балы слѣдовали за балами, но принцессы еще не было,—она воспитывалась гдѣ-то далеко въ монастырѣ, куда ее отдали учиться всѣмъ королевскимъ добродѣтелямъ. Наконецъ, прибыла и она.
Русалочка жадно смотрѣла на нее и должна была сознаться, что милѣе и красивѣе личика она еще не видала. Кожа на лицѣ принцессы была такая нѣжная, прозрачная, а изъ-за длинныхъ, темныхъ рѣсницъ улыбалась пара темно-синихъ кроткихъ глазъ.
— Это ты!—сказалъ принцъ.—Ты спасла мнѣ жизнь, когда я, полумертвый, лежалъ на берегу моря!
И онъ крѣпко прижалъ къ сердцу свою краснѣющую невѣсту.
— О, я слишкомъ счастливъ!—сказалъ онъ русалочкѣ.—То, о чемъ я не смѣлъ и мечтать, сбылось! Ты порадуешься моему счастью, ты, вѣдь, такъ любишь меня!
Русалочка поцѣловала его руку, и ей показалось, что сердце ея вотъ-вотъ разорвется отъ боли: его свадьба должна, вѣдь, убить ее, превратить въ морскую пѣну!
Колокола въ церквахъ зазвонили, по улицамъ разъѣзжали герольды, оповѣщая народъ о помолвкѣ принцессы. Изъ кадильницъ священниковъ струился благоуханный фиміамъ, женихъ съ невѣстой подали другъ другу руки и получили благословеніе епископа. Русалочка стояла разодѣтая въ шелкъ и золото и держала шлейфъ невѣсты, но уши ея не слыхали праздничной музыки, глаза не видѣли блестящей церемоніи, она думала о своемъ смертномъ часѣ и о томъ, что̀ она теряла съ жизнью.
Въ тотъ же вечеръ женихъ съ невѣстой должны были отплыть на родину принца; пушки палили, флаги развѣвались, а на палубѣ корабля былъ раскинутъ роскошный шатеръ изъ золота и пурпура; въ шатрѣ возвышалось чудное ложе для новобрачныхъ.
Паруса надулись отъ вѣтра, корабль легко и безъ малѣйшаго сотрясенія скользнулъ по волнамъ и понесся впередъ.
Когда смерклось, на кораблѣ зажглись сотни разноцвѣтныхъ фонариковъ, а матросы стали весело плясать на палубѣ. Русалочкѣ вспомнился праздникъ, который она видѣла на кораблѣ въ тотъ день, когда впервые всплыла на поверхность моря, и вотъ, она понеслась въ быстромъ воздушномъ танцѣ, точно ласточка, преслѣдуемая коршуномъ. Всѣ были въ восторгѣ: никогда еще не танцовала она такъ чудесно! Ея нѣжныя
балы следовали за балами, но принцессы ещё не было, — она воспитывалась где-то далеко в монастыре, куда её отдали учиться всем королевским добродетелям. Наконец, прибыла и она.
Русалочка жадно смотрела на неё и должна была сознаться, что милее и красивее личика она ещё не видала. Кожа на лице принцессы была такая нежная, прозрачная, а из-за длинных, тёмных ресниц улыбалась пара тёмно-синих кротких глаз.
— Это ты! — сказал принц. — Ты спасла мне жизнь, когда я, полумёртвый, лежал на берегу моря!
И он крепко прижал к сердцу свою краснеющую невесту.
— О, я слишком счастлив! — сказал он русалочке. — То, о чём я не смел и мечтать, сбылось! Ты порадуешься моему счастью, ты, ведь, так любишь меня!
Русалочка поцеловала его руку, и ей показалось, что сердце её вот-вот разорвётся от боли: его свадьба должна, ведь, убить её, превратить в морскую пену!
Колокола в церквах зазвонили, по улицам разъезжали герольды, оповещая народ о помолвке принцессы. Из кадильниц священников струился благоуханный фимиам, жених с невестой подали друг другу руки и получили благословение епископа. Русалочка стояла разодетая в шёлк и золото и держала шлейф невесты, но уши её не слыхали праздничной музыки, глаза не видели блестящей церемонии, она думала о своём смертном часе и о том, что́ она теряла с жизнью.
В тот же вечер жених с невестой должны были отплыть на родину принца; пушки палили, флаги развевались, а на палубе корабля был раскинут роскошный шатёр из золота и пурпура; в шатре возвышалось чудное ложе для новобрачных.
Паруса надулись от ветра, корабль легко и без малейшего сотрясения скользнул по волнам и понёсся вперёд.
Когда смерклось, на корабле зажглись сотни разноцветных фонариков, а матросы стали весело плясать на палубе. Русалочке вспомнился праздник, который она видела на корабле в тот день, когда впервые всплыла на поверхность моря, и вот, она понеслась в быстром воздушном танце, точно ласточка, преследуемая коршуном. Все были в восторге: никогда ещё не танцевала она так чудесно! Её нежные
