ского Строя Ой занял одно из самых видных мест в мировой литературе. Особенность его критики в том, что он, осуществлял ее через показ внутренней логической несообразности основных явлений капиталистического общества. — В «Преступлении Сильвестра Боннара» дается как бы экспозиция всей дальнейшей тематики Ф. — социальные законы, созданные жизнью, согласно идее романа, нарушают ее же основные права: Боннар, освобождающий молодую девушку из лап отвратительных людей, является преступником в самом тонном, юридическом значении этого слова, ибо он нарушает один из пунктов Наполеонова кодекса о похищении малолетних. Свою коллизию с действительностью Боннар разрешает путем ухода от социальной жизни к природе. Но удовлетвориться подобным решением Франс не мог. Первый роман Ф. был только началом его разоблачительной работы. В романе «Таис» (1890), воскрешающем Египет первых веков христианства, Ф. дискредитирует религиозный догматизм, вскрывая его внутреннее противоречие через образ отшельника Пафнутия, который благодаря своему фанатичному стремлению к святости делается величайшим грешником. В двух романах, связанных между собою основными персонажами и идеей, — «Харчевня королевы Гусиные Лапки» и «Убеждение, аббата Куаньяра» (1893) — писатель в образах'и событиях, приуроченных к королевской Франции 18 века, подвергает резкой иронической оценке основные философские и социальные представления своей современности, основные явления социальной жизни Франции Третьей Республики. В «Красной лилии» (1894) Франс атакует тему чувственной радости, которая раньше противополагалась у него противоречивой социальной действительности; былая основа франсовского гедонизма — чувственная любовь — демонстрирует под пером Франса свою парадоксальность: расцветая на фоне пошлой капиталистической современности, она сама себя уничтожает в ревности, неизбежном своем спутнике. Убедившись в бессилии индивидуалистических и биологических принципов миросозерцания, Ф. вновь обращается в своих поисках положительной программы к той же области социальной борьбы, к-рую он уже так тщательно пересмотрел в качестве критика-скептика. В тетралогии «Современная история» (1897—1901) Ф. противополагает разоблаченной реакционной практике Третьей республики (между прочим широко используя знаменитое «дело Дрейфуса») идею социализма.
В соответствии с мелкобуржуазной природой писателя социализм дается здесь не в борьбе рабочего класса, не в социальной практике, а лишь в мечтах отдельных героев. Этот утопический социализм, тесно сплетающийся с боязнью революции, в следующем романе Ф. («На белом камне», 1904) подвергается ироническому пересмотру, в результате которого Ф. пытается вскрыть противоречия в самой идее о возможности социалистического будущего и в самом социалистическом идеале.
Вместе с тем чрезвычайно важно, что уже в конце 90 — х и в нач. 900 — х гг. социализм, при наличии всех скептических оговорок, представляется Ф. все же единственным выходом ив катастрофических противоречий капитализм ма. Первое десятилетие 20 в., отмеченное полной победой финансового капитала, не могло не углубить социального разочарования Ф. Рес — 410
публика победила Монархические тенденций, но сама подчинилась финансовой олигархии. И вместе с тем со всей ясностью встал перед капиталистическим Миром «красный призрак».
В такой обстановке внутреннее противоречие классовой позиций Ф. обострилось с особенной силой. Нельзя было наглядней, безнадёжней показать свое разочарование всеми устоями общества, чем сделал это Франс в своем «Острове пингвинов» (1908), где в гротескных Образах, рисующих государство пингвинов, превращенных в людей, пародийно дана история человечества. Но закономерно для своей классовой позиции писатель возводит противоречия империализма в вечную категорию, переключает противоречия современности в универсальный план, — и в этом вечном, вселенском плане реальный смысл рабочего движения, реальный смысл социализма оказывается сведенным Налет: социальный протест, по Ф., может лишь уничтожить существующую цивилизацию, но он не уничтожает вечных законов всякой цивилизации, вечного круговорота истории. Однако не принимаемая Ф. в своём социально-обновляЮщем значении революция, как протест против гниения империализма, как отталкивание от капиталистической современности, все же сохраняла за собой внутреннюю, моральную сйлу. «Красный призрак» был слишком грозен для мелкобуржуазных радикалов, надо было критиковать революцию с моральной стороны, — и Ф. пишет роман «Боги жаждут» (1912) из эпохи французской революции 18 в. Как бы искренно и сильно ни было стремление революционера создать счастье человечества, его попытка обречена на неудачу, ибо самый метод революционного., насильственного воздействия на людей превращает любовь к человечеству в ее противоположность, идет к бесчеловечности, — такова идея этой книги, сознательно и настойчиво проводимая Ф. в раскрытий судьбы и личности молодого якобинца Гамлена, главного героя «Боги жаждут». Характерно здесь для Ф. стремление свести жизненные противоречия к противоречиям моральным и логическим. Деятельность Гамлена изображена не как выражение стремлений определенной социальной группы, именно революционной мелкой буржуазии, а как воплощение отвлеченной моральной идеи. Отсюда и противопоставлениё Гамлена массе, его одиночество. Отсюда и изображение всей революции как предприятия одиночек-фантазеров, отсюда попытка провести мысль, что массе революция не нужна.
В следующем романе Ф. — «Восстание ангелов» (1914), переносящем читателя то в предвоенную парижскую современность, то в небесные сферы, к прёстолу Иеговы, или в адские пропасти, приют сатанинского гордого одиночества, — проблема рёволюции остается основной, но переносится из области социальной истории в область социальной фантастики. Игнорирование классовой борьбы, упорное стремление Ф. разрешить проблему революции в некоем свёрхвременном, космическом плане достигает здесь своего апогея. В вещем сне Сатаны, составляющем идеологический центр всей книги, этот давний противник Иеговы берет приступом небесные высоты, но лишь только власть оказывается в его руках, он, былой борец за свободу, сам — превращается в деспота. Смысл этого сна совершенно прозрачен. Переводя социальные проблемы в область «общечеловеческих» абстракций, Ф. закономерно для
