стигли апогея, когда въ комнату какъ-то бочкомъ, робко протиснулся Красильниковъ.
Онъ остановился посрединѣ комнаты и принялся оглядывать всѣхъ насъ близорукими глазами.
— Красильниковъ, дуся!—вскричалъ Крысаковъ. — Что это вы запропали? Да Боже мой, что съ вами? Вы такъ похудѣли, что на васъ смотрѣть страшно?
— Больны вы были?—спросилъ Кувшиновъ.— Случилось что-нибудь? Влюбились?
— Нѣтъ, что вы, — неувѣренно улыбнулся Красильниковъ. — Только я все это время не находилъ себѣ мѣста. Скажите, господа, хоть сейчасъ — въ чемъ дѣло?
— Какое дѣло? Что такое?
— Въ чемъ я провинился? Что за исторія? Какой медальонъ? — умоляюще поглядѣлъ на насъ Красильниковъ.
— Медальонъ? — спросилъ полный недоумѣнія Крысаковъ. — Кой чортъ вы толкуете о медальонѣ?
Очевидно, всѣ мы трое такъ добросовѣстно забыли о вяломъ іюльскомъ разговорѣ, что Красильникову пришлось долго напоминать намъ:
— Ну, какъ же! Я вѣдь съ тѣхъ поръ самъ не свой… Ѣздилъ даже въ Кіевъ, видѣлся съ Маевскими но они божатся, что ничего не знаютъ… Я заснуть не могу! Можетъ быть, теперь это, наконецъ, можно выяснить…
Я бросилъ взглядъ на Кувшинова: онъ, отвернувшись, прочищалъ мундштукъ; поглядѣлъ на Крысакова… Онъ съ любопытствомъ разглядывалъ картину на стѣнѣ. Я былъ предоставленъ самому себОпечатка, правильно: ѣ.ѣ?.
— Видите ли Красильниковъ… Оказалось, что вы въ это ужасное дѣло были замѣшаны случайно… Простое совпаденіе: того человѣка звали Крашенинниковъ. Понимаете? Теперь все выяснилось, и вы можете быть спокойны. Повѣрьте, что нами… гм!.. руководило только
стигли апогея, когда в комнату как-то бочком, робко протиснулся Красильников.
Он остановился посредине комнаты и принялся оглядывать всех нас близорукими глазами.
— Красильников, дуся! — вскричал Крысаков. — Что это вы запропали? Да Боже мой, что с вами? Вы так похудели, что на вас смотреть страшно.
— Больны вы были? — спросил Кувшинов. — Случилось что-нибудь? Влюбились?
— Нет, что вы, — неуверенно улыбнулся Красильников. — Только я всё это время не находил себе места. Скажите, господа, хоть сейчас — в чём дело?
— Какое дело? Что такое?
— В чём я провинился? Что за история? Какой медальон? — умоляюще поглядел на нас Красильников.
— Медальон? — спросил полный недоумения Крысаков. — Кой чёрт вы толкуете о медальоне?
Очевидно, все мы трое так добросовестно забыли о вялом июльском разговоре, что Красильникову пришлось долго напоминать нам:
— Ну как же! Я ведь с тех пор сам не свой… Ездил даже в Киев, виделся с Маевскими, но они божатся, что ничего не знают… Я заснуть не могу! Может быть, теперь это, наконец, можно выяснить…
Я бросил взгляд на Кувшинова: он, отвернувшись, прочищал мундштук; поглядел на Крысакова… Он с любопытством разглядывал картину на стене. Я был предоставлен самому себе.
— Видите ли, Красильников… Оказалось, что вы в это ужасное дело были замешаны случайно… Простое совпадение: того человека звали Крашенинников. Понимаете? Теперь всё выяснилось, и вы можете быть спокойны. Поверьте, что нами… гм!.. руководило только
