал старый матрос из «Новой слободки». И вот, мальчик стал юношей, и ему тоже пришлось отправиться в дальнее плавание в тёплые края, где растёт кофе. На прощанье девочка дала ему цветок со своей груди, и он спрятал его в псалтырь. Часто вспоминал он на чужбине свою родину и раскрывал книгу — всегда на том самом месте, где лежал цветочек, данный ему на память! И чем больше юноша смотрел на цветок, тем свежее тот становился и сильнее пахнул, а юноше казалось, что до него доносится аромат датских лесов. В лепестках же цветка ему чудилось личико голубоглазой девочки; он как будто слышал её шёпот: «Как хорошо тут весною, летом, осенью и зимою!» И сотни картин проносились в его памяти.
Так прошло много лет; он состарился и сидел со своею старушкой-женой под цветущим кустом бузины. Они сидели рука в руку и говорили о былых днях и о своей