бытий, несвязуемых ни в какое доступное познанию единство. История представляет собою знание, но не науку, т. к. в истории отсутствует основной признак науки — субординация познанного. В то время как действительные науки вырабатывают всеобъемлющие понятия, посредством к-рых они господствуют над единичным, история нигде не познает единичного посредством общего, но должна постигать единичное непосредственно как таковое и следовательно ползти по почве опыта, трактуя не о родах, но лишь об индивидах. Отождествив всякий историзм с той его формой, к-рая действительно была направлена на оправдание существующих государственных порядков, Ш. провозгласил весь исторический опыт, как таковой, нереальным и центр тяжести перенес в узкую сферу личного действования, решений личной моральной воли. — Однако волюнтаризм не ограничивается у Ш. сферой индивидуальной психологии, этики и истории, но превращается в основной и универсальный принцип всей философии. Примыкая к Канту в резком метафизическом противопоставлении вещи в себе и явлений, Ш. в то же время утверждает вопреки Канту познаваемость вещи в себе, к-рая есть, по Ш., не что иное, как воля, безосновное и абсолютное метафизическое начало и подлинный корень всего сущего. Как вещь в себе воля открывается непосредственно субъекту познания. Условием познания воли является, по Ш., наше тело, которое представляет «объектность воли». Будучи тождественным с действием тела, волевой акт может раскрываться познанию либо в непосредственном познании либо в воззрении рассудка. Отсюда — двоякая форма знания о нашем собственном теле, к-рое, во-первых, дано нам как объект среди других объектов и, во-вторых, непосредственно постигается нами как воля.
Из всех объектов, данных каждому субъекту в его представлении, только его собственное тело служит для него явлением воли и так. обр. осуществляет отношение, в силу к-рого субъект является индивидуальностью. Доказать это относительно тел других людей нельзя, и солипсизм — равно теоретический и моральный — является, по Ш., учением, не опровержимым никакими доводами. Этим самым Ш. целиком становится на позиции субъективного идеализма, который и составляет основу его философской системы, хотя на словах Ш. и пытается отвергать солипсизм, как «философию сумасшедших».
Истинная философия равно возвышается, по III., и над материализмом и над субъективным идеализмом. Материализм пытается вывести все формы бытия из объекта, субъективный же идеализм — вывести объект из субъекта. В отличие от обеих этих концепций философии Ш. предлагает исходить не из объекта и не из субъекта, а из представления, в к-ром Ш. видит первый факт сознания и первой самой общей и самой существенной формой к-рого является распадение на соотносительные, друг друга предполагающие объект и субъект. Формой объекта является, по Ш., закон основания, принимающий четыре вида и соответственно выступающий как закон быть я — для пространства и времёни, как закон причинности — для материального мира, как закон логического основания — для познания и наконец 'как закон мотивации — для наших действий. Будучи формой всякого объекта, закон основания всецело относителен, условен, имеет значение только в пределах мира яв 586
лений. С другой стороны, закон основания вовсе не касается субъекта и служит лишь формой для объектов, к-рые именно поэтому не суть вещи в себе. Всецело относительное познание в своих различных формах закона основания осуществляется либо как интуитивное или непосредственное познание рассудка, либо как отвлеченное или рефлективное познание разума. Интуитивное познание Ш. считает первым и важнейшим видом знания. В конечном счете весь мир рефлексии покоится на мире интуиции, как на своей основе.
Таким-образом анализ рефлективного познания превращается у Ш. в принципиальную, глубоко реакционную, критику науки и научного знания. Реакционная сущность этой критики, развернутой в форме критики понятий, отчетливо оттеняется воинствующим формализмом Ш., непримиримой борьбой, какую он вел в теории познания и в логике против диалектики и особен о против закона единства противоположностей. При всей противоречивости основных воззрений LLL, постоянно колеблющихся между крайностями субъективного идеализма (солипсизма) и физиологического материализма (в вопросах психологии и психофизики), Ш. в основном полностью стоит на почве реакционного 'метафизического идеализма. Анализируя философию Канта, Ш. критикует теорию познания и логику Канта «спрэва»: он порицает Канта за недостаток метафизической смелости, за недостаточно последовательный идеализм, а также за несовместимое с началами формальной логики признание антиномичности разума. Непосредственная очевидность интуитивно воспринятой истины гораздо предпочтительнее доказанной истины, так как доказательства только подводят частное под высшие положения науди, которые н качестве основного фонда научной истины должны опираться на непосредственное интуитивное воззрение, всегда эмпирическое и возводимое к отвлеченной общности только путем индукции.
Исходной точкой теории познания Ш. является утверждение, что наука есть не столько деятельность познания, сколько функция, направленная на служение воле. Цель науки, по Ш., заключается в удовлетворении практических интересов, к-рые в своем существе суть всегда интересы воли, слепого и неразумного хотения.
Все, что обычно называют познанием, есть, по Ш., лишь «объективация воли» на высших ступенях ее воплощения, и чувствительность, нервы, мозг служат лишь выражениями воли на этой ступени ее объективности. Будучи всецело на службе у воли, наш интеллект познает не самые вещи, а только их отношения, ибо только от отношения вещей между собой и от их отношения к нашим действиям зависит удовлетворение практический интересов воли. То, что науки рассматривают в вещах, есть лишь взаимоотношения вещей, условия времени, пространства и причинности, сравнение форм и мотивов событий. Истинно совершенным познанием может быть, по Ш., только «чистое», т. е. свободное от всякого отношения к практике и к интересам воли созерцание, рассматривающее веши не в каком-либо отношении, не в какой-либо из четырех форм закона основания, но, напротив, в том содержании, к-рое, проявляясь во всякой относительности, само ей не подчинено и составляет всегда равную себе сущность мирд или его «идею» — в платоновском смысле слова. Это — созерцательное — по-
