ности их результатов. Формы правления — республика или монархия — важны были для него не сами по себе, а в зависимости от их реального классового содержания. Маккиавелли — враг папства, препятствовавшего воссоединению Италии; он — противник христианской морали, проповедующей смирение и терпение.
Он — сторонник неограниченной диктаторской власти одного человека, не останавливающегося ни перед какими мерами для достижения поставленной цели. Маккиавелли выдвигал образцом такого государя известного авантюриста Цезаря Борджиа (см.). Маккиавелли посвящает ему свою книгу «Князь». Маккиавелли писал, обращаясь к своему «князю»: «Вы должны знать, что бороться можно двояко: один род борьбы — это закон, другой — сила; первый свойственен человеку, второй — зверю. Так как, однако, первого очень часто недостаточно, приходится обращаться ко второму. Князю необходимо владеть природой как зверя, так и человека». К известиям античных историков (Тита Ливия) он относился некритически, а при использовании итал. хронистов (Биондо, Виллани, Симонетты) клал обыкновенно хронику одного из них в основу с добавлениями из других. Рядом с Маккиавелли выделялся его младший современник и другой крупный флорентийский историк Фр. Гвиччардини, автор неопубликованных при его жизни «Флорентийской истории» («Storia fiorentiпа», написана в 1509, изд. 1559) и «Истории Италии» («Storia d’Italia», 1492—1534, изд. 1561). Но. в отличие от Маккиавелли, Гвиччардини был равнодушен к исторической теории и остался эмпириком, исходящим только из нужд практической политики и защищавшим интересы флорентийских оптиматов, к к-рым принадлежал и сам. Беспринципный циник, Гвиччардини понимал только грубо материальные мотивы действий и сам из личных корыстных соображений служил римской курии, к-рую считал «образцом всех пороков и всякой скверны на свете». Естественно, что он предпочитал аристократическое правление народному, к народу относился как к «черни» и «бешеному животному», не поднимался выше интересов рантьерской верхушки флорентийской буржуазии и был совершенно равнодушен к вопросу воссоединения Италии, хотя вместе с Маккиавелли стоял за изгнание из нее «варваров».
Гвиччардини считал борьбу патрициев и плебеев в Риме гибельным фактом и полагал, что «хвалить социальную борьбу то же, что хвалить болезнь у больного из-за хороших качеств лекарства, данного ему». • Гвиччардини не поднимался выше прагматической истории, считая интриги и расчет исходным пунктом политических событий и ограничиваясь изображением войн, политики и эгоистических мотивов. Композиция его работ определялась связью между событиями, язык у него точный и стиль свободен от риторики. Значительное сходство по характеру анализа существует между «Историей Италии» Гвиччардини и произведением его современника и сторонника Медичи, флорентийца Фр. Веттори, написавшего «Обзор истории Италии от 1511 до 1527» («Sommario della storia d’Italia dal 1511 al 1527», изд. 1548). Под влиянием Маккиавелли находились флорентийские историки первой половины 16 в. Нерли, Сеньи, Нар ди, Варки, значительно уступавшие своему учителю в глубине, таланте, блеске, причем первые два слу 46
жили вернувшимся с 1530 во Флоренцию Медичи. Позднейшие итал. историки второй половины 16 и 17 веков, флорентиец Адриани и венецианцы Парута и Давила, находились больше под влиянием Гвиччардини и интересовались, гл. обр., вопросами международной политики 16 в. Из итальянских историков, продававших свое перо мелким тиранам, самым талантливым и бесстыдным был П. Джовио, написавший «45 книг по истории своего времени» («Historiarum sui temporis libri XLV», 1492—1547, изд. 1550—52) и ряд биографий на латинском яз.
Таким образом, дело, начатое Маккиавелли, — выработка исторического метода и установление исторических закономерностей для объяснения исторических фактов — не нашло продолжения и развития даже у него на родине.
Кроме Вико (см.) никто вплоть до 18 в. не дал глубоких исторических обобщений. Но умение собирать и описывать исторические факты делало все более быстрые успехи. Открытие и завоевание Америки, а также и захваты европейцев в Индии и Африке способствовали пробуждению интереса к новым, раньше неизвестным народностям, к их жизни и нравам и повлияли на усиление этнографических элементов в исторических произведениях. Основателем этнографического направления в историографии был итал. гуманист, миланец Петер Мартир, который в духе просвещенного гуманизма, хотя и по заказу испан. правительства, дал описание страны, флоры, фауны и обычаев жителей Вест-Индии. С точки зрения конквистадоров писал об испан. завоеваниях в Америке губернатор испан. колоний в Вест-Индии Овиедо, бывший естествоиспытателем и этнографом. Классический труд об испан. завоеваниях в Америке написал Гомара, находившийся на службе у фамилии Кортеца и выступавший апологетом последнего при описании завоевания Мексики. Много внимания этнографическим элементам уделил в своей мало критической работе о государстве инков в Перу Гарейласса де ля Вега. Под влиянием этнографического направления, вышедшего за рамки чисто политической истории, позднейшие историки стали уделять в своих сочинениях больше внимания географическим и этнографическим моментам.
В 16—17 веках во Франции, Англии, Германии и Голландии стала развиваться национальная историография, находившаяся под сильным влиянием итал. гуманизма по своим историческим приемам, по форме изложения и стилю. Но в каждой стране она принимала особый национальный и политический характер. Историки употребляли обыкновенно национальный язык, а конкретное содержание и проводимые в их сочинениях политические взгляды зависели от местных политических условий и классовой принадлежности автора. Выработанный буржуазным мировоззрением эмпирический, светский и наукообразный характер историч. сочинений нередко сочетался при этом с феодально-дворянской идеологией. Незавершенность выдвинутого молодой буржуазной историографией научного метода привела к тому, что ее достижения оказались на службе у мировоззрений, чуждых буржуазии и подчас открыто реакционных. Во Франции ряд историков-мемуаристов отразил в своих сочинениях историю франц. абсолютизма, начиная со второй половины 15 в. Большое влияние на
