обращения его в публичную продажу. Относительно квалификации из движимых вещей инструментов, ввиду указания 388 ст. следует признать, что за самостоятельное движимое имущество должны быть признаваемы только те из них, которые в силу этой последней статьи не составляют принадлежностей фабрик и заводов. Что касается, затем, квалификации земледельческих орудий, скота, лошадей и проч., то в этом отношении следует признать, что вещи эти должны быть относимы к разряду самостоятельных движимых вещей, а не принадлежностей недвижимых имуществ, как это объяснили Харьковская судебная палата в решении ее по делу Черепова и Барац в его статье „О чужеземном происхождении большинства русских гражданских законов“, при разборе им решения сената по этому же делу (Жур. гр. и уг. пр., 1885 г., кн. 9, стр. 76), но разрешившего вопрос о квалификации этих вещей в смысле противоположном, т. е. в смысле признания за ними значения принадлежностей недвижимости (реш. 1884 г., № 75), в каковом смысле разрешают этот вопрос также Шершеневич (Учеб. рус. гр. пр., изд. 2, стр. 120) и Васьковский (Учеб. гр. пр., вып. 1, стр. 85). Правильным должно быть признано заключение Харьковской судебной палаты и Бараца на том основании, что земледельческие орудия, скот и лошади относятся правилом 401 ст. X т. безусловно к категории движимых вещей, имеющих самостоятельное значение, а не принадлежностей недвижимых имуществ, каковой смысл этого правила обнаруживается как нельзя лучше из указа 11 октября 1762 г., показанного в числе тех источников, из которых оно заимствовано и в котором не только сказано, что: „земля, дворы, заводы, мануфактуры, фабрики и лавки, равно как и вотчины недвижимые суть, но в оных многое число бывает движимого, яко то: лошади, скот, хлеб сжатый и молоченый, инструменты, материалы всякого рода уборы и различные припасы, словом все находящиеся в них движущиеся вещи, кои почитать движимым имуществом“, но, затем, указано также и одно из последствий такой квалификации этих вещей по отношению их раздела, так как указом этим предписывается „и разделы оных чинить, как о движимых имениях узаконено“. Это последнее указание в отношении квалификации земледельческих орудий, лошадей и скота, как вещей, долженствующих иметь значение самостоятельных движимых вещей, имеет особенно важное значение, потому что подчинением их в отношении раздела законам о разделе движимости, они, очевидно, положительно обособляются от тех недвижимых имуществ, в которых они находятся, и не следует при разделе за этими последними, а следовательно, и не могут быть квалифицируемы как их принадлежности, ибо в значении принадлежностей они необходимо и при разделе должны были бы разделять судьбу последних. Ввиду этого указания и ссылки сената в оправдание противоположного ему заключения на статьи устава кредитного, указывающие принадлежности недвижимых имуществ, заложенных в кредитных установлениях, как на законы исключительные, а также на законы об описи недвижимых имуществ, как законы процессуальные, не могут быть признаны достаточными, как противоречащие точному смыслу правила 401 ст. X т., ясно обнаруживаемому его источником — только что рассмотренным указом. Ввиду указаний, содержащихся в этом указе, следует признавать также за имущество, долженствующее иметь значение самостоятельных движимых вещей и другие вещи, в 401 ст. перечисленные, как то: хлеб сжатый и молоченный, всякие припасы, выработанные на заводах наличные руды, металлы и минералы и все то, что из земли извлечено.
Нельзя не согласиться с объяснением сената о том, что перечисленные в этой статье, как движимые вещи, из категории вещей, составляю-
