мыслителях, которые занимались в особенности политическим отделом философской науки» (Поли, собрание соч., т. VI, стр. 180). Но эти гениальные проблески материалистического понимания истории не проводились Ч. последовательно и чередовались с самым типичным историческим идеализмом. Для Ч. «прогресс основывается на умственном, развитии; коренная сторона его прямо и состоит в успехах и развитии знаний..., основная сила прогресса — наука; успехи прогресса соразмерны степени совершенства и степени распространенности знаний. Вот что такое прогресс — результат знания» (Поли. собр. соч., т. VIII, стр. 158). В письме к Некрасову от 24/IX 1856 Ч. признавал, что в своей статье о Лессинге он «литературу немецкую показывает как двигательницу государственной жизни». Здесь Ч., увлеченный той ролью, какую, по его мнению, должна была бы играть передовая, радикальная русская журналистика, становился на путь чистого «просветительства», весьма далекого от материалистического понимания истории. Впрочем позднее, уже в Петропавловской крепости, в заметках по поводу «Введения в историю 19 — го века» Гервинуса Ч. считал нужным дополнить основную идею Бокля о роли знания в истории «политико-экономическим принципом, по которому и умственное развитие, как политическое и всякое другое, зависит от обстоятельств экономической жизни» («Н. Г. Чернышевский», сб. ..., изд-во Политкаторжан, М., 1928, стр. 29). Эта двойственность характерна для всего исторического миросозерцания Ч., к-рый был идеологом крестьянской революции, т. е. был революционным мелкобуржуазным демократом.
Понимая хорошо роль и значение экономического фактора в истории, Ч. лишь смутно представлял себе понятие производительных сил, хотя и здесь высказывал отдельные гениальные мысли. «При грубых процессах производства, какими ограничивалась техника варварских обществ, рабский труд не представлял несообразности с орудиями, к которым прилагался: то и другое было одинаково дурно.
Когда техника несколько развилась, когда явились довольно многосложные и деликатные орудия, грубый труд раба оказался непригодным: машина не терпит подле себя невольничества... перемены в качествах труда вызываются переменами в характере производительных процессов»; при этом «в вопросах о будущем можно опрёделительно видеть только цель, к которой идет дело по необходимости своего развития, но нельзя с математической точностью отгадывать, сколько времени потребуется на достижение этой цели: историческое движение совершается под влиянием такого множества разнородных влечений, что видно только бывает, по какому направлению идет оно, но скорость его подвержена постоянным колебаниям...» (Поли. собр. соч., т. VII, стр. 212, 213 и 214).
Особый интерес представляют исторические взгляды Чернышевского в проблеме борьбы классов. Он делит все современное капиталистическое общество на три основных класса, соответствующих основным отношениям собственности, но при этом он еще смешивает классы с. сословиями. Высшим «сословием» Ч. считал класс землевладельцев-феодалов, средним сословием — класс капиталистов («промышленники, купцы, банкиры») и наконец низшим «сословием» — класс пролетариев, неимеющих никакой собственности. По отношению к этому последнему классу у Ч. наблюдается нек-рая путаница понятий. Он, правда, понимал, что бедняки и пролетарии — это не одно и то же, но в то же время, даже говоря о Западной Европе, он очень часто ставил за одну скобку пролетариат и всех вообще трудящихся, называя их «простолюдинами». Тем не менее для него временами довольно ясны основные противоречия классовых интересов и характер классовой борьбы. Высшее сословие и среднее имеют общую основу своего существования и своей солидарности, именно — присвоение труда низшего сословия (рабочие и земледельцы), и поэтому борьба между высшим и средним сословием является лишь временной и преходящей по сравнению с общностью их отношений к массе эксплоатируемых. Ч. на опыте европейской классовой борьбы показывал, что буржуазия, выставляющая либеральные принципы, пока она борется за власть, сама, став у; власти, делается реакционной. Наоборот, низшие классы и особенно пролетариат заинтересованы в том, чтобы довести классовую борьбу до конца, до полного уничтожения власти собственности и эксплоатации. Классовая борьба внутри государства подчиняется тем же законам, как и борьба между государствами: «Как споры между различными государствами ведутся сначала дипломатическим путем, точно так же борьба из-за принципов внутри самого государства ведется сначала так называемым законным путем. Но как между государствами спор, если имеет достаточную важность, всегда приводит к военным угрозам, точно так и во внутренних делах государства».
Впрочем даже в этой области, к-рая наиболее приближает Ч. к научному социализму, его оценки классовой борьбы в Европе довольно часто расходятся с марксовскими и свидетельствуют о том, что Ч. подходил к этим моментам, как демократ, а не как пролетарский социалист, каким он не был и быть не мог. Так, Ч. далеко не понял подлинного характера июньских дней 1848. Он полагал, что Кавеньяком была совершена политическая ошибка, что он и его тогдашние хозяева — представители республиканской буржуазии — должны были согласиться на переговоры с восставшими рабочими, должны были дать инсургентам амнистию, и тогда можно было бы избежать ужасного кровопролития; рабочие видели бы в них не своих заклятых врагов, а, наоборот, миротворцев, и это им помогло бы политически овладеть массой. По мнению Ч., предстояла еще борьба с Наполеоном, нужно было спасти республику, а более искренних республиканских союзников, чем рабочие, нельзя было найти.
Наоборот, Маркс, как известно, считал, что только на костях июньских борцов могла буржуазия утвердить свое господство. Если потом буржуазия отдала власть Наполеону III, то в глазах Маркса здесь не было противопоставления либеральной буржуазии деспотизму, потому что для Маркса Наполеон с самого начала был объективно орудием этой же самой буржуазии. Ч. же оценивал события с точки зрения революционного демократизма, и для него борьба с Наполеоном была настолько важна, что ради нее буржуазия, по его мнению, должна была помириться с пролетариатом.
Здесь следовательно мы видим две точки зрения, к-рые вытекают из разного социального
