— Ты дрожишь!—сказала королевна, когда тѣнь вошла къ ней.—Что-нибудь случилось? Не захворай, смотри! Вѣдь, сегодня вечеромъ наша свадьба!
— Ахъ, я пережилъ сейчасъ ужаснѣйшую минуту!—сказала тѣнь.—Подумай… Да много-ли, въ сущности, нужно мозгамъ какой-нибудь несчастной тѣни!.. Подумай, моя тѣнь сошла съ ума, вообразила себя человѣкомъ, а меня называетъ—подумай только—своею тѣнью!
— Какой ужасъ!—сказала королевна.—Надѣюсь, ее заперли?
— Да! И я боюсь, что она никогда не придетъ въ себя!
— Бѣдная тѣнь!—вздохнула королевна.—Она очень несчастна! Было бы сущимъ благодѣяніемъ избавить ее отъ той частицы жизни, которая еще есть въ ней. А какъ подумать хорошенько, то, по моему, даже необходимо покончить съ нею поскорѣе и безъ шума!
— Все-таки это жестоко!—сказала тѣнь.—Она была мнѣ вѣрнымъ слугой!—и тѣнь притворно вздохнула.
— У тебя благородная душа!—сказала королевна.
Вечеромъ весь городъ былъ иллюминованъ, гремѣли пушечные выстрѣлы, солдаты отдавали честь ружьями. Вотъ была свадьба! И королевна съ тѣнью вышли на балконъ показаться народу, который еще разъ прокричалъ имъ „ура!“
Ученый не слыхалъ этого ликованья—съ нимъ уже покончили.
— Ты дрожишь! — сказала королевна, когда тень вошла к ней. — Что-нибудь случилось? Не захворай, смотри! Ведь, сегодня вечером наша свадьба!
— Ах, я пережил сейчас ужаснейшую минуту! — сказала тень. — Подумай… Да много ли, в сущности, нужно мозгам какой-нибудь несчастной тени!.. Подумай, моя тень сошла с ума, вообразила себя человеком, а меня называет — подумай только — своею тенью!
— Какой ужас! — сказала королевна. — Надеюсь, её заперли?
— Да! И я боюсь, что она никогда не придёт в себя!
— Бедная тень! — вздохнула королевна. — Она очень несчастна! Было бы сущим благодеянием избавить её от той частицы жизни, которая ещё есть в ней. А как подумать хорошенько, то, по-моему, даже необходимо покончить с нею поскорее и без шума!
— Всё-таки это жестоко! — сказала тень. — Она была мне верным слугой! — и тень притворно вздохнула.
— У тебя благородная душа! — сказала королевна.
Вечером весь город был иллюминован, гремели пушечные выстрелы, солдаты отдавали честь ружьями. Вот была свадьба! И королевна с тенью вышли на балкон показаться народу, который ещё раз прокричал им «ура!»
Учёный не слыхал этого ликованья — с ним уже покончили.
Въ одной улицѣ стоялъ старинный-старинный домъ, выстроенный еще около трехсотъ лѣтъ тому назадъ,—годъ былъ вырѣзанъ на одномъ изъ оконныхъ карнизовъ, по которымъ вилась затѣйливая рѣзьба: тюльпаны и побѣги хмѣля; тутъ же было вырѣзано старинными буквами, и съ соблюденіемъ старинной орѳографіи цѣлое стихотвореніе. На другихъ карнизахъ красовались уморительныя рожи, корчившія гримасы. Верхній этажъ дома образовывалъ надъ нижнимъ большой выступъ; подъ самою крышей шла водосточная труба, оканчивавшаяся драконовою головой. Дождевая вода должна была вытекать у дракона изъ пасти, но текла изъ живота,—труба была дырявая.
Всѣ остальные дома въ улицѣ были такіе новенькіе, чис-
В одной улице стоял старинный-старинный дом, выстроенный ещё около трёхсот лет тому назад, — год был вырезан на одном из оконных карнизов, по которым вилась затейливая резьба: тюльпаны и побеги хмеля; тут же было вырезано старинными буквами, и с соблюдением старинной орфографии целое стихотворение. На других карнизах красовались уморительные рожи, корчившие гримасы. Верхний этаж дома образовывал над нижним большой выступ; под самой крышей шла водосточная труба, оканчивавшаяся драконовою головой. Дождевая вода должна была вытекать у дракона из пасти, но текла из живота, — труба была дырявая.
Все остальные дома в улице были такие новенькие, чис-
