— Вонъ лежитъ мой грязный Итри!—вдругъ вскричалъ онъ, указывая на разстилавшійся предъ нами городокъ.—Ты, пожалуй, не повѣришь, Антоніо, что у себя, на сѣверѣ, гдѣ улицы такъ чисты, правильно расположены, я иногда просто скучалъ по такому вотъ грязному итальянскому городишкѣ! Они такъ характерны, такъ милы сердцу художника! Эти узкія, грязныя улицы, сѣрыя закопченныя каменныя галлереи, завѣшанныя чулками и нижними юбками, окошки—одно повыше, другое пониже, одно маленькое, другое большое, лѣстницы въ четыре, пять аршинъ вышины, ведущія къ дверямъ, на порогѣ которыхъ сидитъ какая-нибудь матрона съ веретеномъ, лимонныя деревья, перекидывающія черезъ стѣну свои большіе золотые плоды—все это такъ и просится на полотно! А наши образцовыя улицы, гдѣ дома стоятъ въ струнку, словно солдаты, гдѣ каждая лѣстница, каждый выступъ сдѣланы по линейкѣ,—куда они годятся!
— Вотъ родина Фра-Діаволо!—закричали другіе пассажиры, когда мы проѣзжали по узкому, грязному Итри, который такъ нравился Федериго. Городокъ этотъ расположенъ высоко на скалѣ, возвышающейся надъ глубокою пропастью. Главная улица была мѣстами до того узка, что двумъ повозкамъ и не разъѣхаться было. Въ большинствѣ домовъ первые этажи были совсѣмъ безъ оконъ; вмѣсто послѣднихъ въ стѣнахъ были пробиты огромныя широкія ворота, черезъ которыя виднѣлся дворъ, напоминавшій какой-то темный погребъ. Всюду попадались грязные ребятишки и женщины, протягивавшія руки за подаяніемъ. Женщины смѣялись, а ребятишки визжали и передразнивали насъ. Нечего было и думать высунуть голову изъ окна кареты,—живо прищемилъ бы ее между экипажемъ и выступавшими впередъ стѣнами домовъ. Нѣкоторые балконы выдавались на самую середину улицы и помѣщались такъ высоко, что мы какъ будто проѣзжали по сводчатой галлереѣ. По обѣ стороны виднѣлись только черныя стѣны, закопченыя дымомъ.
— Чудесный городокъ!—говорилъ Федериго, хлопая въ ладоши.
— Разбойничье гнѣздо!—сказалъ веттурино, когда мы выѣхали за городъ.—Половину населенія полиція перевела въ другой городъ, а сюда переселила новыхъ жителей, да толку не вышло. На этой почвѣ только и растутъ одни плевелы. Впрочемъ, и этимъ бѣднягамъ надо, вѣдь, жить чѣмъ-нибудь!
Расположеніе городка на большой дорогѣ между Римомъ и Неаполемъ въ самомъ дѣлѣ располагало къ развитію въ жителяхъ хищническихъ наклонностей,—было гдѣ устраивать засады: кругомъ оливковыя рощи, горныя пещеры, остатки каменныхъ стѣнъ и другія руины. Федериго обратилъ мое вниманіе на одиноко возвышавшуюся въ полѣ гигантскую гробницу, обросшую ползучими растеніями. Это была могила
— Вон лежит мой грязный Итри! — вдруг вскричал он, указывая на расстилавшийся пред нами городок. — Ты, пожалуй, не поверишь, Антонио, что у себя, на севере, где улицы так чисты, правильно расположены, я иногда просто скучал по такому вот грязному итальянскому городишке! Они так характерны, так милы сердцу художника! Эти узкие, грязные улицы, серые закопчённые каменные галереи, завешанные чулками и нижними юбками, окошки — одно повыше, другое пониже, одно маленькое, другое большое, лестницы в четыре, пять аршин вышины, ведущие к дверям, на пороге которых сидит какая-нибудь матрона с веретеном, лимонные деревья, перекидывающие через стену свои большие золотые плоды — всё это так и просится на полотно! А наши образцовые улицы, где дома стоят в струнку, словно солдаты, где каждая лестница, каждый выступ сделаны по линейке, — куда они годятся!
— Вот родина Фра-Диаволо! — закричали другие пассажиры, когда мы проезжали по узкому, грязному Итри, который так нравился Федериго. Городок этот расположен высоко на скале, возвышающейся над глубокою пропастью. Главная улица была местами до того узка, что двум повозкам и не разъехаться было. В большинстве домов первые этажи были совсем без окон; вместо последних в стенах были пробиты огромные широкие ворота, через которые виднелся двор, напоминавший какой-то тёмный погреб. Всюду попадались грязные ребятишки и женщины, протягивавшие руки за подаянием. Женщины смеялись, а ребятишки визжали и передразнивали нас. Нечего было и думать высунуть голову из окна кареты, — живо прищемил бы её между экипажем и выступавшими вперёд стенами домов. Некоторые балконы выдавались на самую середину улицы и помещались так высоко, что мы как будто проезжали по сводчатой галерее. По обе стороны виднелись только чёрные стены, закопчёные дымом.
— Чудесный городок! — говорил Федериго, хлопая в ладоши.
— Разбойничье гнездо! — сказал веттурино, когда мы выехали за город. — Половину населения полиция перевела в другой город, а сюда переселила новых жителей, да толку не вышло. На этой почве только и растут одни плевелы. Впрочем, и этим беднягам надо, ведь, жить чем-нибудь!
Расположение городка на большой дороге между Римом и Неаполем в самом деле располагало к развитию в жителях хищнических наклонностей, — было где устраивать засады: кругом оливковые рощи, горные пещеры, остатки каменных стен и другие руины. Федериго обратил моё внимание на одиноко возвышавшуюся в поле гигантскую гробницу, обросшую ползучими растениями. Это была могила
