ставляя изящные узоры изъ переплетенныхъ золотыхъ буквъ. У другихъ мечетей фонтаны примыкаютъ къ основанію стѣны, въ видѣ круглыхъ полубассейновъ изъ бѣлаго мрамора. Тутъ всегда сидятъ на корточкахъ турки, съ засученными по локоть рукавами, съ обнаженными колѣнами, и покачивая головою, совершаютъ омовеніе. При большихъ джами видишь особый мраморный павильонъ: это тюрбе или гробница султана, построившаго храмъ.
Третье утро бэйрама я посвятилъ на прогулку по константинопольскимъ мечетямъ. Кромѣ недоступной для иностранцевъ Эюбъ-джами, куда не пускаютъ никого и съ фирманомъ, теперь вездѣ можно проникнуть за деньги. Прежде всего я пошелъ съ своимъ проводникомъ въ Ахмедіе, которую турки иазываютъ шестиминаретной джами. Съ Атмей-дана черезъ бронзовыя двери входишь на дворъ, со всѣхъ сторонъ обнесенный аркадами на порфировыхъ колоннахъ. Но всѣ эти ирекрасныя арки заложены теперь досками, и мраморная галерея обращена для склада военной амуниціи. Передъ нею ходитъ часовой. Внутренность мечети, куда мы проникли, послѣ долгихъ споровъ съ имамами, напоминаетъ Софійскій-соборъ, съ большой примѣсью арабскихъ украшеній.
Отсюда пошли мы въ Баязидіе. Ограда ея — верхъ совершенства арабскаго вкуса. Это сквозная галерея изъ легкихъ мавританскихъ арокъ, на мраморныхъ и порфировыхъ колоннахъ необыкновенной легкости и красоты.
Нигдѣ я не видалъ такого множества голубей, какъ на дворѣ Баязидіе: они унизываютъ всѣ арки и карнизы и стаями носятся надъ мечетью. Ихъ кормятъ въ определенное время, какъ и голубей св. Марка съ Венеціи. У входа въ джами стоитъ большой кипарисный сундукъ съ пшеницею, a подлѣ него сидитъ на коврѣ старый турокъ. Когда мы вошли, онъ всталъ, зачерпнулъ деревянной чашкой нзъ ящика, подошелъ ко мнѣ и проговорилъ: «Подайте на пропитаніе птицамъ божіимъ!» Я далъ ему піастръ, и оиъ высы-
