«философские принципы, сумеют обеспечить «торжество новых принципов», т. е. революции и социализма. Отстаивая материалистическое мировоззрение, Ч. подчервд4вал, что материализм 'Служит революции, а всякий поворот к идеализму есть измена делу революции. Установив, что мир можно изменить и человек может и должен его изменить согласно своим «нормальным» стремлениям, Ч. в области политической экономии стал определять тот хозяйственный порядок, к-рый отвечал его взгляду на социалистическое общество. И тут Ч. вслед за своим учителем впадал в исторический идеализм. Ч.
•очень хорошо видел и понимал классовую борьбу, дал изумительные, яркие картины этой борьбы, но, впадая в идеалистические ошибки, он не смог установить связи этой борьбы с развитием производительных сил, он апеллировал к абстрактному принципу «нормального» человека и его «нормальных потребностей», часто — теряя историческую точку зрения. В своих политико-экономических воззрениях Ч. шел от классической политической экономии А. Смита, Д. Рикардо "и учения социалистов-утопистов «Сен-Симона и Фурье. Критически перерабатывая их, Ч. с наибольшей полнотой и ясностью свои воззрения в этой области изложил в примечаниях к Миллю. Теорию А. Смита он считал определенно буржуазной. Он пытался создать экономическую теорий) социалистического общества, построенного на началах коллективной собственности, коллективного производства и потребления. Он признавал, что Капиталистический строй высоко поднял развитие производительных сил общества, исторически был неизбежен, но «экономическая история движется к развитию принципа товарищества». Для дальнейшего прогресса общества необходимо объединить в одних руках землю, капитал и труд.
Капитализм дал свободу личности, но эта свобода существует юридически, но не практически. Полная свобода личности и ее благо могут быть достигнуты, когда будут уничтожены вредные действия капитализма, «коренящиеся в самом принципе, в самой логике соперничества».
А они могут быть устранены, когда будет устранен самый принцип. Пройдя через философию Гегеля, Чернышевский понимал революционное значение диалектики, но он не сумел применить ее к анализу тех противоречий, к-рые заключает в себе развитие капитализма. Он не мог понять, что капитализм должен притти к своей гибели; он не смог проанализировать законы развития капитализма и понять, что «с разви'тием крупной промышленности из-под ног буржуазии вырывается сама основа, на которой юна производит и присваивает себе продукты.
Она производит прежде всего своих собственных могильщиков. Ее гибель и победа пролетариата одинаково неизбежны» («Манифест Коммунистич. партии», 1932, стр. 28). Изучение истории, наблюдение над революционными событиями в Европе убедили Ч., что путь изменения капиталистического мира один — -это путь революции и что эта революция неизбежна в самодержавно-крепостнической России.
Ч. был «величайшим просветителем-практиком в России». Он нес в массы материализм и идеи крестьянской революции, ненависть к крепостному праву и ко всем его проявлениям, нес защиту просвещения, свобод, европеизацию России, веру, что только полное уничтожение крепостного права даст возможность строить жизнь на более справедливых началах.Литературная деятельность Ч. развернулась в момент революционной ситуации в стране.
Крымская катастрофа русского самодержавия с особенной силой выдвинула основной вопрос русской жизни — крестьянский вопрос. Страну охватывали крестьянские волнения. Все, не исключая правительства, понимали, «что положение наше таково, что медлить нельзя». Началась так наз. «эпоха великих реформ». Ч. занял к реформе абсолютно отрицательное отношение; он верил только в путь революции, понимая, что помещики и буржуазия составляют единый фронт. Он был злейшим врагом либералов, он видел, что в России нет революционной буржуазии., что либералы, несмотря на все свои высоко гуманные фразы об угнетенном мужике, боясь крестьянской революции, пойдут на сделку с самодержавием. Он понимал, что кто бы ни освобождал крестьян — помещики или либералы — все равно «выйдет мерзость».
Тут, по словам Ленина, «нужна была именно гениальность Чернышевского, чтобы тогда, в эпоху самого совершения крестьянской реформы..., понимать с такой ясностью ее основной буржуазный характер, — чтобы понимать, что уже тогда в русском „обществе" и „государстве" царили и правили общественные классы, бесповоротно враждебные трудящемуся и безусловно предопределявшие разорение и экспроприацию крестьянства» (Ленин, Соч., том I, стр. 179).
Отстаивая революционный путь развития общества, Чернышевский ясно сознавал, что «глупо думать, что человечество может итти прямо и ровно, когда этого до сих пор никогда не бывало». Он знал, что «исторический путь — не тротуар Невского проспекта; он идет целиком через поля, то пыльные, то грязные, то через дебри. Кто боится быть покрытым пылью и выпачкать сапоги — тот не принимайся за общественную деятельность. Она — занятие благотворное для людей, но занятие не совсем опрятное». В то время как царь Александр II, зная, что реформа не разрешит основного вопроса, не успокоит крестьянства, готовился вооруженной силой подавлять крестьянские восстания, Ч. готовился, к революции, он готовил руководящий идейно-политический центр, подбирая людей для будущего революционного правительства, понимая, что без надлежащей подготовки восставшие не могут закрепить своей победы и удержать власть в своих руках.
Он знал, что «в важных внутренних делах государства, если дело немаловажно», спор приводит «к военным угрозам», а «от угроз доходит дело и до войны», т. е. до гражданской войны. План ее он обдумывал и к ней готовился.
Момент широкого восстания приноравливался к 1862—63. Не отрицал Ч. и легальных возможностей, но считал их второстепенными и недостаточными. Ч. был человек весьма конспиративный. Он не боялся ни исторической ответственности за свое дело, не боялся он и своей гибели, но он не хотел погибать зря.
До сих пор мы очень мало знаем, каковы были организационные отношения Ч. к Земле и воле, к прокламациям «Великорусов», к «Молодому поколению» и другим революционным предприятиям. Только за последнее время из воспоминаний М. Слепцовой «Штурманы грядущей бури», требующих строгой проверки, мы узнаем, что Ч. был организатором подпольной работы, он организовывал нелегальные пятерки, сам был в центральной пятерке, которая решала вопросы о количестве и составе рево-
