сила: «Никто из Е., начиная с 1 — го генваря 1807 г., в губерниях: Астраханской и Кавказской, Малороссийских и Новороссийских, а в прочих начиная с 1 — го генваря 1808, ни в какой деревне и селе не может содержать никаких аренд, шинков, кабаков и постоялых дворов ни под своим, ни под чужим именем, ни продавать в них вина и даже жить в них под каким бы то ни было предлогом, разве проездом. Запрещение сие распространяется также на все шинки, постоялые дворы или другие заведения, на большой дороге состоящие, кому бы они ни принадлежали, обществам или частным людям».
Главным мотивом выселения Е. из сел неизменно был один — спаивание ими крестьян; но за этим скрывалось не что иное, как охрана помещичьих привилегий: вопрос шел только о том, чтобы спаивание крестьянства осталось неотъемлемой монополией «благородного сословия». Все же полностью осуществить выселение из деревень не удалось. — Этому помешали в первую очередь, как мы указали, классовые противоречия внутри . дворянства и кроме того еще причины, связанные с вопросом внешней политики. Какраз незадолго до объявления войны Франции •(1806) Наполеон создал «Синедрион» (собор от всех синагог Европы), к-рый навел страх на феодальные правительства. Поэтому русское правительство сочло необходимым приостановить выселение Е. на время военных действий, исходя из того, что необходимо «поставить нацию сию в осторожность против намерений французского правительства».
34 — я статья «Положения» 1804 своим острием была также направлена против неимущих масс. Богатые еврейские арендаторы легко вступали в сделки с помещиками и вкупе с ними продолжали спаивать и разорять крестьянские массы. Другие статьи того же «Положения» носят характер определенных поблажек еврейской буржуазии. «Положение» открыло Е. доступ в русские учебные заведения, но этим правом могли пользоваться только состоятельные слои. Еврейским фабрикантам оказаны были «особенные ободрения» как отводом нужной земли для ф-к, так и предоставлением денежных сумм. Фабрикантам, купцам и ремесленникам разрешено было на определенные сроки приезжать во внутренние губернии и столицы, но разумеется ремесленникам «на срок» приезжать было незачем. Последовавшая вскоре «отечественная война» вызвала новый зигзаг в еврейской политике. Польская шляхта и мещанство использовали вызванный походом Наполеона «нашюнальный подъем» для погромной агитации Л В нек-рых местах говорили о готовящемся истреблении поляками и русских и Е. Эта общая опасность заставила биться в унисон сердца русских властителей и кагальных заправил, и занявший Гродно Д. В. Давыдов поручил даже управление городом еврейскому кагалу. Но через несколько лет гонения возобновились. В 1823, по донесению сенатора Баранова, нашедшего, что главной причиной расстройства белорусских крестьян является пребывание Е. в селениях и продажа ими вина, опять было издано распоряжение о запрещении Е. в Могилевской и Витебской губ. содержать аренды, шинки, кабаки и о выселении их из сел. В 1824 Е. за 64
прещено было пребывать «ни проездом, ни жительством» на казенных и частных заводах в горном ведомстве и в Екатеринбурге.
В 1825 запрещено было проживать в 50 — верстной пограничной полосе евреям, не имеющим недвижимости. В том же году черта оседлости, расширенная было по «Положению» 1804 включением в нее Астраханской губ. и Кавказской обл., вновь была сужена изъятием последних из мест еврейской оседлости. Национальное угнетение еврейских масс в царствование Николая I приняло исключительные размеры, отличаясь своей тупой жестокостью и бессмысленной мелочностью: Николай I выселял Е. из сел, из военных поселений, из 50 — верстной пограничной полосы (1843), из городов и даже из предместий запретных для жительства городов (под Киевом). Из Николаева и Севастополя при этом выселялись престарелые родители нижних чинов (исключение было сделано для вдовых матерей). Е. — извозчикам министерство внутренних дел не разрешило доставлять в столицу воспитанников полоцкого кадетского корпуса, назначенных к переводу в дворянский полк, но за неимением в Полоцке русских извозчиков главный начальник военно-учебных заведений вел. князь возбудил ходатайство о разрешении нанимать Е. от Полоцка только до Пскова, а от Пскова брать русских извозчиков. Царь написал резолюцию: «Согласен, но не до Пскова, а до Острова?» (1848). Е. — солдат не мог быть возведен даже в унтер-офицеры. Лишь отличившийся в сражениях мог рассчитывать на этот чин и то с особого в каждом случае разрешения царя (1850). Такой же яркий антисемитский характер носят такие судебные дела, как ритуальное велижское (начатое в 1823 и законченное в 1826) и «мстиславское» буйство (1844). Легка убедиться, что все подобные ограничения всей своей тяжестью обрушивались на трудящиеся массы: богатый еврей умел обходить самый*суровый закон, не говоря уже о целом ряде изъятий для еврейск. капиталистов. Трудящиеся же массЪ! делались добычей не только репрессий, но и полицейских поборов и адм. произвола.
Бесправие еврейской Массы было настоящим Эльдорадо для всех рангов администрации, начиная с министра и кончая полицейским урядником и сыщиком.
Классовая дифференциация обусловила внутреннюю классовую борьбу внутри самого еврейства, под знаком к-рой развиваются и идеологические течения еврейства. Среди еврейской буржуазии в 1-й пол. 19 в. наметились две группировки. Идеологами первой явились Перетц, Ноткин и Невахович, заложившие основание еврейской колонии в Петербурге. Этот триумвират был представителем той социальной прослойки еврейской буржуазии, к-рая слилась с русским рынком и экономически была связана через откупа, поставки для армии и подряды с бюрократическим Олимпом. Разыгрывая роль «радетелей» народа, они явились проповедниками выгодного для них решения еврейского вопроса; последнее не шло по линии отмены правовых ограничений Е., не говоря уже о равноправии, — об этом они не смели заикаться перед правительственными сферами даже в медовый месяц «либеральной» эры
