безысходным рисовалось Фиммену положение и в политической области; выход ему виделся только в одном: в установлении связи зап. — европейского, обессиленного движения с русским, — упор мирового движения на мощную базу Советских союзов. «Несмотря на все ошибки большевиков, — говорил тот же Фиммен на конгрессе чехословацких железно-дорожников 15 мая 1923, — мы не можем забыть ни на один момент, что Советская Россия — позвоночный столб мирового рабочего движения. Если бы Советская Россия пала, рабочее движение в Европе было бы раздавлено. Пролетариат всех стран должен создать единый фронт для защиты Советской России... Если этот единый фронт нам не удастся создать — все будет погублено: социализм, прогресс человечества, весь рабочий класс... День, когда Москва и Амстердам объединятся, будет днем триумфа мирового пролетариата». Но руководители А. И. превосходно понимали и понимают, чем грозит реформизму установление единого фронта с революционным профдвижением: этим определялась и определяется их беспощадная борьба против единого фронта и против Москвы. Выступления Фиммена не могли не вызвать самого резкого осуждения со стороны Бюро МФПС, особенно после участия Фиммена в Берлинской конференции транспортников (см.), установившей единый фронт транспортников Европы и Советского Союза. К ноябрю 1923 Фиммен вынужден был подать в отставку. Нов начатом им деле он неожиданно для лидеров А. И. нашел сильнейшего союзника в лице сложившегося за это время левого крыла английских профсоюзов, возглавленных Переедем. Сложившееся под давлением тяжелого и затяжного экономического кризиса (см. Великобритания), левое крыло трэдъ-юнионистов видело единственный выход в том же, в чем видел его и Фиммен: в сближении с рус. союзами. Сознание это, разделяемое широкими кругами английского пролетариата, привело к созданию Англо-Советского комитета единства (см.) и в дальнейшем определило тактику англичан и внутри А. И. Началась перегруппировка сил: французские реформисты объединились с германскими против англичан; возобновилось еще Легином завещанное заигрывание с Американской федерацией труда, привлечением к-рой реформисты надеялись укрепить реакционную базу А. И., в противовес англо-русскому сближению.
Эта перегруппировка резко вскрылась на 4-м Венском конгрессе Интернационала, состоявшемся в июне 1924. На конгрессе присутствовали делегаты: Австрии, Англии, Бельгии, Болгарии, Венгрии, Германии, Дании, Испании, Италии, Канады, Латвии, Люксембурга, Нидерландов, Палестины, Польши, Румынии, Франции, Чехо-Словакии, Швейцарии, Швеции, Юго-Славии, Юж. Африки. В порядке дня, кроме отчета Бюро, доклад к-рого не случайно поручен был германцу Зассенбаху, стояли: доклад Броуна об изменении устава, доклад Уде госта о социальном законодательстве, доклад Жуо о борьбе против войны и милитаризма, доклад Мертенса о 8 — часовом ра 522
бочем дне, доклад Удегеста о взаимоотношениях между МФПС и секретариатами. Темы — ставшие «традиционными» для конгрессов МФПС; то же приходится сказать о докладчиках, то же — о резолюциях. Они были проведены под тем же молчаливо, но явно усвоенньш Амстердамом с того дня, как создался Нрофинтерн, лозунгом «не давать коммунистам монополии на лозунги классовой борьбы, но и не давать сколько-нибудь связывающих классовое сотрудничество обещаний». Венские резолюции были еще менее конкретны, чем резолюции предшествовавших конгрессов, и тон их, в общем, еще ниже даже римских постановлений. Требования социализации уже не упоминались в докладе Удегеста; по докладу Жуо итальянец д'Арагона, при явном одобрении собравшихся, открыто выступил против лозунга объявления всеобщей стачки в случае войны, доказывая, что она не остановит мобилизации; Бен Тиллет (Англия), не обинуясь, заявил, что МФПС может выступать только за предотвращение войны, в случае же, если она разгорится, он, да и все другие рабочие всех стран «пойдут со своими». Выступления такого рода, достаточно многочисленные и не вызывавшие отповеди, дают верный ключ к расшифрованию туманных, поддающихся распространительному толкованию резолюций Венского конгресса по основным тактическим вопросам.
В этой области сдвига не обнаружилось, хотя со стороны большинства английской делегации и делались в этом направлении попытки. Новым на конгрессе явилось то, что англичане, сильнейшая после Германии фракция конгресса, при самом открытии в упор поставили вопрос о соглашении с рус. союзами. Уже Персель, избранный председателем (с очевидной целью связать его при обсуждении русского вопроса обязательной для председателя «нейтральностью»), во вступительной речи своей особо отметил необходимость установления общего фронта с русскими, правда, смягчив это жестокое для амстердамцев предложение фразами о «мистическом прошлом России», об «ошибках, содеянных ею в муках рождения новой жизни и в отчаянии»... Он великодушно объявил эти ошибки «при ближайшем рассмотрении человеческими» и напомнил конгрессу, что «все понять значит — все простить».
Прямее и проще, без вынужденной сдержанности, поставил вопрос о возобновлении переговоров с рус. союзами Фред Брамли (см.), выступивший от имени английской делегации. Он был поддержан Фимменом, от имени Междунар. федерации транспортников. Против предложения англичан выступили Грассман (от Германии), Ленуар (от Франции), Мертенс (от Бельгии), Торн (от меньшинства английской делегации). В итоге вопрос о переговорах был сдан в комиссию, отклонившую предложение англичан, подменив его, дабы не обострять положения, «компромиссной» резолюцией, в к-рой «выражается сожаление, что Советские профсоюзы вследствие отказа признать устав и конституцию МФПС, признанную полномочными представителями крупнейших профорганизаций всего мира, все еще
