стояние общества и классовые силы. Ч. активизировал искусство, хотел видеть его учебником крестьянской революции; противники же его видели в этом уничтожение искусства, как будто их идеалистическая эстетика не служила классовым задачам, как будто теория т. н. чистого искусства не служила им прикрытием и средством борьбы, чтобы подавить крестьянскую революцию и укрепить свое либеральное мировоззрение. Эстетика Ч. неизбежно несет в себе все достоинства и недостатки той философии, на к-рой она построена; она страдает рационализмом, просветительством, идеалистическими срывами в объяснении общественных явлений; антропологический принцип нередко затемняет социологическое классовое объяснение искусства как продукта социальной жизни людей. Плеханов, критикуя эстетику Ч. за просветительство, местами не только ложно толковал ее, но и сам впадал в принципиальные ошибки. Он преувеличивал, утверждая, что Ч. так чрезмерно сближает науку и искусство, что стирает специфику искусства. Плеханов учил, что искусство надо брать, как оно есть, и надо суметь объяснить его социальный генезис и классовый характер. В тезисе Ч., что искусство должно быть «учебником жизни», он увидел величайшее просветительское грехопадение. рн заявил, что искусству нельзя предписывать. Плеханов конечно понимал, что исторические события Ч. объясняет экономическими и политическими условиями, что искусству он отводит служебный характер, но в своей борьбе с субъективизмом и абстрактностью, в защите объективизма и материализма Плеханов впал в принципиальную ошибку, снижая социальную функцию искусства. Ч., понимая зависимость искусства от жизни, одновременно видел, хотя иногда и преувеличенно, и воздействие искусства на жизнь. Плеханов же ограничивал право искусства воздействовать на общество. К искусству, как и ко всякой идеологии, подходить только как к процессу нельзя. Искусство не только исторический процесс, но и актуальная общественная борьба.
Плеханов эту активность незаконно убивал.
Как меньшевик Плеханов опасался, как бы пролетариат не забежал вперед истории, он часто одергивал его в революционной устремленности, апеллируя к незрелости общественных условий. Он лишал марксизм революционной силы. Большевизм, наоборот, считал необ-^ ходимым содействовать действительности; он не тащился в хвосте событий, а, учитывая стихийность движения, направлял его своей клас-. совой сознательностью и активным вмешательством. Подобную устремленность в эстетике Ч.
Плеханов и убивал. Обращаясь к современной коммунистической литературной политике, мы видим, что пролетариат ставит своей задачей не только выявлять классовые корни искусства и объяснять его, но и заставлять искусство служить социалистическому строительству общества. Пролетариат как восходящий класс предъявляет искусству1 ряд определенных требований; он активизирует искусство, требуя от него социальной пользы и партийности. Аналогично мыслила и революционная демократия 60 — х гг. Определив прекрасное как «Полноту жизци», Ч. сознавал, что каждая общественная группа по-своему понимает эту полноту жизни, прекрасное. Не поднимаясь до марксистского понимания классов и классовой борьбы, он дал блестящее материалистическоеобъяснение, почему крестьянин видит женскую красоту в крепком здоровьи, развитой мускулатуре^, ярком румянце; аристократия — в томном взгляде, маленьких ручках; а представитель умственного труда — в прекрасных выразительных глазах, в одухотворенном мыслью и творчеством лице.
Общеэстетические взгляды Ч. определили его литературно-критические позиции. Систематического изложения понимания критики Ч. не оставил, но отдельные высказывания дают ясное представление о его критических установках. Методология критики сложилась у Ч. в смертельной борьбе с либералами и крепостниками, сторонниками эстетической крити7 ки. Тургенев, Боткин, Фет и др., прикрываясь великим именам Белинского того периода, когда он шел за идеалистической философией Шеллинга, Фихте, Гегеля, старались опорочить и высмеять материалистические принципы критики, выставить Ч. как отступника от заветов Белинского, — признанного авторитета. На самом деле революционер-демократ Ч. восстанавливал и развивал замалчиваемые предсмертные фейербаховские идеи великого критика, утверждавшего историко-материалистический генезис искусства и его общественно-служебную функцию. Корни, содержание и задачи литературы, как и эстетики, Ч. видел в живой действительности. Общественная жизнь дает художнику материал, а он обрабатывает его со своей классовой точки зрения. Литература всегда зависит от общества, всегда ему служит, хотя у разных народов в разное время по-разному.
У греков и римлян поэзия — украшение жизни, наслаждение и отдых. Судьбу Италии решали неДанте, Ариосто и Тассо, а экономические и политические обстоятельства. Обобщая все это, Ч. подчеркивал: «Таково положение литературы почти везде, почти у всех исторических народов». Однако этим Ч. не снижал действительного значения литературы, ее он ставил очень высоко. Он говорил: «Байрон в истории человечества лицо едва ли не более важное, чем Наполеон, а влияние Байрона на развитие человечества еще не так важно, как влияние многих других писателей, и давно уже не было в мире писателя, который был бы так важен для своегонарода, как Гоголь для России». Борясь за. общественно-служебный характер литературы, Ч. и выяснял преимущественно социальную функцию литературы. Он напр. сознавал, что творчество великих европейских писателей идейно шире и художественно совершеннее, чем русская литература, но он все же находил, что Гоголь со своим обличением русской действительности нам ближе, — «и на чьей сторона перевес влияния, трудно решить». Ч. утверждал, что «литература не может не быть служительницей того или иного направления идей», он считал, что нет ничего выше, как с честью служить человечеству. Это возвышаетлитературу. Однако это служение возможно лишь тогда, когда «слово писателя одушевлено идеей правды, стремлением к благотворному действию на умственную жизнь общества».
Под правдой же Ч. разумел правду революционной демократии, правду крестьянской революции, а под «стремлением к благотворному действию» — агитацию — пропагандистское воздействие литературы. Он хотел, чтобы литература, отображая жизнь, содействовала свержению самодержавия, полному уничтожению крепостничества; революционному разрешению
