лось контрнаступление войск Антанты, стало ясно, что союзники, благодаря помощи Америки, перебрасывавшей ежемесячно через море ок. 300 тысяч солдат, имеют решительный перевес в «живой силе». К этому присоединялся и подавляющий технический перевес союзников, шедших к победе на волнах нефти, как выразился позднее лорд Керзон, имея в виду значение ее при массовых автомобильных перебросках войск. Массам танков Антанты Г. могла противопоставить только незначительное количество их. Это численное и техническое превосходство убило в герм. солдатах веру в победу, и отступавшие войска кричали новым, бросаемым в наступление отрядам: «штрейкбрехеры!».
8 авг., после поражения герм. дивизий восточнее Амьена, поражения, являвшегося началом военного разгрома Г., Людендорф понял, что война проиграна, и начал совместно с Гинденбургом добиваться от правительства подготовки мирных переговоров через посредничество Голландии. От народных масс положение еще скрывали, но 26 сент. капитулировала Болгария, что открывало противнику путь в Австрию и через Австрию к юж. границам Г. 27 сент. австр. император известил письмом Вильгельма, что он обратится в течение 24 часов к союзникам с просьбой о сепаратных мирных переговорах. 29 сент.
Людендорф и Гинденбург заявили кайзеру о необходимости немедленно обратиться к союзникам с предложением о перемирии и мире. В парламентской комиссии статс-секретарь фон Гинце заявил, что капитуляция Болгарии, позволяющая Антанте занять Румынию, делает продолжение войны технически невозможным, ибо без подвоза бензина из Румынии нельзя будет больше пользоваться автомобилями и воздушным флотом. 1 окт.
Гинденбург и Людендорф, известив министерство иностранных дел, что армия не в состоянии более 48 часов ждать предложения о перемирии, потребовали срочных шагов в этом направлении. Одновременно они настаивали на немедленном образовании нового, демократического правительства, по отношению к которому Антанта могла бы оказаться сговорчивей. Для проведения в таком экстренном порядке «демократии» был приглашен баденский наследный принц Макс, имевший репутацию демократа, так как Баден был самым демократическим германским государством.
Приехав в Берлин, принц Баденский узнал, что главн. командование требует от него немедленного обращения к Антанте с просьбой о перемирии. Поэтому в ночь с 3 на 4 октября принц Макс Баденский отправил от имени герман. правительства ноту президенту Соед. Штатов, в к-рой, принимая за основу мирных переговоров 14 пунктов Вильсона, просил последнего взять в свои руки дело мира (см. Версальский мирный договор). В столь же спешном порядке было назначено «демократическое правительство», в состав к-рого вошли: с. — д. Шейдеман и Бауэр (см.) и от партии Центра — Эрцбергер иГрёбер. Это правительство, состоявшее из c. — д., представителей партии Центра и прогрессистов, имевшее в качестве министра иностранных дел известного англофила Зольфа и возгла 122
вляемое демократом княжеского происхождения, должно было представлять новую Г. и внушить доверие Антанте. Антанта, разумеется, была не очень щепетильна в вопросе о демократии, и тот факт, что все новоиспеченные пацифисты были до самого последнего времени верными слугами герман. империализма, не помешал бы ей принять немедленно предложение о перемирии, если бы в ее расчеты не входило добиться полного разгрома герман. армии и ее капитуляции.
Этой цели она достигла, выдвигая, с одной стороны, вопрос об отречении кайзера и продолжая, с другой, наступление в течение еще целого месяца.
На ноту принца Баденского Вильсону америк. правительство ответило запросом, от чьего имени говорит правительство принца Баденского. Герм. правительство ответило, что оно представляет волю большинства рейхстага и герм. народа. В ответ на это заявление Вильсон потребовал немедленного прекращения разрушений, совершавшихся герм. войсками при их отступлении, прекращения беспощадной подводной войны, добавив к этому, что мирные условия будут зависеть от характера нового герм. правительства и тех гарантий, к-рые оно сможет дать против произвола господствовавших до этого времени безответственных элементов.
Было ясно, что Вильсон подготовляет таким образом постановку вопроса об отречении кайзера. В ответной ноте от 20 окт. герман. правительство отказалось от торпедирования пассажирских пароходов и обещало наказать виновников разрушений в очищаемых областях; что же касается характера гарантий, даваемых правительством, то оно заявляло, что подготовляется закон, устанавливающий ответственность правительства перед парламентом. Несмотря на все эти увертки, Вильсон в третьей ноте от 23 октября заявил открыто, что к тем лицам, к-рые до этого времени были хозяевами Г., Антанта не может иметь ни малейшего доверия и что если союзникам придется иметь дело с ними, то они откажутся вести переговоры и потребуют полной капитуляции Г. Людендорф настаивал на отклонении этих притязаний Антанты на вмешательство во внутрен. дела Германии, требовал отвода войск к границам Г. и защиты с оружием в руках: раз нет выбора, — надо бороться еще несколько месяцев, чтобы заставить Антанту вести мирные переговоры на приемлемых для страны условиях. Правительство отклонило требования Людендорфа, ибо было очевидно, что, после публичного признания им безнадежности положения и обращения его с просьбой о перемирии, армия не была более боеспособна.
Борьба была бы безнадежна, даже в том случае, если бы не было голода в стране, если бы не предстояло исчезновение горючего и не грозило бы появление антантовских войск на баварской границе. 26 — го октября Людендорф получил отставку. Но ни принц Баденский, ни буржуазные члены правительства не посмели потребовать от императора отречения, хотя оно было на устах всей Германии. Шейдеман, знавший настроения рабочих масс, требовал этого отречения во имя спасения не только страны, но и ди-
