в нем. Это ясно видно в Л. к. классицизма и, в частности, у того же Буало. Как бы ни ограничивал он аристократич. рамками общественную среду, к-рую он считал единственной почвой для искусства, он вынужден был допустить в нее и образованных, влиятельных, богатых буржуа. Недаром он советовал поэтам изучать не только «двор», но и «город». Но еще сильнее давление буржуазного развития сказалось в том, что Буало не просто декретировал дворянские художественные взгляды, но доказывал их «естественность» и «разумность», т. е. уступал антисредневековым требованиям. Буало — противник мистики и сверхъестественного в искусстве; вражду к ним он распространял и на старую дворянскую литературу и на стиль барокко. Хотя он и ограничивал тематический круг поэзии, но в пределах этого круга он требовал от поэта реальных наблюдений, психологич. правды, осмеивая занятых украшениями слога, не заботящихся о содержательности, вычурных дворянских поэтов 17 в. Более того, Буало в известном смысле более строг в требованиях правдивости, чем Л. к. эпохи Возрождения, он осуждал нарушения внешнего правдоподобия, столь частые в реализме Возрождения и оправдываемые Бэконом. На этом построена его теория сценич. иллюзии, знаменитый закон трех единств. Подобно «естественности», требование «разумности» художественного произведения, несмотря на условность и узость своего содержания, имело и положительное значение. Буало требовал контроля сознания над творческим процессом. Разумно сочиненное произведение должно отличаться ясной мыслью, подчинением всех его составных частей основной цели, единому принципу, отсутствием случайного, лишнего, произвольного.
Таким образом, Л. к. классицизма, уступая Л. к. Возрождения в широте принципов, в глубине концепции, превосходит ее в разработке деталей, в систематичности. Она хотя и сузила понимание художественной правдивости, но зато впервые выдвинула, пусть хотя неполно и непоследовательно, ту сторону ее, которая оставалась в тени в искусстве и Л. к. эпохи Возрождения, т. е. эмпирическое правдоподобие. Л. к. классицизма впервые обратила внимание на сознательную обработку художественного произведения, на строгое подчинение его составных частей замыслу, она внедрила взгляд на литературу, как на деятельность, подчиненную таким же систематич. принципам, так же нуждающуюся в строгости анализа, как и наука. Двойственная тенденция классицизма нашла свое выражение в знаменитом споре между Буало и Ш. Перро о сравнительных достоинствах «древних и новых», т. е. современных классицизму писателей. В поэме «Век Людовика Великого» и трактате «Параллель между древними и новыми» Ш. Перро псевдоантичным тенденциям классицизма противопоставил его реальный исторический смысл — истолкование и возвеличение искусства 17 века, защищая превосходство новой культуры над античной. Несмотря на то, что Буало обнаружил больше эстетического чутья в конкретных критич. оценках, чем Перро, справедливо отстаивая преимущества Гомера и других критиков перед современной поэзией, нападки Перро с достаточной ясностью обнаружили внутреннюю шаткость и несогласованность позиций классицизма, необходимость преодоления его догматичности для того, чтобы сохранить и развить его жизненное историческое содержание. В споре вырисовалась, правда, еще очень смутно, мысль о художественном прогрессе, но в 17 в. Л. к. еще не могла подняться до исторического истолкования литературы.
Перро не одинок в своем протесте против «античной» демагогии Буало. Само развитие классицизма явно не вмещалось в рамках «Поэтического искусства». Весьма показательны с этой точки зрения извинительные предисловия, которыми снабжали свои произведения Корнель, Расин и Мольер, главные поэты классицизма, и в к-рых они оправдывали свои неизбежные отступления от правил. Корнель предлагал создать новый жанр героической комедии, разрушить стены между возвышенным и смешным; Расин скорбел об утрате свежести языка Возрождения, а Мольер в «Критике школы жен» совершил прямой подрыв кодекса классицизма, критикуя узкое применение «единства», защищая обыденные сюжеты, отстаивая права демократиич. зрителя, хотя и не отказывал аристократии в привилегиях на правильный вкус. Но все эти сомнения в непогрешимости «правил», равно как и спор между Перро и Буало, были полемикой внутри классицизма. Гораздо резче были нападки на классицизм, исходившие от критики, связанной с фрондерским движением. Главный представитель этой критики Сен-Эвремон отвергал притязания классицизма на всеобщее и вечное эстетическое значение. Искусство не знает неизменных законов — они видоизменяются в зависимости от внешних материальных условий: географической среды, климата, занятий народов. Сен-Эвремон требовал от художника верности национальному и историческому колориту. Приглаженному, угождающему вкусам придворной знати искусству абсолютизма Сен-Эвремон противопоставил творческую свободу Возрождения. Он хвалил Корнеля за то, что тот, не в пример Расину, в начале своей деятельности не всегда соглашался с художественной политикой абсолютизма. Таким образом, Сен-Эвремон был предшественником той реалистической критики абсолютистского искусства, которую, хотя и с иных позиций, повели в 18 в. просветители.
Несколько иной характер получило развитие Л. к. в Англии этой эпохи. Английский классицизм развивался после т. н. «славной революции» 1688, превратившей дворянство в «первых буржуа нации». Английская «классическая» Л. к. гораздо сильнее прониклась духом нового времени, гораздо свободнее и шире в своих оценках. Один из самых выдающихся поэтов этого времени Драйден в «Опыте о драматической поэзии», хотя и следовал в общем за Буало и порицал Шекспира наряду с трагедией Возрождения за «недостаток вкуса» и незнание «правил», все же видел в Шекспире много естественности и художественной сиды. Даже самый строгий англ. классицист, самый авторитетный критик всего направления Александр Поп в «Опыте о критике», несмотря на свое восхищение перед франц. поэтами 17 в., порицал их за рабский дух и слепое следование придворным вкусам. Поэтому грань между Л. к. классицизма и просветительской Л. к. в Англии гораздо менее резка, чем во Франции. Недаром Поп был близок к первым англ. просветителям — Свифту, Аддисону и др.
