„Вотъ ужъ началось тамъ!“ подумала сальная свѣчка и вспомнила личико маленькой дѣвочки, сіявшее ярче всѣхъ восковыхъ свѣчекъ въ мірѣ. „Никогда я не забуду его!“
Въ эту минуту къ столу подошла самая младшая дѣвочка въ семьѣ и одною ручонкой обвила за шейку брата, другою сестренку: ей надо было сообщить имъ что-то очень важное, чего нельзя и сказать иначе, какъ на ушко!
— Вечеромъ—подумайте!—у насъ будетъ горячая картошка!
И глазки ея такъ и сіяли отъ восторга. Свѣчка свѣтила ей прямо въ лицо и видѣла на немъ такую же радость, такое же счастье, какими свѣтилось личико богатой дѣвочки, мечтавшей о красныхъ бантикахъ!
„Развѣ горячая картошка такая же прелесть, какъ красные бантики?“ подумала свѣчка. „Малютки-то, вѣдь, одинаково радуются!“ И она чихнула, то-есть затрещала; сальныя свѣчки иначе не умѣютъ чихать.
Столъ накрыли и принялись за картошку. Какая она была вкусная! Чудо! Это былъ цѣлый пиръ, а на закуску каждому досталось по яблоку! Послѣ трапезы, самая младшая дѣвочка проговорила коротенькій стишокъ:
„Благодарю я, Боженька, тебя, |
— Хорошо я прочитала, мама?—спросила она затѣмъ.
— Объ этомъ не надо спрашивать!—отвѣтила мать.—Ты должна думать не о себѣ, а только о Боженькѣ, Который накормилъ тебя!
Дѣтишки улеглись спать, мать перецѣловала ихъ, и они сейчасъ же заснули, сама же мать сѣла за шитье и сидѣла далеко за полночь, чтобы заработать себѣ и дѣтямъ на пропитаніе. А тамъ, въ богатыхъ покояхъ, сіяли свѣчи, гремѣла музыка. Звѣзды же блестѣли на небѣ одинаково ярко и привѣтливо и для богатыхъ, и для бѣдныхъ.
„А, вѣдь, въ сущности, я провела славный вечеръ!“ подумала сальная свѣчка. „Лучше-ли было восковымъ свѣчамъ въ серебряныхъ подсвѣчникахъ? Вотъ бы узнать это, прежде чѣмъ сгорю!“
И она опять стала вспоминать два одинаково сіяющихъ личика: одно освѣщенное восковою свѣчкой, другое—сальною.
Да, вотъ и все.
«Вот уж началось там!» подумала сальная свечка и вспомнила личико маленькой девочки, сиявшее ярче всех восковых свечек в мире. «Никогда я не забуду его!»
В эту минуту к столу подошла самая младшая девочка в семье и одною ручонкой обвила за шейку брата, другою сестрёнку: ей надо было сообщить им что-то очень важное, чего нельзя и сказать иначе, как на ушко!
— Вечером — подумайте! — у нас будет горячая картошка!
И глазки её так и сияли от восторга. Свечка светила ей прямо в лицо и видела на нём такую же радость, такое же счастье, какими светилось личико богатой девочки, мечтавшей о красных бантиках!
«Разве горячая картошка такая же прелесть, как красные бантики?» подумала свечка. «Малютки-то, ведь, одинаково радуются!» И она чихнула, то есть затрещала; сальные свечки иначе не умеют чихать.
Стол накрыли и принялись за картошку. Какая она была вкусная! Чудо! Это был целый пир, а на закуску каждому досталось по яблоку! После трапезы, самая младшая девочка проговорила коротенький стишок:
„Благодарю я, Боженька, тебя, |
— Хорошо я прочитала, мама? — спросила она затем.
— Об этом не надо спрашивать! — ответила мать. — Ты должна думать не о себе, а только о Боженьке, Который накормил тебя!
Детишки улеглись спать, мать перецеловала их, и они сейчас же заснули, сама же мать села за шитьё и сидела далеко за полночь, чтобы заработать себе и детям на пропитание. А там, в богатых покоях, сияли свечи, гремела музыка. Звёзды же блестели на небе одинаково ярко и приветливо и для богатых, и для бедных.
«А, ведь, в сущности, я провела славный вечер!» подумала сальная свечка. «Лучше ли было восковым свечам в серебряных подсвечниках? Вот бы узнать это, прежде чем сгорю!»
И она опять стала вспоминать два одинаково сияющих личика: одно освещённое восковою свечкой, другое — сальною.
Да, вот и всё.
