ской, то Ая-Софія изумляетъ, какъ величайшій образецъ красоты духовной. Тамъ, подъ колоннадой, позолоченной солнцемъ, жалѣешь о падшей религіи красоты и готовъ вмѣстѣ съ Шиллеромъ вздохнуть о прекрасныхъ богахъ Греціи; здѣсь, подъ сводомъ подобнаго небесамъ купола, налитаго солнечнымъ свѣтомъ, готовъ забыть все земное и страстное. Ни одинъ храмъ не олицетворяетъ въ такой полнотѣ общей идеи божества. Миланскій-соборъ не что иное, какъ богатый музей, гдѣ въ мраморномъ чертогѣ собраны сокровища искусства, и вы наслаждаетесь имъ, какъ любитель, обозрѣвающій галерею. Лондонская церковь св. Павла похожа на исполинскую залу, построенную для многолюдныхъ религіозныхъ митинговъ. Базилика св. Марка — дорогая, но уменьшенная копія Ая-Софіи, которая даетъ понятіе объ оригииалѣ, даже превосходитъ его свѣжестью колорита, но уступаетъ ему въ размѣрѣ и красотѣ рисунка. Я не видалъ римскаго Петра, но извѣстно, что это памятникъ католицизма, гдѣ все колоссально и въ тоже время обыкновенно и мелко, гдѣ громадность купола и высота стѣнъ понятны только при сравненіи съ деталями, измѣряются не чувствомъ, а аршиномъ. Константиноиольскій Соборъ съ перваго взгляда поражаетъ своимъ величіемъ и космополитизмомъ. Это не храмъ одной исключительной церкви или секты, а храмъ всего человѣчества, посвященный одной божественной мудрости. Онъ дѣйствуетъ на душу величаво и спокойно, какъ красоты природы, одинаково доступныя всѣмъ людямъ, не смотря на различія ихъ убѣжденій. Подъ его величавьшъ куполомъ могутъ ужиться всѣ вѣры и всѣ сомнѣнія, какъ уживаются они и подъ небеснымъ сводомъ. Не даромъ Магометъ 2, въѣзжая въ него первый разъ на конѣ, коснулся окровавленной ладонью бѣломраморной стѣны и сказалъ: — вотъ домъ для молитвы Аллаху! Если-бы черезъ Босфоръ прошли десятки народовъ разныхъ религій, всѣ они молились бы въ этомъ храмѣ божественной мудрости. Мнѣ кажется, если-бы и теперь поочередно служили въ немъ греки
