Ни одно жидовское мѣстечко въ Бѣлоруссіи не въ-состояніи оспаривать у Константинополя пальму грязи и зловонія. На всѣхъ улицахъ видны груды сору и нечистотъ, выброшенныя кости и гнилые овощи. Кажется, со временъ императора Константина здѣсь не мели и не чистили ни одной улицы. Среди этого смрада гнѣздятся отвратительныя собаки и неменьше отвратительные нищіе; однѣ вѣчно живутъ на мостовой, другіе на дворахъ мечетей, и одинакова питаются подаяніемъ правовѣрныхъ.
Кто не видалъ Константинополя, тотъ и понятія не имѣетъ о нищихъ и калѣкахъ. Что значатъ передъ ними тѣ уроды, съ подрѣзанными жилами, которыхъ возили бывало въ телѣжкахъ по русскимъ ярмаркамъ и богомольямъ. У кофеенъ, при входахъ въ мечети и на ступеняхъ фонтановъ встрѣчаете вы безпрестанно нищихъ, почти голыхъ, съ однимъ обрывкомъ какого-нибудь грязнаго рубища на поясѣ, съ татуированной грудью, съ отвратительной наготою кровавыхъ ранъ. Никогда не забуду я страшнаго существа, которое мы видѣли у Галатскаго-моста. Это былъ человѣкъ сухой и желтый, съ острой бородкой и мелкими зубами, какъ перловая крупа. Вокругъ пояса висѣли у него какія-то темныя лохмотья, а на головѣ желтое рубище, изъ-подъ котораго вмѣсто ушей виднѣлись одни слуховыя отверстія. На обнаженной груди его наколоть былъ черный узоръ, затертый порохомъ, а на правомъ плечѣ вмѣсто руки остались только страшные слѣды грубой операціи. Отрѣзанная рука, искусно высушенная, съ растопыренными вѣеромъ пальцами, вдѣлана была въ деревянную подставку, похожую на подсвѣчнпкъ, и стояла передъ хозяиномъ въ качествѣ возбуядающей къ состраданію вывѣски. Въ лѣвой рукѣ держалъ онъ длинную трубку, а у ногъ его стояла деревянная чашечка съ мѣдными деньгами. Какой-то прохожій турокъ, старикъ въ до-махмутовской чалмѣ и халатѣ, замѣтивъ, что трубка погасла въ рукѣ калѣки, остановился, набилъ ее изъ своего кисета и всунулъ ему въ ротъ. Нищій
