„Ну, такъ что же я сдѣлаю? Какъ я сдѣлаю это?“ сказалъ онъ себѣ, стараясь выразить для самого себя все то, что онъ передумалъ и перечувствовалъ въ эту короткую ночь. Все, что онъ передумалъ и перечувствовалъ, раздѣлялось на три отдѣльные хода мысли. Одинъ — это было отреченіе отъ своей старой жизни, отъ своего ни къ чему ненужнаго образованія. Это отреченіе доставляло ему наслажденіе и было для него легко и просто. Другія мысли и представленія касались той жизни, которою онъ желалъ жить теперь. Простоту, чистоту, законность этой жизни онъ ясно чувствовалъ и былъ убѣжденъ, что онъ найдетъ въ ней то удовлетвореніе, успокоеніе и достоинство, отсутствіе которыхъ онъ такъ болѣзненно чувствовалъ. Но третій рядъ мыслей вертѣлся на вопросѣ о томъ, какъ сдѣлать этотъ переходъ отъ старой жизни къ новой. И тутъ ничего яснаго ему не представлялось. „Имѣть жену. Имѣть работу и необходимость работы. Оставить Покровское? Купить землю? Приписаться въ общество? Жениться на крестьянкѣ? Какъ же я сдѣлаю это? — опять спрашивалъ онъ себя и не находилъ отвѣта. — Впрочемъ, я не спалъ всю ночь и я не могу дать себѣ яснаго отчета, — сказалъ онъ себѣ. — Я уясню послѣ. Одно вѣрно, что эта ночь рѣшила мою судьбу. Всѣ мои прежнія мечты семейной жизни вздоръ, не то, — сказалъ онъ себѣ. — Все это гораздо проще и лучше…“
„Какъ красиво! — подумалъ онъ, глядя на странную, точно перламутровую, раковину изъ бѣлыхъ барашков-облачковъ, остановившуюся надъ самою головой его на серединѣ неба. — Какъ все прелестно въ эту прелестную ночь! И когда успѣла образоваться эта раковина? Недавно я смотрѣлъ на небо, и на немъ ничего не было, только двѣ бѣлыя полосы. Да, вотъ так-то незамѣтно измѣнились и мои взгляды на жизнь!“
Онъ вышелъ изъ луга и пошелъ по большой дорогѣ къ деревнѣ. Поднимался вѣтерокъ и стало сѣро, мрачно. Наступила пасмурная минута, предшествующая обыкновенно разсвѣту, полной побѣдѣ свѣта надъ тьмой.
