увидите марабу, ибисовъ и журавлей. Они всѣ нашего же рода, только далеко не такіе красивые. А важничаютъ! Особенно ибисы,—ихъ избаловали египтяне; они дѣлаютъ изъ ибисовъ муміи, набивая ихъ душистыми травами. А по мнѣ лучше быть набитой живыми лягушками! Вотъ вы узнаете, какъ это пріятно! Лучше при жизни быть сытымъ, чѣмъ послѣ смерти попасть въ музей! Таково мое мнѣніе, а оно самое вѣрное!
— Вотъ и аисты прилетѣли!—сказали обитатели дворца на Нильскомъ берегу. Въ открытомъ покоѣ, на мягкомъ ложѣ, покрытомъ шкурой леопарда, лежалъ самъ царственный владыка, по-прежнему ни живой, ни мертвый, ожидая цѣлебнаго лотоса изъ глубокаго сѣвернаго болота. Родственники и слуги окружали ложе.
И вдругъ, въ покой влетѣли двѣ прекрасныя бѣлыя лебедки, прилетѣвшія вмѣстѣ съ аистами. Онѣ сбросили съ себя оперенія, и всѣ присутствовавшіе увидали двухъ красавицъ, похожихъ другъ на друга, какъ двѣ капли воды. Онѣ приблизились къ блѣдному, увядшему старцу и откинули назадъ свои длинные волосы. Гельга склонилась къ дѣду, и въ ту же минуту щеки его окрасились румянцемъ, глаза заблистали, жизнь вернулась въ окоченѣвшее тѣло. Старецъ всталъ помолодѣвшимъ, здоровымъ, бодрымъ! Дочь и внучка взяли его за руки, точно для утренняго привѣтствія послѣ длиннаго, тяжелаго сна.
Что за радость воцарилась во дворцѣ! Въ гнѣздѣ аистовъ тоже радовались—главнымъ образомъ, впрочемъ, хорошему корму и обилію лягушекъ. Ученые впопыхахъ записывали исторію обѣихъ принцессъ и цѣлебнаго цвѣтка, принесшаго съ собою счастье и радость всей странѣ и всему царствующему дому, аисты же разсказывали ее своимъ птенцамъ, но, конечно, по своему, и не прежде, чѣмъ всѣ наѣлись до сыта,—не то у нихъ нашлось бы иное занятіе!
— Теперь и тебѣ перепадетъ кое-что!—шепнула аистиха мужу.—Ужъ не безъ того!
— А что мнѣ нужно,—сказалъ аистъ:—и что я такое сдѣлалъ? Ничего!
— Ты сдѣлалъ побольше другихъ! Безъ тебя и нашихъ птенцовъ принцессамъ вовѣкъ не видать бы Египта и не исцѣлить старика. Конечно, тебѣ перепадетъ за это! Тебя, навѣрно, удостоятъ степени доктора, и наши слѣдующіе птенцы уже родятся въ этомъ званіи, ихъ птенцы—тоже, и т. д.! На мои глаза—ты и теперь, ни дать-ни взять, египетскій докторъ!
увидите марабу, ибисов и журавлей. Они все нашего же рода, только далеко не такие красивые. А важничают! Особенно ибисы, — их избаловали египтяне; они делают из ибисов мумии, набивая их душистыми травами. А по мне лучше быть набитой живыми лягушками! Вот вы узнаете, как это приятно! Лучше при жизни быть сытым, чем после смерти попасть в музей! Таково моё мнение, а оно самое верное!
— Вот и аисты прилетели! — сказали обитатели дворца на Нильском берегу. В открытом покое, на мягком ложе, покрытом шкурой леопарда, лежал сам царственный владыка, по-прежнему ни живой, ни мёртвый, ожидая целебного лотоса из глубокого северного болота. Родственники и слуги окружали ложе.
И вдруг, в покой влетели две прекрасные белые лебёдки, прилетевшие вместе с аистами. Они сбросили с себя оперения, и все присутствовавшие увидали двух красавиц, похожих друг на друга, как две капли воды. Они приблизились к бледному, увядшему старцу и откинули назад свои длинные волосы. Гельга склонилась к деду, и в ту же минуту щёки его окрасились румянцем, глаза заблистали, жизнь вернулась в окоченевшее тело. Старец встал помолодевшим, здоровым, бодрым! Дочь и внучка взяли его за руки, точно для утреннего приветствия после длинного, тяжёлого сна.
Что за радость воцарилась во дворце! В гнезде аистов тоже радовались — главным образом, впрочем, хорошему корму и обилию лягушек. Учёные впопыхах записывали историю обеих принцесс и целебного цветка, принесшего с собою счастье и радость всей стране и всему царствующему дому, аисты же рассказывали её своим птенцам, но, конечно, по-своему, и не прежде, чем все наелись досыта, — не то у них нашлось бы иное занятие!
— Теперь и тебе перепадёт кое-что! — шепнула аистиха мужу. — Уж не без того!
— А что мне нужно, — сказал аист: — и что я такое сделал? Ничего!
— Ты сделал побольше других! Без тебя и наших птенцов принцессам вовек не видать бы Египта и не исцелить старика. Конечно, тебе перепадёт за это! Тебя, наверно, удостоят степени доктора, и наши следующие птенцы уже родятся в этом звании, их птенцы — тоже, и т. д.! На мои глаза — ты и теперь, ни дать-ни взять, египетский доктор!
