Войдя въ кабинетъ, Рябининъ осмотрѣлся по привычкѣ, какъ бы отыскивалъ образъ, но, найдя его, не перекрестился. Онъ оглядѣлъ шкапы и полки съ книгами и съ тѣмъ же сомнѣніемъ, какъ и насчетъ вальдшнеповъ, презрительно улыбнулся и неодобрительно покачалъ головой, никакъ уже не допуская, чтобъ эта овчинка могла стоить выдѣлки.
— Что жъ, привезли деньги? — спросилъ Облонскій. — Садитесь.
— Мы за деньгами не постоимъ. Повидаться, переговорить пріѣхалъ.
— О чемъ же переговорить? Да вы садитесь.
— Это можно, — сказалъ Рябининъ, садясь и самымъ мучительнымъ для себя образомъ облокачиваясь на спинку кресла. — Уступить надо, князь. Грѣхъ будетъ. А деньги готовы окончательно, до одной копейки. За деньгами остановки не бываетъ.
Левинъ, ставившій между тѣмъ ружье въ шкапъ, уже выходилъ изъ двери, но, услыхавъ слова купца, остановился.
— И такъ задаромъ лѣсъ взяли, — сказалъ онъ. — Поздно онъ ко мнѣ пріѣхалъ, а то я бы цѣну назначилъ.
Рябининъ всталъ и молча съ улыбкой поглядѣлъ снизу вверхъ на Левина.
— Оченно скупы, Константинъ Дмитричъ, — сказалъ онъ съ улыбкой, обращаясь въ Степану Аркадьевичу, — окончательно ничего не укупишь. Торговалъ пшеницу, хорошія деньги давалъ.
— Зачѣмъ мнѣ вамъ свое даромъ давать? Я вѣдь не на землѣ нашелъ и не укралъ.
— Помилуйте, по нынѣшнему времю воровать положительно невозможно. Все окончательно по нынѣшнему времю гласное судопроизводство, все нынче благородно; а не то что воровать. Мы говорили по чести. Дорого кладутъ за лѣсъ, расчетовъ не сведешь. Прошу уступить хоть малость.
— Да кончено у васъ дѣло или нѣтъ? Если кончено, нечего торговаться, а если не кончено, — сказалъ Левинъ, — я покупаю лѣсъ.
