Противъ зеленаго вала, огибающаго весь городъ,[1] находится большое красное зданіе; въ окнахъ его виднѣются цвѣточные горшки съ бальзаминами и мускусомъ. Обстановка въ домѣ самая неказистая, бѣдная, да и бѣдные люди живутъ тутъ. Это женская богадѣльня Вартоу.
Смотри, вотъ къ окну подходитъ старая дѣва, обрываетъ у бальзамина засохшіе листики и смотритъ на зеленый валъ, гдѣ рѣзвятся ребятишки. О чемъ она думаетъ? Прочесть ея мысли—передъ вами развернется цѣлая житейская драма.
Бѣдныя малютки! Какъ они рѣзвятся! Какія у нихъ розовенькія щечки, славные веселые глазки, хоть нѣтъ ни чулокъ, ни башмаковъ! Они пляшутъ по зеленому валу на томъ самомъ мѣстѣ, которое, по преданію, прежде все обваливалось, такъ что образовывалась яма. Въ эту-то яму заманили игрушками и цвѣтами невинное дитя и засыпали ее, пока дитя забавлялось. Съ тѣхъ поръ валъ пересталъ обваливаться и покрылся чудеснымъ дерномъ. Ребятишки не знаютъ объ этомъ преданіи, а то они, пожалуй, услыхали бы плачъ ребенка подъ землей, и роса на травѣ показалась бы имъ горючими слезами. Они не знаютъ и исторіи про короля Даніи,[2] который, проѣзжая по валу въ виду подступившаго непріятеля, клялся не покидать столицы и „умереть въ своемъ гнѣздѣ“. Тогда на валъ сбѣжались всѣ горожане—и мужчины, и женщины и принялись лить кипятокъ на головы враговъ, одѣтыхъ въ бѣлое и потому незамѣтно подкравшихся по снѣгу къ самому валу.
Весело ребятишкамъ!
Рѣзвись дѣвочка! Скоро придетъ время… счастливое время, настанетъ день конфирмаціи, и ты придешь сюда рука объ руку со сверстницами. На тебѣ бѣлое платье; не дешево обошлось оно твоей матери, хоть и перешито изъ стараго! На плечахъ у тебя красная шаль, которая спускается чуть не до полу,—зато видно, какая она большая… слишкомъ даже большая. Ты въ восторгѣ отъ своего наряда, и сердечко твое переполнено чувствомъ благодарности къ Творцу. А какъ хорошо
- ↑ Прежде валъ дѣйствительно шелъ вокругъ всего Копенгагена, теперь же его почти весь срыли; на мѣстѣ прежняго вала разведены сады и бульвары. Примѣч. перев.
- ↑ Фредерикъ III. Примѣч. перев.
Против зелёного вала, огибающего весь город,[1] находится большое красное здание; в окнах его виднеются цветочные горшки с бальзаминами и мускусом. Обстановка в доме самая неказистая, бедная, да и бедные люди живут тут. Это женская богадельня Вартоу.
Смотри, вот к окну подходит старая дева, обрывает у бальзамина засохшие листики и смотрит на зелёный вал, где резвятся ребятишки. О чём она думает? Прочесть её мысли — перед вами развернётся целая житейская драма.
Бедные малютки! Как они резвятся! Какие у них розовенькие щёчки, славные весёлые глазки, хоть нет ни чулок, ни башмаков! Они пляшут по зелёному валу на том самом месте, которое, по преданию, прежде всё обваливалось, так что образовывалась яма. В эту-то яму заманили игрушками и цветами невинное дитя и засыпали её, пока дитя забавлялось. С тех пор вал перестал обваливаться и покрылся чудесным дёрном. Ребятишки не знают об этом предании, а то они, пожалуй, услыхали бы плач ребёнка под землей, и роса на траве показалась бы им горючими слезами. Они не знают и истории про короля Дании,[2] который, проезжая по валу ввиду подступившего неприятеля, клялся не покидать столицы и «умереть в своём гнезде». Тогда на вал сбежались все горожане — и мужчины, и женщины и принялись лить кипяток на головы врагов, одетых в белое и потому незаметно подкравшихся по снегу к самому валу.
Весело ребятишкам!
Резвись девочка! Скоро придёт время… счастливое время, настанет день конфирмации, и ты придёшь сюда рука об руку со сверстницами. На тебе белое платье; недёшево обошлось оно твоей матери, хоть и перешито из старого! На плечах у тебя красная шаль, которая спускается чуть не до полу, — зато видно, какая она большая… слишком даже большая. Ты в восторге от своего наряда, и сердечко твоё переполнено чувством благодарности к Творцу. А как хорошо
