Божье царство занимаетъ безконечное пространство, но любовь Божья наполняетъ его все съ несказанною полнотой!
— Священна, блаженна и любима будь ты вовѣки, душа человѣческая!—прозвучало въ воздухѣ!
И всѣ мы, всѣ задрожимъ въ день нашей земной кончины передъ блескомъ и великолѣпіемъ небесными, низко опустимъ голову, смиренно преклонимъ колѣни, но вновь воздвигнутые любовью и милосердіемъ Божіимъ, пойдемъ путями новыми и, становясь все лучше, чище и свѣтлѣе, совершенствуясь все больше и больше, приблизимся, наконецъ, къ небесному чертогу, и Онъ самъ введетъ насъ въ свѣтлую обитель вѣчнаго блаженства!
Божье царство занимает бесконечное пространство, но любовь Божья наполняет его всё с несказанною полнотой!
— Священна, блаженна и любима будь ты вовеки, душа человеческая! — прозвучало в воздухе!
И все мы, все задрожим в день нашей земной кончины перед блеском и великолепием небесными, низко опустим голову, смиренно преклоним колени, но вновь воздвигнутые любовью и милосердием Божиим, пойдём путями новыми и, становясь всё лучше, чище и светлее, совершенствуясь всё больше и больше, приблизимся, наконец, к небесному чертогу, и Он сам введёт нас в светлую обитель вечного блаженства!
— Ужасное происшествіе!—сказала курица, проживавшя совсѣмъ на другомъ концѣ города, а не тамъ, гдѣ случилось происшествіе.—Ужасное происшествіе въ курятникѣ! Я просто не смѣю теперь ночевать одна! Хорошо, что насъ много на нашести![1]
И она принялась разсказывать, да такъ, что у всѣхъ куръ перышки повставали дыбомъ, а у пѣтуха съёжился гребешокъ. Да, да, истинная правда!
Но мы начнемъ съ начала, а оно произошло въ курятникѣ на другомъ концѣ города.
Солнце садилось, и всѣ куры уже были на нашести. Одна изъ нихъ, бѣлая коротконожка, курица во всѣхъ отношеніяхъ исправная и почтенная, усѣвшись поудобнѣе, стала передъ сномъ чиститься и расправлять носикомъ перышки. И вотъ, одно перышко вылетѣло и упало на полъ.
— Ишь, какъ полетѣло!—сказала курица.—Право, чѣмъ больше я чищусь, тѣмъ дѣлаюсь красивѣе!
Это было сказано такъ, въ шутку,—курица вообще была веселаго нрава, но это ничуть не мѣшало ей быть, какъ уже сказано, весьма и весьма почтенною курицей. Съ тѣмъ она и заснула.
Въ курятникѣ было темно. Куры всѣ сидѣли рядомъ, и та, что сидѣла бокъ-о-бокъ съ нашей курицей, не спала еще; она не то, чтобы нарочно подслушивала слова сосѣдки, а такъ, слушала себѣ краемъ уха,—такъ, вѣдь, и слѣдуетъ, если хо-
- ↑ Нашести, Насести — жерди для ночёвки кур. (прим. редактора Викитеки)
— Ужасное происшествие! — сказала курица, проживавшая совсем на другом конце города, а не там, где случилось происшествие. — Ужасное происшествие в курятнике! Я просто не смею теперь ночевать одна! Хорошо, что нас много на нашести![1]
И она принялась рассказывать, да так, что у всех кур пёрышки повставали дыбом, а у петуха съёжился гребешок. Да, да, истинная правда!
Но мы начнём с начала, а оно произошло в курятнике на другом конце города.
Солнце садилось, и все куры уже были на нашести. Одна из них, белая коротконожка, курица во всех отношениях исправная и почтенная, усевшись поудобнее, стала перед сном чиститься и расправлять носиком пёрышки. И вот, одно пёрышко вылетело и упало на пол.
— Ишь, как полетело! — сказала курица. — Право, чем больше я чищусь, тем делаюсь красивее!
Это было сказано так, в шутку, — курица вообще была весёлого нрава, но это ничуть не мешало ей быть, как уже сказано, весьма и весьма почтенною курицей. С тем она и заснула.
В курятнике было темно. Куры все сидели рядом, и та, что сидела бок о бок с нашей курицей, не спала ещё; она не то, чтобы нарочно подслушивала слова соседки, а так, слушала себе краем уха, — так, ведь, и следует, если хо-
- ↑ Нашести, Насести — жерди для ночёвки кур. (прим. редактора Викитеки)
