ric Six par la grâçe de Dieu Roi de Danemark, des Vandales, des Gothes etc…» Что? Что?—прервалъ онъ самъ себя:—Развѣ вы вандалъ? Вѣдь, это же варварскій народъ?
— Да!—смѣясь, отвѣчалъ иностранецъ.—Я варваръ и пріѣхалъ въ Италію цивилизоваться. Внизу написано и мое имя. Меня, какъ и моего государя, зовутъ Фредерикъ или Федериго.
— Это англичанинъ!—сказалъ одинъ изъ писцовъ.
— Нѣтъ!—возразилъ другой.—Ты вѣчно путаешь націи. Читай,—онъ съ сѣвера; значитъ—русскій!
Федериго, Данія—эти имена освѣтили мою память, какъ молніей. Да, вѣдь, это же другъ моего дѣтства, матушкинъ жилецъ, который водилъ меня въ катакомбы, подарилъ мнѣ свои прекрасные серебряные часы и рисовалъ мнѣ чудесныя картинки!
Паспортъ оказался въ порядкѣ; солдаты вполнѣ убѣдились въ этомъ, получивъ отъ художника паоло, который онъ сунулъ имъ, чтобы они поскорѣе отпустили насъ.
Выйдя изъ башни, я сейчасъ же объяснился съ иностранцемъ. Да, я не ошибся, это былъ тотъ самый датчанинъ, Федериго, который квартировалъ у насъ съ матушкой. Онъ очень обрадовался нашей встрѣчѣ и назвалъ меня «своимъ маленькимъ Антоніо». Мы оба осыпали другъ друга вопросами, намъ столько надо было сообщить другъ другу, и Федериго попросилъ моего сосѣда помѣняться съ нимъ мѣстами. Усѣвшись рядомъ со мной, онъ еще разъ пожалъ мнѣ руку и затѣмъ принялся разспрашивать меня.
Я вкратцѣ разсказалъ ему о моемъ житьѣ-бытьѣ съ самаго водворенія моего въ Кампанью и до поступленія въ аббаты, а затѣмъ, обходя молчаніемъ послѣднія событія, прибавилъ:—Теперь же я ѣду въ Неаполь.
Федериго хорошо помнилъ данное мнѣ имъ въ послѣднее наше свиданіе слово свезти меня въ Римъ на денекъ. Не сдержалъ же онъ его потому, что вскорѣ получилъ письмо съ родины, принудившее его къ немедленному отъѣзду. Во время пребыванія на родинѣ любовь его къ Италіи разгоралась, между тѣмъ, съ каждымъ годомъ все сильнѣе и сильнѣе и, наконецъ, заставила его опять направиться сюда.—И вотъ, только теперь я воистину наслаждаюсь жизнью!—прибавилъ онъ.—Я упиваюсь этимъ дивнымъ воздухомъ и радостно привѣтствую каждое знакомое мнѣ мѣстечко! Здѣсь моя истая родина, здѣсь все блещетъ красками, пластичностью формъ! Италія въ этомъ смыслѣ—благодатный рогъ изобилія!
Быстро летѣло время въ обществѣ Федериго; я даже не замѣтилъ долгой остановки въ таможнѣ въ Фонди. Федериго былъ мастеръ ловить штрихи прекраснаго во всемъ и былъ для меня вдвойнѣ дорогимъ и интереснымъ товарищемъ; мое наболѣвшее сердце нашло въ немъ ангела-утѣшителя.
ric Six par la grâçe de Dieu Roi de Danemark, des Vandales, des Gothes etc…» Что? Что? — прервал он сам себя: — Разве вы вандал? Ведь, это же варварский народ?
— Да! — смеясь, отвечал иностранец. — Я варвар и приехал в Италию цивилизоваться. Внизу написано и моё имя. Меня, как и моего государя, зовут Фредерик или Федериго.
— Это англичанин! — сказал один из писцов.
— Нет! — возразил другой. — Ты вечно путаешь нации. Читай, — он с севера; значит — русский!
Федериго, Дания — эти имена осветили мою память, как молнией. Да, ведь, это же друг моего детства, матушкин жилец, который водил меня в катакомбы, подарил мне свои прекрасные серебряные часы и рисовал мне чудесные картинки!
Паспорт оказался в порядке; солдаты вполне убедились в этом, получив от художника паоло, который он сунул им, чтобы они поскорее отпустили нас.
Выйдя из башни, я сейчас же объяснился с иностранцем. Да, я не ошибся, это был тот самый датчанин, Федериго, который квартировал у нас с матушкой. Он очень обрадовался нашей встрече и назвал меня «своим маленьким Антонио». Мы оба осыпали друг друга вопросами, нам столько надо было сообщить друг другу, и Федериго попросил моего соседа поменяться с ним местами. Усевшись рядом со мной, он ещё раз пожал мне руку и затем принялся расспрашивать меня.
Я вкратце рассказал ему о моём житье-бытье с самого водворения моего в Кампанью и до поступления в аббаты, а затем, обходя молчанием последние события, прибавил: — Теперь же я еду в Неаполь.
Федериго хорошо помнил данное мне им в последнее наше свидание слово свезти меня в Рим на денёк. Не сдержал же он его потому, что вскоре получил письмо с родины, принудившее его к немедленному отъезду. Во время пребывания на родине любовь его к Италии разгоралась, между тем, с каждым годом всё сильнее и сильнее и, наконец, заставила его опять направиться сюда. — И вот, только теперь я воистину наслаждаюсь жизнью! — прибавил он. — Я упиваюсь этим дивным воздухом и радостно приветствую каждое знакомое мне местечко! Здесь моя истая родина, здесь всё блещет красками, пластичностью форм! Италия в этом смысле — благодатный рог изобилия!
Быстро летело время в обществе Федериго; я даже не заметил долгой остановки в таможне в Фонди. Федериго был мастер ловить штрихи прекрасного во всём и был для меня вдвойне дорогим и интересным товарищем; моё наболевшее сердце нашло в нём ангела-утешителя.
