на чисто церковный и догматический характер этих положений, вокруг них завязалась упорная борьба. Враги Л. усмотрели в них ниспровержение основ католицизма и обвиняли его в склонности к идеям осужденного и сожженного за ересь Яна Гуса. В этрт период Л. пользовался поддержкой широких слоев Германии.
Ряд гуманистов не только в Германии” но и в других странах, в том числе Эразм Роттердамский, раньше относившийся к Л. отрицательно, выражали ему сочувствие. Среди горячих сторонников Л. в этот период был идеолог рыцарского восстания, видный гуманист Ульрих фон Гуттен, связывавший идеалы имперского рыцарства с борьбой против римской курии.
Все это ободряло Л., не отклонявшего еще в то время радикальных форм движения. В послесловии к изданному им памфлету сторонника папы Приерио его призыв к революционной борьбе с Римом достигает наиболее яркого выражения. Л. требовал здесь от королей и князей применения силы против «неистового бешенства» сторонников Рима с тем, чтобы положить конец их игре «оружием, а не словом», «броситься с оружием в руках на этих главарей разврата, на этих кардиналов, пап и всю свиту римского Содома..., обагрить свои руки их кровью».
Но такие революционные настроения продолжались у Л. лишь до тех пор, пока не началась дифференциация различных элементов движения и це определились участвующие в движении противоположные классовые интересы — крестьян и плебеев, с одной стороны, бюргерства, рыцарства и части князей — с другой. Тогда Лютер «изменил народным элементам движения и примкнул к бюргерской, дворянской и княжеской свите» (Энгельс, там же, стр, 133). Сохранение своего влияния Л. стал связывать с умеренной бюргерской реформацией, мирный характер к-рой являлся в его глазах гарантией против распада оппозиции. Так Л. сделался уже во второй половине 1520 «официальным представителем бюргерской реформы» (Энгельс, там же, стр. 134).
Свой отказ от помощи Гуттену он аргументировал необходимостью бороться «словом», без насилия. То же доказывали наиболее важные его произведения второй половины 1520. В обращении к «христианскому дворянству немецкой нации» наряду со смелыми для того времени идеями и с радикальным тоном (защита Гуса, призыв к Карлу V подчинить церковные дела решениям собора всех христиан, осуждение римского права, нападки на купцов и благожелательные высказывания о крестьянах) подчеркивается, что борьба с Римом должна вестись в мирных рамках — «словом», а не внешним насилием. В другом сочинении 1520 — «О свободе христианина» — идея «оправдания верой» мотивировалась тем, что христианин должен стремиться стать «господином всех вещей» (aller Dingen Herr) только духовно, а не в том смысле, «чтобы мы были власт^ны над всеми вещами телесно, чтобы мы могли всем владеть, всем пользоваться». Все же в 1520—21 он еще продолжал энергичную борьбу с римской курией. 10/XII1520 он сжег у ворот Виттенбергского ун-та направленную против него папскую буллу. Весной 1521, ; вскоре после Вормского сейма, Л. был осужден Вормским эдиктом императора Карла V как еретик. Но ему удалось спастись, так как курфюрст саксонский укрыл его в своем замке Б. С. Э. т. XXXVII.Вартбург. Скрываясь в этом замке, Л. начал: перевод Библии на немецкий язык, что имело важное значение для распространения идей реформации и для создания немецкого литературного языка.
В 1522 Л., обеспокоенный тем, что пропаганда восстания связывается с его учением, спешит вернуться в Виттенберг. В произведении «Пастырское увещание... против мятежа и возмущения» приводится ряд доводов для «простого люда» против всякого проявления возмущения с его стороны даже за праведное дело.
«Тот, кто хорошенько вник в мое учение и понял его, — говорится там, — тот не примкнет к возмущению; не этому я учил». В памфлете «О св^ской власти» (1523) указывалось, что задачи светской власти — охранять порядок и карать преступников, но в виду выявившегося отрицательного отношения императора и многих князей к реформации подчеркивалась необходимость ограничения светской власти областью одних только светских дел и ее устранение от решения церковных споров. По мере нарастания крестьянско-плебейского движения бюргерская умеренная реформа попадает в зависимость от князей — сторонников реформы, а Л. все более и более становится их рабом. Уже в 1524 народные массы считали его слугой князей. В том же году Л., приехавший в Орламюнде (Тюрингия) на диспут с Карлштадтом, после враждебной демонстрации был фактически изгнан из города народом. Когда вспыхнула Крестьянская война в 1525, Л. пытался вначале взять примирительный тон, тем более, что война началась в районах, где князья и дворяне были большей частью ка. толиками. Л. опубликовал тогда «Увещание к соблюдению мира по поводу 12 статей крестьян в Швабии». Убедившись во время своих объездов районов, охваченных войной, в возрастании влияния Т. Мюнцера (см.) и его сторонников, Л. перед угрозой, что умеренная бюргерская реформа будет «смыта и унесена бурным разливом крестьянско-плебейской революции» (Энгельс, там же, стр. 135), не поколебался присоединиться ко всем объединившимся против крестьян эксплоататорским элементам и опубликовал памфлет «против кровожадных и разбойничьих шаек крестьян», представлявший собой призыв к массовым убийствам крестьян. «Их нужно бить, душить и колоть, тайно и открыто, так же, как убивают бешеную собаку, ... не должно быть места для милосердия. Пусть скажут свое слово ружья, иначе будет в тысячу раз хуже»,, После Крестьянской войны Лютер отрекся от бюргерской реформы и окончательно перешел на сторону князей. Лютеранская реформация стала орудием в руках князей для усиления их власти. Произведения Л. конца 20 — х и 30 — х гг. полны лести цо адресу князей и призывов подчиняться им. Под их контроль он советовал отдавать и решение церковных дел и проведение секуляризации церковных имуществ. Таким образом, Л. «предал князьям не только народное, но и бюргерское движение» (Энгельс, там же, стр. 136). Все высказыг вания Лютера были отныне строго подчинены идее усиления авторитета княжеской власти.
В произведении 1534 «Vom Meister KlQgling und vom Junker Faulwitz» Л., высмеивая предт ставление о естественном праве и естественном разуме, утверждал, что не во всех головах они 19
