материализмом к пантеизму. В условиях эпохи Возрождения утверждение, что единственным божеством является материальная вселенная, — вместе с отказом от положительных религий, — наконец, антихристианские представления об устройстве этой вселенной — были, несомненно, А-ом.
К концу эпохи Возрождения средневековье ушло в мистику, возрожденная античность, — в частности эпикуреизм, как наиболее живой элемент ее, — не могла без существенного развития долго удовлетворять новое общество, а слабое состояние естественных наук приводило к натурфилософским фантазиям. Все это завершилось в скептицизм е — прежде всего Монтэня (1533—1592). Скептицизм, однако, нисколько не укреплял религиозной веры и сам послужил лишь отправным пунктом для философии и А. нового времени.
А. в 17 веке. Материализм и натурализм 17 в. не всегда были связаны с А., но чем дальше, тем больше крепла эта связь. Так, в Голландии и Англии, куда передвинулись с открытием Нового Света торговые пути и центры торговли и промышленности, в 17 в. наблюдается, в связи с прогрессом социальной жизни, классовой дифференциацией населения и развитием наук, значительнейшее движение деизма и вольнодумства, которое у наиболее глубоких мыслителей переходит в открытый А. Здесь приходится быть более осторожным при наименовании того или иного мыслителя атеистом. К числу таковых в Голландии во всяком случае может быть отнесен Уриэль Акоста (р. 1590 или 1594 — у. 1640 или 1647), доведенный до самоубийства религиозной еврейской общиной Амстердама, натуралист по убеждениям, отрицавший бессмертие души и восставший против религиозных традиций. Атеистом был и великий философ Бенедикт Спиноза (1632—1677), материалист, утверждавший наличие единой субстанции с двумя аттрибутами, протяжением и мышлением, и называвший, пользуясь старым термином, богом природу. Эта природа есть causa sui (причина бытия самой себя) и все в ней совершается на основе причинной закономерности. Ни творению, ни целевой связи вещей, ни чудесам, ни религиозному обоснованию морали нет места в материалистической системе Спинозы. В Англии «Гоббс уничтожил теистические предрассудки бэконовского материализма, а Коллинз, Додуэлл, Коуард, Гартли, Пристли и т. д. разбили последние загородки локковского сенсуализма.
Деизм — не более, как удачный и легкий способ отделаться от религии, по крайней мере для материалиста» (К. Маркс, «Святое семейство»). Действительно, Т. Гоббс (1588—1679) заявил, что «страх перед невидимыми силами, будь они вымышлены или приняты по преданию, есть религия, когда он установлен государством для его целей, и — суеверие, когда он не установлен государством для его целей».
Тем не менее, всех перечисленных Марксом материалистов нельзя с современной нам точки зрения назвать атеистами. Теистические моменты еще очень сильны, напр.,у Д. Гартли (1704—1757) и Д. Пристли (1733—1804). Но зато атеистами должны быть признаны В. Коуард (1657—1725), материалист, отрицавший нематериальность души, и Д. Толанд (1670—1722), называвший себя пантеистом, материалист, один из первых в новое время утверждавший, что движение свойственно вечной материи. Любопытно, что на первых порах в Англии материализм в форме деизма и А. были аристократическим учением, прививавшимся среди небольшой избранной группы ученых и образованных людей и повергавшим мелкую буржуазию в трепет. Но после революций 17 века дело изменилось, и религиозное вольномыслие охватило именно более передовую верхушку буржуазных кругов общества.
А. во Франции 18 в. Во Франции 18 в. события сложились иначе. Эта эпоха в истории А. особенно примечательна по глубине мысли и широте охвата. А. нашел здесь впервые открытую и боевую форму.
Франция второй половины 18 в. была абсолютной монархией. Экономически она, сохраняя сильный социальный феодализм в деревнях, находилась на подступах к промышленному капитализму. Первоначальное накопление буржуазии уже совершилось. Дальнейшему развитию производительных сил препятствовали старые производственные отношения. Взгляды на религию отражали, в общем, картину классовой борьбы. Мелкая буржуазия, будучи политически-революционной, в экономической области тянула вспять, так как разорялась под давлением растущего капитала, а в области религиозной она выдвинула деизм Ж. — Ж. Руссо, естественную «религию сердца». Либеральное дворянство, довольствуясь некоторыми реформами на земле, не шло дальше реформ и на небе. В лице Вольтера (1694—1778) оно, жестоко нападая на католическую церковь (знаменитый призыв Вольтера: «6crasez I’inftaie» — раздавите гадину), также не пошло дальше деизма, как естественной «религии разума».
Наиболее революционной, и притом трезво и последовательно революционной для эпохи, была буржуазия с ее интеллигенцией. Овладев производительными силами эпохи, она не видела на своем пути никаких тайн: ясны средства к развитию производства, к собственному обогащению; ясны противники — абсолютизм, опирающийся на дворянство и духовенство; ясны пути к победе — завоевание власти и уничтожение феодализма во всех его проявлениях, до господства церкви и гнета религии включительно. Абсолютизм и церковь — основные противники, отсюда классовая борьба устремляется по двум основным линиям: против «тирании» и против «фанатизма». На эту борьбу нужно итти, вооружившись теорией, революционным мировоззрением, и буржуазия на протяжении ряда десятилетий выковывает такую теорию. Это — материализм, и непосредственно против церкви и религии — А. Первая половина века, у порога к-рой стоял скептик П. Бэйль (1647—1706), уже знала атеистов.
Такова чрезвычайно интересная фигура 24*
