ВЕЛИКОБРИТАНИЯ
593 IV. Политический очерк.
Государственный строй.
Англия — конституционная монархия. Конституции в континентальном смысле, т. е. в виде единого законодательного акта, охватывающего важнейшие стороны государственного устройства, в т. ч. организацию самого парламента, и являющегося законом основным, с квалифицированной силой, здесь нет. Это не значит, что основы государственного строя определяются исключительно практикой или обычаем. Они в большинстве формулированы разновременно различными законодательными актами, но в значительной степени дополняются практикой и могут изменяться и отменяться парламентом, как любой обыкновенный закон.
Отчасти этим создается впечатление всемогущества парламента, который, по первоначальной теории, и теперь еще, вопреки урокам истории, поддерживаемой юристами, состоит из трех частей: короны, палаты лордов и палаты общин. На деле эта формула подвергалась преобразованиям таким образом, что революции 17 века и последующее историческое развитие чрезвычайно ослабили монархию, а приход к власти промышленной буржуазии лишил значения и палату лордов. Палата общин сосредоточила в себе всю государственную власть, но рост финансового и вообще монополистического капитала, подчинившего себе партии, работает в наше время в сторону подрыва и ее реального могущества, подчинив ее в значит, степени кабинету министров, прямых ставленников капитала.
Закон наделяет короля обширными правами: он формально созывает парламент и может распустить его до срока, назначив новые выборы; он утверждает законопроекты, прошедшие через парламент; он располагает законодательной инициативой. Он признается главой армии и флота, объявляет войну и заключает мир, входит в договорные отношения с иностранными державами, назначает и увольняет министров и высших чиновников. Т. о., законодательная и исполнительная власть. одинаково полно сосредоточены в его руках по закону.
В действительности же торговая буржуазия в союзе с мелкопоместным дворянством, стремясь в течение 18 и части 19 веков утвердить могущество своего представительного учреждения, добилась уничтожения фактической власти короля. Уже акт 1701 установил ответственность королевских «советников* за действия короны. Тем самым получила важный смысл фикция личной безответственности короля, и у королевской «прерогативы» постепенно отнята была всякая возможность осуществления. Король попрежнему назначал министров, но реальное соотношение сил неуклонно заставляло его выбирать их из партии парламентского большинства; он распускал палату общин, но лишь по представлению премьера; он сохранял право вето (см.), но перестал им пользоваться; он продолжал считаться руководителем внешней и внутренней политики, но вся дипломатическая работа сосредоточиласьв руках министра иностранных дел, и тронная речь, чтением которой открывается сессия парламента, составляется от имени короля премьером и является изложением политической программы правящей партии; конституционный обычай лишает короля права требовать изменений тронной речи и вносить в нее поправки; однако, фактически кабинету здесь нередко приходится считаться с закулисными влияниями двора и самого короля.
Большая часть 19 века отмечена явно пренебрежительным отношением английской буржуазии к монархии, и только с наступлением империалистской эры, в особенности с началом 20 века, когда парламент, в свою очередь, выхолощенный, уступил первенство кабинету, исполнительная власть стала дорожить легальным авторитетом короля, как средством укрепления развиваемой ею реакции. В то же время, с ростом значения колоний, в англ. короне увидели воплощение единства огромной и разнокалиберной Британской империи.
Тем не менее, реальная власть еще не вернулась к королю, как не вернулась она пока и к палате лордов. В свое время эта наследственная верхняя палата (см.) была оплотом и политической цитаделью землевладельческой знати против поднимающейся буржуазии. Кромвелевская революция ее уничтожила, реакция ее восстановила, но капиталистический расцвет страны, ее все расширявшееся колониальное могущество создали почву для мирного совместного властвования родовой и денежной аристократий. Без дальнейших потрясений землевладельческая знать соединила свои интересы с интересами крупного промышленного, а потом финансового, капитала и приобрела возможность непосредственного участия в политической жизни через нижнюю палату, в к-рой, однако, все явственнее сказывалось преобладание буржуазии.
Это участие бывало особенно полным, когда выборы доставляли большинство либералам; в такие моменты палата лордов почти отождествлялась с консервативной партией и вступала в свою роль конституционного тормаза по отношению к начинаниям палаты общин. В конце 19 и начале 20 вв. такое положение слишком очевидно нарушало законное равновесие партий: консерваторы, независимо от того, были ли они в большинстве или в меньшинстве в нижней палате, представлявшей очень широкие круги буржуазного общества, всегда имели в своем распоряжении верхнюю палату с довольно значительными легальными полномочиями. В то же время либералы, даже придя к власти путем наиболее полной избирательной победы, всегда имели против себя эту верхнюю палату. Это заставило их стремиться к реформе палаты лордов (об уничтожении последней либеральная партия никогда не думала всерьез), и в 1911, при министерстве Асквита, реформа была произведена. Способ составления верхней палаты остался прежний: подавляющее большинство ее членов — перы Англии по рождению или вследствие королевского «пожалования» (на самом же деле — по
